бб) Закон обрядовый тем, что приучал всякое благо получать как бы из руки Божией, устранял всякую мысль об исключительной собственности и отвлекал сердце от всякого пристрастия к ней, а повелевая так щедро и притом самым лучшим жертвовать Богу — в начатках, десятинах и других приношениях, он располагал к щедродательности и благотворительности всем братиям своим вообще, ибо это первый непосредственный плод беспристрастия. Если бы у кого ослабело чувство братства, закон сей мог возобновить и оживить его, показывая, что все вообще сыны Израиля равны пред Богом и равное имеют право приступать к Нему с служением и жертвами, повелевая приглашать к столу своему в известных торжествах и раба, и пришельца, и левита. И, особенно, с этою целию учреждая общенародные праздники. Здесь весь Израиль стекался в одно место, воодушевлялся одним чувством, преисполнялся одними воспоминаниями и тем, естественно, приходил к единодушию и взаимной сердечной связи.

6. Практические правила, как поприще для упражнения по преимуществу нравственных расположений

Следовало бы по плану начертать теперь частные правила нравственные, как законные способы выражения практических чувств и как поприще для их упражнения, но оставляем такое начертание и потому, что оно ничего не прибавит к тому, что уже сказано о нравственном настроении Израиля, а особенно потому, что сии частные правила и руководствовали нас к уразумению самых практических чувств, кои в Писании не указаны слово в слово, — так что в доказательство и подтверждение их мы обыкновенно приводили только несколько правил, кои заставляли предполагать в основании своем известное чувство и могли при исполнении их возбудить и образовать его. Итак, все частные правила деятельности уже указаны там, где говорено о нравственных. Заметим только, что как в обрядах, направленных собственно к воспитанию религиозных чувств, есть место и развитию нравственных расположений, так и в нравственных правилах — собственно, поприще для воспитания практических чувств — есть и такие, кои представляют средства к выражению и упражнению чувств религиозных. Стоит только обратиться к десятословию, — которое есть семя всех нравственных правил, рассеянных в Пятокнижии, — чтобы увериться в этом. В нем первая скрижаль выражает и упражняет исповедание Бога своим Богом, благоговение к Нему и желание служить Ему — упражняет чувства религиозные. К тому же направлена потом и целая часть нравственных правил. Это значит, что, когда из завета, под влиянием известных понятий о Боге, развились религиозные и практические чувства, тогда все это в совокупности составило внутреннее сердца Израилева, самую его глубину. Теперь сему невидимому духу дается двоякий покров -— двоякое средство раскрытия и засвидетельствования о себе и пред своим сознанием, и пред другими. Будучи не разделен сам в себе при обоих родах чувств, дух сей там и здесь находит для себя пищу, поприще для деятельности, там и здесь выражается весь, питает и свои религиозные чувства, и свои нравственные расположения.

7. Гражданские постановления и вообще все устройство общества применительно к религии подзаконной

Еще нагляднее и крепче ограждение нравственно–религиозного духа заключается в гражданских постановлениях. — В яйце есть зародыш; его облегает жидкость, необходимая для него в первом развитии пища; и зародыш, и сия жидкость ограждаются скорлупою. — В древе начало жизненности составляет сок; клетчатая система — поприще его движений; кора — необходимое для него ограждение. — Нравственно–религиозные чувства — это зародыш, начало жизни; их пища и поприще, где они раскрывают свою деятельность;— обрядность и частные практические правила; гражданские постановления — ограждение, опора, обезопашение бытия последних, а чрез них и первых. Нравственно–религиозные чувства не разовьются и не окрепнут без правил и обрядности, по последние не устоят, если не оградить их строгою необходимостию, казнию и принуждением. Потому‑то заповеди и оправдания — и

