— Против бога, поставившего этого человека царем.

Тогда Ираклий предложил Криспу откровенно признаться, что он думает на самом деле. Крисп, не подозревая злого умысла, сказал, что с уличенным в подобной дерзости не следует поступать мягко. Царь и припомнил ему, как тот притворялся в Кесарии больным, как пытался унизить царское достоинство и помышлял о царской власти. И тут же, схватив увесистую книгу, стал бить Криспа по голове, приговаривая:

— Коли ты шел против своего тестя [55], то и мне верным другом не станешь.

Ираклий тотчас повелел постричь Криспа в монахи, и священник прочитал то, что положено при пострижении. Выйдя к солдатам Криспа, Ираклий обратился к ним с такими словами:

— До сих пор вы служили Криспу, как отцу. Отныне же мы делаем вас ближайшими помощниками государства.

Ираклий прибавил солдатам Криспа годовое жалованье и повелел считать их первыми в войсковом построении. Солдаты в высшей степени благосклонно приняли царя и вместе с остальным народом приветствовали его радостными криками. После этого Крисп был заключен в монастырь, называемый Хорами [56]; прожив там год, он скончался. Ираклий же поставил своего брата Феодора на первое после царя место (придворные обычно называли его куропалатом [57]); и еще Филиппика, зятя царя Маврикия, на сестре которого он был женат, постриженного в то время в монахи, послал игемоном [58], вручив ему власть, ранее принадлежавшую Криспу. Прожив там некоторое время, Филиппик умер; тело его погребено в прекраснейшем досточтимом храме, построенном им в Хрисополисе [59].

В скором времени супруга царя, Евдокия, заболела падучей болезнью и скончалась. Когда несли ее тело при огромном стечении глазеющего, как обычно, народа, какая–то девушка (она была служанкой у кого–то из граждан), высунувшись из верхнего терема, плюнула; плевок упал прямо на богатое покрывало, скрывавшее труп царицы, и оно испачкалось. Шедшие за гробом сильно разгневались, схватили девушку и сожгли ее. Так эти нечестивцы дополнили похоронный обряд царицы, по обычаю варваров, беззаконным, нечестивым жертвоприношением. Они же стали было искать и госпожу этой служанки, чтобы ее наказать точно так же; но она узнала об этом и избежала гибели; больше ее никогда не видели. Вот какие события произошли неподалеку от царского дворца.

Рассказывали и о таком случае: в одной из областей — название местности до сих пор неизвестно — жил некто по имени Витулин; был он богат, жил на широкую ногу и занимал должность, которую ромеи обычно называют должностью кандидата [60]. Рядом с ним жила одна вдова; она тяготилась этим соседством. Возникла у них распря по поводу границ земельных участков. Витулин приказал своим людям напасть на соседей, и те дубинками убили одного из сыновей вдовы. Сняв с убитого сына окровавленную одежду, вдова пришла в Византий к Ираклию и, увидев царя во время его выхода, подбежала, схватила под уздцы коня, на котором он ехал, и, протягивая ему одежду сына, закричала:

— Пусть то же самое случится с твоими детьми, царь, если ты тотчас по справедливости не отомстишь за ту кровь, какую я тебе показываю.

Столпившиеся вокруг царя телохранители принялись бить женщину. Царь остановил их, но и женщине повелел, чтобы она приближаться не смела. Сказав, что взыщет по справедливости, как только сам все разузнает, он тотчас удалился. Не добившись разбора дела, женщина ушла, громко вопя.

Прошло некоторое время, и Витулин, совершивший убийство, боясь, как бы та женщина вновь не обратилась к царю по поводу убитого, прибыл в Византий и затерялся там в людской толпе. На происходившем в это время конском состязании царь увидел его в гуще народа и повелел эпарху города заключить этого подозрительного человека в тюрьму. Затем он посылает за женщиной и выясняет все подробности убийства. Наконец, царь приказывает, чтобы Витулин, в наказание за убийство, претерпел то же самое от своих сыновей; так он был убит тем же самым способом, каким убил сына вдовы.

После того, как патриарх крестил Ираклия, или Константина (ведь у него было два имени), царь принял сына из святой купели в свои руки. Тотчас он передал ему знаки царского достоинства и прочие украшения, увенчал диадемой и назвал царем. А дочь, которую звали Григорией, отдал в достойное супружество патрикию Никите. На площади, называемой форумом [61], он поставил на верху колонны позолоченную статую, изображавшую этого патрикия в виде всадника, — в знак того, что тот породнился с царем. Вот как все это было.

Персидский царь Хосрой, собрав огромное войско, послал его против ромеев; во главе персидских сил он поставил дука Саита. Тот направился к Александрии и силой взял ее. Весь Египет поверг Саит в рабство, а Восток весь опустошил, множество людей увел в плен, других убил, никого не пощадив. Расправившись таким образом, он двинулся затем со всем войском в город Калхедон и очень долго осаждал его [62]; тем временем он просил ромейского царя прибыть к нему для переговоров. Царь исполнил эту просьбу и поплыл в торжественном сопровождении царской свиты. Увидев царя, Саит поднялся со своего ложа и, поклонившись ему до самой земли, приветствовал. Еще будучи в лодке, в которой он плыл, царь произнес «здравствуй» и передал дары. Саит обратился к нему с такой речью:

— Не следует, царь, ромейским и персидским царям ни расходиться во мнениях, ни вступать друг с другом в какие–либо противоречия, а надо стараться поддерживать дружбу и согласие; это весьма приятно было всем людям и прежде и теперь, способствует жизненному благополучию, благоразумию и укреплению существующей власти. Поэтому следует поддерживать полное взаимное согласие. Ведь мы знаем, что сильная государственная власть менее всего становилась когда–либо предметом спора. Ведь бесчестно поднимать друг на друга оружие, причинять вопреки справедливости вред и губить подданных, когда есть возможность, пользуясь мудрым благоразумием, поддерживать добрые и дружественные взаимоотношения. Что тогда происходит? Если вы станете соблюдать взаимное согласие и мир, то каждый из вас и остальных людей будет счастлив, и в течение всей своей жизни вы окажетесь такими людьми, которым будут удивляться и подражать, а забота превратится для вас в тихий, приятный труд. Если же, напротив, вы пренебрежете этим, предпочтете растоптать величайшее благо — мир, будьте уверены, — это не принесет вам никакой пользы; затевая вражду и ссору друг с другом, вы чаще всего становитесь виновниками войн, ненавистных и вероломных; вы взваливаете на себя, что вполне естественно, нелегкие, величайшие тяготы; увлекаясь, губите много жизней, тратите множество средств, одним словом, конец войны приходит к вам с великой бедою. Вы и сейчас можете это видеть: с тех пор, как я вторгся в ромейскую землю, она испытывает ужаснейшие страдания. Вот откуда свалились на граждан несчастья и тяготы.