…Размышление о временной сей юдоли — плачевной жизни, о смерти и о будущей вечной жизни. Господи, помилуй! Страшно и подумать, конца нет. Хотя здесь бывает иногда очень тяжело, все мы, бедные, кряхтим под тяжестью разных скорбей, однако они изменяются, — а там никаких перемен не будет (Письмо 38).

Ты пугаешься, какая кончина постигнет тебя; конечно, страшновато умирать, боязнь смерти свойственна всем человекам, пишет Лествичник (слово 6, О памяти смерти, 3–я глава); а отчаяние и уныние уже от врага, не слушай его внушения, прочти в «Отечнике» в конце 126–й главы изречения старцев, которых имена не дошли до нас (Письмо 44).

Большая наша ошибка, что мало думаем о переходе в другой мир, ведь эта наша жизнь в юдоли сей плачевной не что иное, как путь к вечности и приготовление к ней. О вечность, ты вечность, не имеющая конца. Жутко здесь, хоть иногда тяжело живется, постигают тяжкие скорби и лютые болезни, однако есть некоторая отрадная мысль: умру — и все это кончится; а там–то чего ждать? Господи! Имиже веси судьбами, спаси нас, грешных. Аминь! (Письмо 50).

Жизнь моя прошла, приблизился к переходу в другой, лучший мир, где нет печали и воздыхания. Однако страшновато умирать, ведь дело–то небывалое. Боязнь смерти у всех есть, говорит Лествичник (Слово 6, 3) (Письмо 93).

Человеческой природе свойственно бояться смерти. Смерть вошла в человеческий род не по природе, поэтому природа человеческая боится смерти и бежит от нее. Святой Максим Исповедник говорит: «Нет ничего страшнее помышления о смерти и велелепее памяти о Боге» (№ 108).

Многие говорят: «Я не боюсь смерти, готов хоть сейчас умереть» — это только пустословие, а когда почувствует приближение ее, тогда будет страх (Письмо 108).

Вообще, мы как–то легко смотрим на умирающих, а если самим придется умирать? Как тяжело переносить объемлющий страх о переходе в вечность. Жутко делается, ибо неизвестно, что нас там встретит. При этих мыслях все эти наши земные события и волнения покажутся совсем в другом свете. Мы вообще очень оземленились и воюем друг с другом из–за скоропроходящих интересов нашей земной жизни. Господи! Спаси и вразуми нас, грешных (С. 186. 2010).

В жизни все чего–то мы ждем и желаем продлить жизнь, как евангельский богач, у которого уродился урожай, а смерть стоит за плечами. Может быть, в эту же ночь и головушку скосит, ибо закон смерти неумолим (С. 335. 2010).

Совершенно сознаю, что скоро перейду в другой вечный мир. На днях ходил на кладбище, посмотрел холодную могилку, в которую скоро опустят мое бренное многосогрешившее тело, засыплют землей. Тело — из земли и в землю пойдет, а душа — от Бога и к Богу пойдет. Смерть — неумолимый закон. Весь род человеческий от Адама до Второго пришествия перейдет в другой мир, а тела, по Божьему повелению, воскреснут, и те тела, которые сжигают, тоже воскреснут, в этом я не сомневаюсь. У Бога все возможно. И этот прекрасный мир со временем уничтожится, как сказано в Святом Писании (С. 256. 2010).

Иг. Арсения:

Болезни — напоминания смерти, и надо готовиться к ней… думаю — отречением от земли, от всего, что составляет ее жизнь и сладость (С. 323).

Когда человек живёт земною жизнью, то он не может познавать, насколько дух его находится в порабощении, в зависимости от другого духа, не может этого вполне познавать потому, что у него есть воля, которою он действует, как и когда хочет. Но когда со смертью отнимется воля, тогда душа увидит, чьей власти она порабощена. Дух Божий вносит праведных в вечные обители, просвещая их, освящая, боготворя. Те же души, которые имели общение с дьяволом, будут им обладаемы. Вот потому святые отцы, зная тайну эту, руководствуют нас к истинному обетованному спасению путем не мечтательного делания, но действительного подвига душевного и телесного. Со смертью разрушится мечта. Она разрушается и при жизни, когда сном ли, болезнию ли, усталостию, разъяснением, различными искушениями ослабеет наше произволение направлять себя на добро. Видим мы в эти часы и дни немощи, что наша храмина создана была не на камени, а на песке мечтательности: не составляем хороших мыслей — и не пребывают они в уме, не сочиняем добрых чувств — и нет их в сердце, и расхищает диавол ум наш и увлекает сердце туда, куда попускает его увлекать живущее в нас зло. А чтоб это зло искоренилось из естества нашего, нужна особенная благодать Духа. Но и со стороны человека, Богу помогающу, нужна деятельность немечтательная. Она бывает немечтательная тогда, когда человек действует теми именно свойствами, какие есть в нем, очищая их отречением от греховности, а не унижением своих человеческих свойств. Труд в заповедях Божиих — единый неложный путь ко спасению; он врачует самое естество греховное, образует его в подобие Божие и делает <так>, что всякое добро естественно его сердцу, как всякая истина естественна возрожденному (Духом Божиим) уму (С. 323–324).

…Вы спрашивали о памяти смерти. — Хорошо иметь память смерти, но с разумом. Когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не к спасению, а к погибели (С. 341).

…Нам и всем нужно иметь смерть перед глазами, она и есть постоянно с нами, так как день прошедший, час, минута пережитые уже умерли навсегда для нас: мы живем в смерти, ежеминутно умираем, и дела наши греховные умерщвляют нас вечною смертью. Но этот путь, в юдоли плача и смерти, еще надо проходить с верою, пока Господь Сам найдет, что плод созрел и время его собрать (С. 375).