Господь заповедует тайну, во-первых, для дел человеколюбия: Тебе творящу милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя [Мф.6:3]. Во-вторых, для дел благочестия: Егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне [Мф.6:6]. В-третьих, для дел самоотвержения и умерщвления плоти: Да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже в тайне [Мф.6:18]. Следственно, тайну скромности и смирения заповедует Он для всех обязанностей человека к Богу, ближнему и самому себе - для всякой добродетели, для всех дел Закона.

Скажут, но как же исполнится Христово же слово: Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф.5:16)? Не заботьтесь, слово Христово исполнится само собою и не потребует вашей помощи. Сказано: да просветится свет ваш, сам собою, естественно, как светит всякий свет, а не сказано: выставляйте напоказ свет ваш. Добрые дела, суть дела света по естеству, делайте тайно - свет просияет, когда и сколько повелит Бог Светодавец. Беда в том, если делаете дела темные, злые, от сих, конечно, нет и не будет света, и Бог не будет ими прославлен.

Скажут еще, как же и молиться, или проповедовать в Церкви, если и дела благочестия творить должно в тайне? Дабы ответствовать на сие, напомним, что в том же самом поучении, в котором Спаситель наш говорит о молитве в тайне, говорит и о даре, приносимом к Олтарю: Аще принесеши дар твой к олтарю (Мф.5:23), а сие бывает в Богослужении открытом и торжественном. Из сего видно, что заповедью о тайной молитве не отменяется обязанность участвовать в общественном церковном Богослужении. Но есть и в сем случае своего рода осторожность, чтобы не являться человекам тщеславно, а смиренно предстоять Отцу Небесному, Иже в тайне. Если, стоя в церкви, ты совершаешь действия благоговения, общие всем присутствующим, но стараешься удерживать или делать неприметными особенные в тебе движения возбужденного благочестия, воздыхания или вопли, готовые исторгнуться, слезы, готовые пролиться, в сем расположении ты и среди многочисленного собрания сокровенно предстоишь Отцу твоему, Иже в тайне.

Помыслим, братия, сколь и неблагородно, и тягостно, и бесполезно жить только напоказ, как поступают многие и в нравственной, и в общественной, и в домашней жизни. Все показывают, все выставляют, о всем трубят, всякое ничтожное дело провозглашают, подобно как кокошь свое новорожденное яйцо. Но провозглашение кокоши основательнее, она возвещает яйцо, которое подлинно родилось и остается, а тщеславные возвещают то, чего нет, или провозглашением уничтожают провозглашаемое. Например, сделано дело благотворения: хорошо, до сих пор оно существует. Но если сделавший и хвалится оным, то доброе дело исчезает. Теперь открылось, что нет доброго в его сердце, там тщеславие. Нет доброго в его деле, произведение тщеславия не есть доброе дело. Нет доброго даже в глазах людей, ибо они проникают тщеславие, и если славят дело тщеславного, то в то же время разглашают и укоризны его тщеславию. Кольми паче нет здесь доброго пред Богом. Он отказался от тщеславных, когда сказал: Восприемлют мзду свою (Мф.6:2,5,16).

Христианин! Будь, а не кажись, вот одно из важных для тебя правил. Познай несравненное достоинство скромной, тихой, сокровенной добродетели. Ей свойственно быть тайною для земли, потому что она небесной породы и для неба существует. Совершай ее в тайне, и охраняй от глаз человеческих, часто нечистых и вредящих ее чистоте, а представляй тщательно и непрестанно чистому и очищающему оку Божию. И Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве. Аминь.

Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы, 1844 г.[52]

Помяни, яко смерть не замедлит (Сир.14:12)

Это не праздничное слово в праздник, подумают, вероятно, некоторые, услышав сказанное теперь. Для чего уменьшать светлость праздника мрачною мыслию о смерти, к нам поспешающей?

Мне, братия, не так думается. Может быть, и в светлое время мрачных видов, и в праздники печальных мыслей достойны мы по делам нашим, согласно с древним прещением Божиим: Зайдет солнце в полудне, и померкнет на земли в день свет: и превращу праздники ваша в жалость и вся песни ваша в плач (Амос.8:9,10).

Как бы то ни было, Богопросвещенный мудрец, которого книгу Апостольская Церковь предала и сохранила нам для нашего наставления, подает нам совет: Помяни, яко смерть не замедлит [Сир.14:12]. Не благоразумно было бы совет мудреца отвергнуть даже без рассмотрения. И если вы не думали бы заняться мыслию о смерти ныне, потому что она вам представляется мрачною, то есть страшною или печальною, то я думаю напротив, что по сей-то именно причине всего лучше заняться оною ныне, когда смерть является нам не страшною или печальною, но радостною и торжественною, не разрушительницею жизни, но руководительницею к вечному животу, когда она дышит на вас не тяжким воздухом тления, но благоуханием нетления, когда непосредственно за темною дверию гроба отверзает светлую дверь Неба, когда, как вы слышите в церковной песни, живот предобручает смерть, когда она, чтобы не тревожить вас даже звуком своего имени, преобразилась и переименовалась в успение, то есть успокоение, мирному сну подобное, и в преставление, то есть как бы легкое перестановление от места на место, от места в мире видимом в состояние мира невидимого. И что значит, что смерть сделалась предметом праздника? Торжественно возвещаем в Церкви смерть Господню, как спасительную и живоносную для всех нас, торжественно вспоминаем и смерть Матери Господа, как в высокой степени для нас поучительную и утешительную. Показав нам Гроб Христов с отваленным камнем, с одними погребальными пеленами, в оном оставшимися, и возвестив, что Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть (1Кор.15:20), - святая Церковь как бы заботилась, чтобы наша вера и надежда не утомились долгим ожиданием последующего за сим начатком воскресения умерших, и потому она приводит нас к другому гробу, также в третий день после погребения отверстому и уже праздному от тела, в нем погребенного, и, как бы указуя, говорит нам: вот и действительный, скорый, очевидный в лице Матери Господней опыт воскресения, которого Христос был начаток; благодатию Сына Своего и Бога, Она так совершенно созрела на земле для Неба, что и тела Ее не могла удержать земля до времени общего воскресения: зрите праздный гроб Ее и радуйтесь упованием жизни за гробом.

Теперь мысль о смерти, омрачаемая страхом и печалию от нашего несовершенства и немощи, освещена радостию надежды от силы и благодати Божией. Итак, можно размышлять о смерти не смущенно, а размышлять о ней нужно.