Охотник до сомнений спросит: не излишне ли молиться о тех, которые умерли с верою и упованием? Ответствую: не излишне ли, по-видимому, молиться о святых? Однако святый Павел велит молиться о всех святых. Не излишне ли молиться об апостолах, которые суть распространители благодати на всех прочих, и первые из святых в Церкви: положи Бог в Церкви первее Апостолов (1 Кор. 12, 28)? Однако апостол Павел требует, чтобы молились о нем и не апостолы, и притом тогда, как он уже приближался к венцу за подвиги апостольства. Есть молитва в пользу самого Евангелия: да слово Господне течет и славится, хотя Евангелие само есть сила Божия во спасение всякому верующему (Рим. 1) Но — можно ли бояться излишества в молитве за верующих?

Или, спросят, — не тщетна ли молитва за умерших во грехе? Ответствую: тщетна — за умерших во грехе смертном, смертию духовною, и в сем состоянии постигнутых смертию телесною, — за тех, которые внутренно отпали от духовного тела Церкви Христовой и от жизни по вере, своим неверием, нераскаянностию решительным и конечным противлением благодати Божией. Где просвещенному и беспристрастному оку явны признаки сей горькой смерти? там нет места утешению молитвы: есть грех к смерти? не о том, глаголю, да молится. — Но что может сделать молитва о брате, согрешающем грех не к смерти? Может дать ему живот. Неужели и умершему телесно? — Святый Иоанн, которого словами теперь мы руководствуемся, не говорит: да? но не говорит и — нет. Он не запрещает молиться об умершем, тогда как запрещает молиться о грешнике отчаянном и безнадежном.

Всепроницательная премудрость Божия, в Божественном Писании, не провозглашает довольно громко заповеди молиться за усопших, может быть для того, чтобы в надежде на сие пособие, не обленились живущие, ранее телесной смерти со страхом свое спасение соделовать. Но когда и не возбраняет сего рода молитв: не то ли сие значит, что еще позволяет бросать, хотя не всегда решительно надежную, но иногда, и может быть часто, благопомощную вервь, отторгшимся от брега жизни временной, но не достигшим вечного пристанища душам, которые между смертию телесною и последним всемирным судом Христовым, зыблются над бездною, то возвышаясь благодатию, то низводясь останками поврежденной природы, то восторгаясь Божественным желанием, то запутываясь в грубой, еще не совсем совлеченной, одежде земных помышлений?

И вот, может быть, почему моление за усопших издревле существовало и существует в Церкви, не как торжественно возвещенный, существенный член веры и строгая заповедь? но как благочестивое предание и обычай, всегда поддерживаемый свободным послушанием веры, и частными духовными опытами. Приведем на сие некоторые свидетельства.

Благодать даяния, пишет Сын Сирахов, пред всяким живым да будет, и над мертвецом не возбрани благодати. Что значит здесь благодать даяния? Если это дар алтарю, то слова: над мертвецом не возбрани благодати, очевидно значит: принеси жертву по усопшем, или, что то же, молись за усопшего. Если же кто хочет признать более вероятным, что благодать даяния значит благотворение бедному? то слова: над мертвецом, не возбрани благодати, будут значить: подай милостыню в память усопшего. Ту ли, другую ли мысль имел сын Сирахов: они обе предполагают одно, им общее основание, — то, что живущий может и должен делать добрые и душеполезные дела ради усопшего.

В истории Маккавеев находим именно жертву и молитву за усопших. Иуда принес оную за воинов, умерших во грехе взятия военной добычи от даров идольских, которыми благочестивый не должен был осквернять рук своих (2 Мак. 12, 39—46).

С тех пор, как образовалось общественное Богослужение христианское, моление за усопших вошло в оное, как часть, постоянно к составу оного принадлежащая. Свидетельствуют о сем все древние чиноположения Божественной литургии, начиная от литургии святого Иакова, брата Господня.

Посему нет никакого сомнения, что моление за усопших есть предание апостольское.

Аще и грешен отъиде — говорит святый Златоуст, — елико возможно есть, помогати достоит: обаче не слезами, но молитвами, мольбами, и милостынями и приношениями. Не просто бо сия умышлена быша, ниже всуе творим память о отшедших в Божественных тайнах, и о них приступаем, молящеся Агнцу лежащему, вземшему грех мира, но Да отсюду будет им некая утеха (на 1 посл. к Кор. бесед. 41). И далее говорит: не ленимся убо отшедшим помогающе, и приносяще о них молитвы. Ибо общее лежит вселенные очищение. И возможно есть отвсюду прощение им собрати яко то от приносимых за них даров, от святых с ними именуемых.

Не должно отрицать, — говорит блаженный Августин, — что души усопших от благочестия ближних живущих получают отраду, когда за оных приносится жертва Ходатая, или творима бывает милостыня в церкви? но сие полезно только тем, которые в жизни заслужили то, чтобы им сие после было полезно (О вер. над. и люб. гл. 110).

Святый Григорий Двоеслов представляет примечательный опыт действия молитвы и жертвоприношений за усопшего, обета нестяжания, случившийся в его монастыре. Один брат за нарушение обета нестяжания, в страх другим, лишен был по смерти церковного погребения и молитвы в продолжение тридцати дней, а потом из сострадания к его душе тридцать дней приносима была бескровная жертва с молитвою за него. В последний из сих дней усопший явился в видении оставшемуся в живых родному брату своему и сказал: доселе худо было мне, а теперь уже я благополучен, ибо сегодня получил приобщение (Бесед. кн. 4, гл. 55).

Но остережемся, чтоб после некраткого священнослужения, не продлить слова до утомления. Для внимательных довольно сказанного, чтобы каждый подтвердил себе следующие, не незнакомые, но нередко забываемые правила.

Первое: молись за усопших с верою и надеждою милосердия Божия.

Второе: не живи сам небрежно, а старайся чистою верою и неотлагательным исправлением от грехов упрочить себе надежду, что и за себя по твоей кончине молитвы принесут душе твоей отраду и помогут ей в достижении вечного покоя и блаженства в Боге, присно блаженном и препрославленном во веки. Аминь.