Правда, царь не победил Отрочате: воинство младенцев не предало Вождя своего в руки врагов, но своею кровью пожертвовало за жизнь всеобщего Искупителя - напротив того, невидимая месть постигла Ирода и его соумышленников: Изомроша ищущии души Отрочате (Мф.2:20). Но сия победа не принесла мира, ниже безопасности Победителю. Иосиф не дерзает даже ввести Его в отеческий град: Убояся тамо ити (Мф.2:22).

После сего уже неудивительно, что возраст Отрочате Христа принесет ему новые брани, новые опасности. Едва Он явится миру, все видное в мире возжелает затмить славу Его. Фарисеи, книжники, священники, князи, судии, правители обратят против Него каждый свое оружие. Когда же победа возведет Его на небеса, все земные силы, народ и вельможи, мудрецы и кесари подвигнутся для истребления от земли мирного Царства Его. Кровопролитие, начатое в Вифлееме, обагрит царства и веки.

Возвращаясь от воспоминания сих печальных событий, с каким утешением успокаивается дух при виде великих и сильных земли, смиряющихся пред Отрочатем Вифлеемским, полагающих лучшую славу свою в служении Ему, ищущих своего веселия в Его Евангелии!

Но что такое, Христиане, так долго раздражало и, может быть, частью еще раздражает людей против Иисуса Христа в самые дни крепости Своея кроткого и незлобивого, как отроча, и заповедавшего всем своим последователям, да будут яко дети (Мф.18:3)? Любовь к миру, ответствует представленный ныне в Евангелии пример Ирода и дает нам случай свидетельствовать против сей любви, колико суетной, толико вредной и богопротивной.

Не будем говорить о той любви к миру, в которой и самый мир, согласно с Евангелием, признает вражду против Бога. Будучи обличаема сама собою, она не требует посторонних обличений. Есть иная любовь к миру, которая по видимому примиряется с любовью к Богу, которая соглашается приносить жертвы Богу, только чтобы ей не возбранялось принимать жертвы от мира; готова творить дела человеколюбия, только чтобы мир видел и одобрял их; даже любит ходить в храмы богослужения, только чтобы мир за нею последовал. С сей-то лукавой и притворной любви должно снять личину, ее украшающую, и повергнуть оную под строгий суд, произносимый Евангелием на всякую любовь мира без исключения: Любы мира сего вражда Богу есть (Иак.4:4).

Тех, которые при самом желании своем принадлежать Богу, не могут еще отторгнуться от мира, привязывает к нему наипаче троякий узел: прелесть его благ, сила его примеров и надежда совместить с любовью к миру служение Богу. Слово Евангелия как духовный меч рассекает сие сплетение обманов и открывает свободному оку суетность благ мира, опасность его примеров и тайное семя вражды против Бога, заключенное в самой, как говорят, невинной любви к миру.

Но Дух Божий, который приходит обличить мир (Ин.16:8), предупредил сие затруднение, воздвигнув Себе свидетеля, которого нельзя упрекать ни дерзостью, ни пристрастием, ни неведением и неопытностью. Мудрейшего и счастливейшего из царей Он облек званием Екклесиаста, то есть проповедника, и вдохнул ему слово суда на всякое благо, счастье и славу мира. Что же проповедует сей царственный проповедник? Суета суетствий, рече Екклесиаст, суета суетствий, всяческая суета. Видех всяческая сотворения сотворенная под солнцем: и се, вся суетство и крушение[136] духа. Се, аз возвеличихся и умножих мудрость паче всех, иже быша прежде мене во Иерусалиме: и уразумех аз, яко и сие есть крушение духа. Рекох аз в сердце моем: прииди убо, да тя искушу в веселии, и виждь во блазе: и се, такожде сие суетство. И призрех аз на вся творения моя, яже сотвористе руце мои, и на труд, имже трудихся творити. И се, вся суета. И возненавидех аз всяческая мира (Еккл.1:2,14,16,17; 2:1,11,18).

Святой Златоуст (Слово на Евтропия) находил Соломонову проповедь о суете столь важною, что желал, дабы она была написана и на стенах, и на одеждах, и на соборищах, и на домах, и на путях, и на вратах, и на внутренних входах, а всего паче на сердце каждого[137]. Можно сказать, что суета и действительно повсюду написана, только не всегда на челе и на лице вещей, и мы читаем сие поучительное надписание по большей части уже тогда, как несколько времени обращаем оные в руках наших. В самом деле, что сие значит, что вчерашнее украшение сегодня перестает нравиться, что повторяемое сладкопение начинает терзать слух, что приобретенная честь, или сокровище, отражает сердце наше к новым исканиям, что расширяемый круг познаний только более отверзает пред нами неизмеримую страну неизвестностей, а в нас - ненаполнимую пустоту любознания? Не то ли, что дух наш невольно находит поражающее начертание суеты на всем, что занимает нас в мире: на наших удовольствиях, на нашем богатстве, на наших достоинствах и на самой мудрости нашей? Творец всех вещей рассыпал по ним сие начертание, подобно как попечительный отец на орудиях детских забав написует буквы, которым дети должны научаться.