а) обезопашиваются судами. Постановлено умертвить пророка, который бы говорил Израилю, еже прельстите его от Господа Бога его (Втор.13, 5); каждый израильтянин должен был первый открыть и первый наложить руку на брата, сына, дочь и жену, если бы кто из них тайно говорил: идем и послужим богам иным (Втор. 13, 6—10). Должно было убить убийством меча и проклятием проклясть все живущее во граде, зараженном идолопоклонством, самый град и корысти его сжечь, чтобы был пуст и «не возградился по сем» (Втор. 13, 15—16); должно было изыскать со всем тщанием мужа и жену, о которых возвещено, что они поклонялись «солнцу, или луне, или всякому, яже от красоты небесныя», — и побить камнем «да умрет» (Втор. 17, 2—5); смерть — дающим от семени своего Молоху и причащающимся Веельфегору (Лев. 20, 2—3; Чис. 25, 4—5); смерть волхвам, чревобасникам и волшебникам, равно как и тем, кои прибегают к ним (Исх. 22, 18; Лев. 20, 6, 27). Весь сонм сынов Израилевых «камением да побиют… иже аще прокленет Бога своего… и нарицаяй» таким образом (хуляй с подлин.) «имя Господне, смертию да умрет» (Лев. 24, 15—16). Потребится от среды людей своих всякая душа, которая осквернит субботу, сотворив в нее какое‑либо дело (Исх. 31, 14; 35, 2; Чис. 15, 32—36), и вообще смерть всякому, кто нарушит какое‑либо обрядовое постановление (например, Лев. 23,29; 17, 11—12 и др.). Таким образом, вся первая скрижаль из нравственной сделалась гражданскою, и заповеди ее стали судом. То же самое и в отношении ко второй скрижали. Действия неуважения к родителям — удар, злословие, проклятие — наказываются смертию и проклятием (Исх.21,15—17; Лев.20,9; Втор.27,16), — и сын непокорный, безнравственный и притом неисправимый по суду изъемлется из среды народа, как злой, как язва его (Втор. 21,18—21). Судом ограждены жизнь, здоровье, целость всего тела и каждого в частности члена: воздают жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, ногу за ногу, руку за руку, рану за рану, ожжение за ожжение (Исх. 21, 23—25; Лев. 24, 19—22; Втор. 19, 16—21). Строгим правом возмездия обезопашено имущество и всякий даже малейший ущерб его (Исх. 21, 33—36; 22, 1—И; Лев. 24, 21). Гражданский закон охраняет целомудрие и доброе имя другого, казнит нецеломудренных во всех их видах (Исх. 22, 16—17; Лев. 26, 10—21), а лжесвидетелю налагает то же самое наказание, какое следовало оклеветанному (Втор. 19, 18.20).

Приемля, таким образом, в свое заведование нравственные правила, облекая их таковою строгостию, гражданский закон становится каменною оградою и движущимся в них религиозным и практическим чувствам: он упокоивает, собирает душу в себе, не давая ей расходиться вовне. Обезопашенный насчет внешнего своего состояния, человек мирно мог чтить Бога и благотворить ближнему, не тревожась и не мучась подозрениями: закон все взял на себя. Даже и тогда, как другой является преступником именно в отношении к нему, он может сохранять к нему мирные расположения и, не раздражаясь против него, предать его законам. При таком порядке Израилю дана полная возможность зреть в духе своей религии под прикрытием закона, как птенец зреет под скорлупою.

Находясь в таком близком отношении к нравственности и религии, служа им так благоприятно, гражданские постановления

б) естественно приноравляются к ним, проникаются ими, и, с одной стороны, —

аа) берут себе из них начала и основания. Оттого, разбирая преступное дело, закон смотрит на намерение, — и объявляет невинным того, кто нанес вред здоровью или имению другого, даже лишил его жизни, не имея злобы в сердце (Исх. 21, 12—14); имеет в виду религиозное значение обиженного, — и казнит смертию насильственно лишившего свободы брата, который должен быть рабом единственно Божиим (Исх. 21, 17; Втор. 24, 7), и не позволяет при легких преступлениях давать брату более 40 ударов, ибо «иначе срам брату» (Втор. 25, 2—3) и