Смирение — жизнь небесная на земле… Смирение не видит себя смиренным. Напротив того, оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтоб отыскать все ее ветви; отыскивая их, усматривает, что и еще надо искать очень много (1. 498. 2006).

Без добродетели смирения не могут быть истинными и богоугодными все прочие добродетели. Чтоб мы усвоили себе смирение, попущаются нам различные напасти (5. 387. 2003).

Святая Боголюбезная простота требует, чтоб мы не сравнивали себя ни с кем из ближних, а жили просто — для Бога и своего в Нем спасения. При такой простоте все ближние нам начнут казаться лучше нас; а это и нужно, — в этом смирение, это ведет в любовь к ближним, святые Отцы сказали, что смирение — сердечное чувство, заводящееся неприметно в душе от делания заповедей Христовых (Письмо 397).

Смирение состоит в том, чтоб мы признавали себя достойными скорби, попущенной на нас Промыслом Божиим. «Достойная по делом наю восприемлева», — говорит благоразумный разбойник, и за осуждение себя удостоился высших разумений и ощущений, за которыми следует Царствие Небесное (Письмо 383).

Чем чаще приходят времена умиления, тем чаще делатель молитвы бывает слышателем таинственного учения о смирении, тем глубже это учение проникает в его сердце. Постоянное умиление содержит душу в постоянном смирении… Святые Отцы замечают, что, в противоположность тщеславию, которое разносит помыслы человека по вселенной, смирение сосредоточивает их в душе: от бесплодного и легкомысленного созерцания всего мира переводит к многоплодному и глубокому самовоззрению, к мысленному безмолвию… (1. 296. 2006).

Смирение почти рядом идет с подвигом, т. е. оно доставляет почти тот же успех, каковой доставляется подвигом. Смирение и одно, само по себе, полезно; а подвиг без смирения не только не приносит никакого плода, — напротив того, приносит вред, вводя в высокое о себе мнение и в осуждение ближних. Смирение состоит в том, между прочим, чтоб признавать себя достойным того положения, в котором мы находимся, и недостаточным положения лучшего и высшего, даже и в духовном отношении, и покорно предавать себя воле Божией. Таковое настроение мыслей свидетельствуется в его истине миром, приносимым сердцу, и наставляет человека на путь живота вечнаго. В наше время Бог дарует спасение более при посредстве смирения, нежели подвига: ныне при умножившихся немощах подвиг особенно опасен, как сильно наветуемый осуждением, притом требующий опытного руководителя; а смирение — всегда непадательно. Самые немощи и грехи, когда мы сознаемся в них и раскаиваемся, способствуют к смирению (Письмо 421).

Господь любит смирение, а безумной ревности к сверхсильным подвигам, каким бы то ни было, не приемлет: потому что в стремлении к сверхсильному подвигу — гордость и самомнение (Письмо 147).

Иг. Никон:

Смиряться [необходимо] не наружно, а внутренно. А наружно будьте просты (С. 75).

…За смирение и терпение других и нас потерпит Господь по закону : в нюже меру мерите, возмерится вам… Царство Божие есть царство мира, любви, радости, кротости и проч., а с противоположными качествами в Царство Божие мы не будем допущены (С. 82).

…Через самооправдание мы лишаем себя возможности к росту духовному. Если же не делаем того, что должны, да еще не терпим обид и скорбей, и через то не сокрушаемся и не смиряемся, то не знаю уж, что и сказать. Чем мы будем лучше неверующих тогда? (С. 88).

Главное — надо осознать себя достойным всяких оскорблений и скорбей (достойное по делом нашим приемлем) (С. 88).

…Явный грешник скорее может смириться и прийти к Богу, и спастись, чем наружные праведники. Потому и сказал Господь Иисус Христос, что мытари и грешники предваряют в Царствии Божием многих внешних праведников (С. 100).

По великой премудрости Божией грехи и бесы содействуют смирению человека, а через это — спасению. Вот почему Господь не велел выдергивать плевелы из пшеницы, без плевел легко возникла бы гордость, а Бог гордости противится. Гордость и высокомерие — гибель для человека (С. 100).