Горе легкомысленным детям, которые не приемлют учения между играми! Орудия игр непрестанно будут у них отнимаемы, а ненавистное учение останется и будет нападать на них с оружием угроз и наказания. Так, если мы, употребляя блага мира, не поспешим уразуметь в них суету суетствий и суету всяческих [Еккл.1:2], то, между тем как сии тленные блага ежечасно будут исчезать в руках наших, суета будет оставаться в сердце нашем, как терние после цветов, и разнообразными уязвлениями будет производить крушение духа.

Таким образом обильная жатва приводит раба суеты в такое же недоумение, как убогого - недостаток дневного пропитания, что сотворю? (Лк.12:17) Благодать чудотворений, явившаяся в Сыне тектонове[138], паче язв египетских, мучит честолюбивых вождей народа, что сотворим? Яко человек сей многа знамения творит (Ин.11:47). Невразумительный слух о рождении безвестного младенца, принесенный в столицу иноплеменниками, колеблет царя на престоле, на твердость коего тем менее он полагался, чем более дорожил его блеском: Слышав Ирод царь, смутися (Мф.2:3).

Сынове человечестии! Доколе тяжкосердии? Вскую любите суету (Пс.4:3), вместо того чтобы умудряться от нее? Почто ищете лжи, которою мир прельщает, не примечая истины, которой он скрыть не может? Преходит образ мира сего (1Кор.7:31), не образ только некоторых вещей, но и образ всего мира, и что будет с любовью к миру, когда он прейдет невозвратно? Земля и яже на ней дела сгорят (2Пет.3:10). Куда же тогда пойдут бессмертные желания, обыкшие питаться от земли? Где будут самые глубокие мудрования, которые, однако, также ископаны от земли? Будет небо ново и земля нова (Ис.65:17). Допустят ли нас внести туда с нашим сердцем останки ветхого мира?

Обратимся к мудрейшему из царей. Как счастливо суетою исправляет он свою мудрость, познав ничтожность тех вещей, которые ложным блеском не раз осуетили помышления мудрых: Уразумех аз [Еккл.3:12]! Как суетою же исцеляет от мучений суеты, открывая суету самыя сея суеты: Суета - суетствий! Как суетою мира сего приуготовляет себя к лучшему и непреходящему миру, престав любить мир суетный: Возненавидех аз всяческая мира! [Еккл.2:18].

К сожалению, многие ближе знают Соломона, подобно прочим, обращающегося в вихре земли, но теряют из виду Екклесиаста, стоящего в солнце истины и проповедующего суету земнородным. Бедственное ослепление людей, прельщенных миром, увеличивается тем, что слепые слепых же избирают вождями себе или дают влещи себя множеству, на которое опираясь десницею и шуйцею, мнят быть безопасны от падения. На что же, Христиане, дано нам собственное око ума, на что возжжен пред нами светильник откровенной Богом истины, если бы мы могли ходить по единому осязанию примеров мира?

Внидем в Иерусалим, в котором Евангелие показывает нам сокращенный образ мира, и приметим, куда приводят примеры сего мира, приемлемые слепым подражанием. Весть о рождении Христа Царя приносится в Иерусалим, который ожидал в Нем своего избавителя. Ирод, которого не священное право наследия, но честолюбие возвело на престол Давидов и который утверждал власть свою более притворством и насилием, нежели правлением истинно благодетельным, не мог спокойно слышать о законном Царе Иудейском, хотя Сей был еще в пеленах и скрывался во мраке неизвестности: Слышав Ирод царь, смутися. Но что Иерусалим? Познает ли он время посещения своего? Восклоняет ли главу, поникшую под чуждым игом? Радуется ли? Благословляет ли Господа Бога Израилева, яко посети и сотвори избавление людем своим: и воздвиже рог спасения им в дому Давида отрока своего? (Лк.1:68,69) Напротив! Вид расстроенного властителя как в зеркале отражается в участниках его неправедного владычества, от сих тот же образ выпечатлевается в раболепных человекоугодниках, размножается любопытством, лукавством, неблагоразумием, и, наконец, весь Иерусалим наполнен и объят нелепым беспокойством и богохульным смущением о благодатном для всего Израиля и всего мира событии: Ирод царь смутися, и весь Иерусалим с ним [Мф.2:3].