От Благого все произошло добрым, и ничего нет злого в сущем, ибо от Благого по существу невозможно произойти чему‑нибудь злому.

Благое по существу есть собственно сущее, и всегда сущее и одинаково сущее (неизменно), которое есть безначальное начало всего, неизреченная единица, Триипостасное единство, Отец неисходный вечно, Родитель Сына и существенно источник Святого Духа.

Все происшедшее произошло из ничего, получив бытие по воле Сущего. Оно имеет началом и концом своим Бога, а Сей не имеет ни начала, ни конца, Сам будучи причинным концом всего.

Однострастные не имеют единения, а с ревностью проходящие одну и ту же добродетель бывают в глубоком между собою мире.

А проходящие одни и те же добродетели самыми благами, к коим оба стремятся, приводятся к превосходящему всяк ум миру. Какое неудовольствие или какую брань будет иметь воздержный с воздержным, целомудренный с целомудренным, бескорыстный с бескорыстным, кроткий с кротким и, кратко сказать, всякий украшенный какого бы то ни было рода добродетелями с единонравным ему, когда всякое добро ему друг, а одно злое — враг?

Смиренномудрие есть сознание ума своей бедности и слабости, созерцающего в своем существе недостаточность и скудость. Ибо из не сущих волею Сущего получив бытие, он недоволен к тому, чтоб существовать самому по себе. Волею же Сотворшего принятый в приснобытие и благобытие, он праведно почерпает то из общения с Сущим.

Все тварное несамодовольно, а несамодовольное имеет нужду в помощи Самодовольного. Один из таковых есть и человеческий ум, который потому несамодоволен и имеет нужду в помощи Божией, без которой не может произвести ничего доброго. Потому творящему добро, приписывая совершение его Подателю сил, должно говорить: Он — «подаст крепость сотворити силу»; и: «крепость моя и пение мое Господь, и бысть мне во спасение» (Ис. 12, 2); и: то и то добро не я сделал, но благодать Божия, яже со мною.

Христос, укоряя чрез Павла присвояющего себе причину добрых дел и возносящегося пред братиями, как нерадивыми, взывает: «что имаши, егоже неси приял? аще же приял еси, что хвалишися, яко не прием?» (1 Кор. 4, 7). «Се, оставляется дом твой пуст» Моего заступления (ср.: Мф. 23, 38).

Кроткий и смиренный есть священное покоище Божие. Ибо Он говорит: в ком «упокоюсь», если «не в кротком, смиренном, безмолвном, и трепещущем словес Моих?» (ср.: Ис. 66, 2).

Когда внедренный в нас страх обращен к Самосущему, тогда рождается благоговение; когда же ум раболепствует сущему из ничего, тогда произрастает нечестие. Причина восхождения к лучшему — уверенность и память о смерти и неуклонной правде будущего суда; а ниспадение в хуждшее — любовь к телу и украшениям и рождающийся из того гневный нрав.

Бог есть существенная жизнь, начало и конец разумных тварей, приведенных жизнию в бытие, чтоб опять возвратиться к жизни, когда случайно прившедшая смерть будет уничтожена. Ибо она не получила бытия от Сущего, чтоб ей пребывать всегда. «Бог бо смерти не сотвори, ниже радуется о погублении живых» (Прем. 1, 12).

Страх Божий есть родитель разумности; а от разумности происходящее неленостное исполнение заповедей привлекает ведение, потому что вместе с бесстрастием вселяется в душу мудрость, которая есть знание вещей Божеских и человеческих и их причин.

Благоговеющий пред Единым не убоится многих, паче же многие будут бояться его ради Единого. Ибо говорит: «аще убоитеся Господа Бога вашего и послушаете гласа Его, никто не постоит противу лица вашего, но страх ваш и трепет будет на всех языцех» (см.: Втор. 11, 25).

Приятия мудрости обыкновенно сподобляются чрез исполнение заповедей, ибо Бог не подаст ее прежде богатства благих дел, как сказал некто из мудрых по благочестию: «вожделев премудрости, сохрани заповеди, и Господь подаст ю тебе» (Сир. 1, 26).