Слово в день обретения мощей Преподобного Сергия (об оставлении мира[62]). Говорено в Троицкой Сергиевой Лавре 5 июля 1822 г. [63] 

Проидоша в милотех и в козиях кожах, лишены, скорбяще, озлоблени, ихже не бе достоин весь мир, в пустынях скитающеся, и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных. Евр.11:37-38

Что это за люди, которых столь несообразными по видимому чертами описывает апостол? Он ценит их дороже целого мира: Ихже не бе достоин весь мир, но в то же время показывает, что они брошены так, как бы ничего не стоили, потому что не имеют ни порядочной одежды, ни пищи, ни безопасности, ни жилища: Проидоша в милотех и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени... в пустынях скитающеся, и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных.

Может быть, мир не узнает или не захочет узнать сих добровольных изгнанников мира, но вам не должно быть трудно узнать их, обитатели священной пустыни! Это наши предшественники, хотя, может быть, большая часть из нас отстали от них так далеко, что мы оскорбляем их, называясь их последователями. Если нужно указать на лица, таков был Илия Фесвитянин, которого, как приметно, апостол особенно имел пред очами, когда писал свое изображение великих странников мира, - Илия, который затворял и отверзал небо, низводил дождь и огнь, призывал глад и плодородие, а сам едва находил пропитание, иногда чрез пустынного врана, иногда чрез убогую вдовицу, словом истреблял живых, дуновением воскрешал мертвых, но сам убегал в пустыню души ради своея, то есть, по причине опасности жизни, и, утомленный преследованиями врагов, просил души своей смерти (см.: 3Цар.19:3-4). Таков был Иоанн Креститель, которого болий не воста в рожденных женами (Мф.11:11), по свидетельству самой Истины, но который жил в дикой пустыне, носил грубую одежду, питался акридами, окончил свое поприще темницею и мечом. Таковы были после Павел Фивейский, Антоний Великий, Макарий Египетский, Ефрем Сирийский и множество других, которые из мрака пустынь как звезды просияли светом духовным и озарили вселенную.

И что же наконец? По слову пророка, создались пустыни его вечные; соделались основания его вечные родам родов, и прозвался он здатель оград (см.: Ис.58:12). Не только немощные и сильные земли приходили в пустыню его просить от него благословения, советов, чудесных исцелений и побед на преобладавших врагов, но и Царица Небес, ближними Царя царствующих сопровождаемая, нисходила в его святое уединение, чтобы утвердить в его пустыне благословение Неба, которое впоследствии времени враждебные силы мира при всем видимом их могуществе тщетно покушались разрушить.

Кто бросает драгоценности? Почему же люди, ихже не бе достоин весь мир, которые, при высоком внутреннем достоинстве собственно для мира должны быть драгоценны по многим благотворным для него действиям, - почему они в таком, по-видимому, небрежении рассыпаны по пустыням и горам, по пещерам и ущелиям земли? Мир ли, не дав им цены, отвергнул их, или они, узнав его цену, не захотели принадлежать ему?

Гордость мира не позволяет ему признаться, что он оставлен, как недостойный, и потому он старается уверить тех, которые легковерно его слушают, что он сам, как ни к чему не способных, отвергает тех, которые оставляют его, или что они, оставляя его добровольно, оставляют безрассудно. Но истина и опыт говорят вопреки ему, что не столько он их отвергает, сколько они оставляют его, и что он безрассуден и несправедлив, поколику отвергает их, а не они, поколику от него удаляются.

Думают упрекнуть нас, когда говорят, что некоторые из древних благочестивых пустынножителей приведены были к сему образу жизни страхом гонений. Но против чего восставали гонители? Против благочестия. Для чего убегали в пустыни гонимые? Для сохранения благочестия.

Смотрите: дикая пустыня превращается в цветущую вековую обитель; безлюдная пустыня дает бытие многолюдному селению; пустынная обитель стоит непоколебимо против устремления врагов, уже низложивших столицу, становится щитом уже уязвленного царства и сокровищницею его спасения - и все сие от одного пустынножителя! Дадим после сего миру судить о сем роде людей хотя по одним временным выгодам. Если он все еще отвергает их, он отвергает свою пользу. Если он еще почитает их ни к чему не полезными, он не знает собственных выгод.

Сколь несправедливо поступает мир в том, что унижает и отвергает сих людей; столь же напрасно льстит он себе тем, будто отчаяние в его благоволении заставляет их от него удалиться. Тщетно фараон стал бы хвалиться, что он изгнал израильтян в пустыню, хотя подлинно нуждаху египтяне людей со тщанием изринути их от земли (Исх.12:33). Не отчаяние, но надежда вывела израильтян из Египта; они воспользовались своим изгнанием как средством своего избавления и за свое бегство воспели Богу победную песнь. Истинно отрекающиеся от мира, если испытывают его неблаговоление, пользуются тем, как благоприятным случаем, чтобы тем беспрепятственнее удалиться от него, а часто, и не испытав от него никакой видимой неприязни, оставляют его совсем не потому, чтоб он отвергал их, но потому, что пустыня их призывает и тихий, частью даже печальный глас ее для них стократно вожделеннее, нежели шумные радости мира. Кто гнал из мира сие чудное отроча, которое оставило его прежде, нежели имело случай узнать его? Отроча же растяше, и крепляшеся духом, и бе в пустынех (Лк.1:80). Знал ли мир и сего Варфоломея, прежде нежели соделала его известным пустыня, и мог ли отвергнуть его, прежде нежели он сам отвергся мира? Мир узнал уже оставившего мир Сергия, по его подвигам и чудодействиям и не столько отвергал, сколько привлекал его. Но даже и тогда, когда был он привлекаем в такое состояние, которое хотя и в мире, но не от мира и не для мира, самое послушание, столь свято хранимое Сергием во всех других случаях, не могло привести его к тому, чтобы расстаться с сладкою пустынею.

Какая же тайная сила влекла сих людей из мира и заставляла их, оставя все в нем приятное, скитаться по пустыням в лишении, в скорбях, в озлоблении. Узнаем сию тайну от апостола, который изобразил сих непостижимых для мира людей, сия тайна есть вера. Верою, - говорит он, - победиша царствия, содеяша правду. И далее: Проидоша в милотех - в пустынех скитающеся - и паки заключает: Сии вси послушествовани бывше верою (Евр.11:33-39). Вера представила им, что они страннии и пришелцы суть на земли (13) - мысль, которую знают и неверующие, но, и слыша, пропускают мимо ушей или, лучше сказать, мимо сердца и потому, хотя ежедневно видят подобных себе умирающих, однако живут в такой беспечности о будущем, с такою привязанностью к земному, как бы им жить здесь вечно! Вера вдохнула верным своим последователям глубокое чувство тленности мира и краткости жизни, а вследствие сего и пламенное желание Отечества Небесного, научила их невидимому Богу предстоять, как бы видя Его (27), взирать на Начальника веры и совершителя Иисуса. Иже вместо предлежашия Ему радости претерпе крест, о срамоте нерадив, одесную же Престола Божия седе (12:2), указала им на мздовоздаяние (11:26), и для них уготованное. При сих несродных миру чувствованиях, при сих высоких видах красоты мира для них померкли, сладости чувственные преогорчились, земные сокровища превратились в уметы, мир явился для них пустынею, а пустыня - раем, и они побежали. Побежали, как израильтяне из Египта, как Лот из Содома, как пленники из Вавилона. Побежали от мира, где сообщество с мирскими человеками и тварь, суетою и злоупотреблением искаженная, непрестанно рассевали их мысль, порабощали желания, возмущали душу и совесть. Побежали в пустыню, где, поколику более устранялись от тварей, потолику ближе могли ощущать Бога; отреклись от земного брака, дабы вместо того тем свободнее, уготовлять себя к единому небесному браку Агнца (см.: Отк.19:7); облеклись мрачною одеждою, дабы желание украшения не имело иного предмета, как виссон оправдания святых (8); осудили себя на глад и жажду, дабы чувственное насыщение не притупило глада и вкуса к духовной вечери (9) Царствия Божия; удалились, так сказать, на самую границу видимого и невидимого мира и, в сообразность с назначением к невидимому, добровольно и благовременно перенесли туда и мысль и сердце; и если принуждены оставить здесь бренное тело, то по крайней мере стараются постом, бдением и другими подвигами, очищать и утончать его так, чтобы не столько оно отягощало душу (см.: Прем.9:15), сколько душа облегчала его и воскриляла, чтобы оно сколько можно менее препятствовало им подражать жизни бесплотных и принимать благодатные посещения Святого Духа.