Бог — благ. Он являл Свою волю благую в постигаемых знаках во все времена; история времен тому доказательство. Человек грешник! когда Господь не являл тебе особенную любовь Свою в образах видимых? Ты пал в первый раз; Бог искал и нашел тебя. Ты не преставал и после того уклоняться от Бога грехопадениями новыми, не преставал отдалять себя от Него преступлениями повседневными; но любовь вечная преследовала тебя на всех твоих стезях, удерживала от путей заблуждения, возвращала к пути спасительному. Как многочастно, как многообразно показывал Бог тебе силу благости Своей: то в слове спасительном, то в образах таинственных! Что значит история народа Божия, как не история богоявлений, как не внятная для души и слуха беседа Божия с человекомъ-грешником? Тот только, для кого непонятен голос истории верной, тот только может представлять себе непонятною мысль о богоявлениях.

Когда человек мог сказать, что не имеет он нужды в беседе с Богом, в явлениях Божества благаго? Даже и тогда, когда он не был еще грешником, даже и тогда он жаждал откровения высшаго, как создание немощное, как ограниченное существо: — тем более тогда, как он стал грешником, благословлять должен благость Божию, являющуюся ему в знаках видимых. До чего бы дошли люди в грехопадениях своих, если бы премудрый и всеблагий не просвещал омраченных грехом очей их, и не подкреплял слабой для добра воли своими явлениями?

Христианин! Никогда Бог не являл Себя на земле в таком обильном свете, в таких высоких образах, как Он явился тебе во Христе. Христианство есть полное откровение божества, — столько полно, сколько может оно быть полным на земле; оно есть самое духовное, самое чистое откровение божества, сколько может быть духовным откровение, назначаемое для сынов земли. Было время, когда Бог беседовал с людьми, как с детьми. Во Христе Он открыл то, что надлежало открыть для мужей. Для людей-детей Он являлся, и являл истину Свою в осязаемо-чувственных образах, открывал истины первоначальныя на языке понятном для воображения и чувства. Как обилен, и как чист Божий свет, пролитый на тебя, христианин! Представь себе, что ты живешь язычником; представь все, что ты мог думать, что ты мог делать, оставаясь с языческими мыслями, с языческою душею. Ты ужаснуться должен тех грубых суеверий, тех отвратительных пороков, которые обременяли бы тебя, как язычника. Оставаясь иудеем, ты вздыхал бы под немощными и слабыми стихиями мира, под обрядами вещественными. Высокая, духовная истина явилась для тебя в Иисусе, в своем духовном виде. Как высока участь твоя, устроенная во Христе! К несчастию, порча растлила и умы и сердца наши, — и мы слишком мало чувствуем достоинство богоявления христианскаго. Чем заняты мысли, чем заняты сердца большей части из нас? О чем думают с услаждением? Чем восхищаются люди? Истина ли Христова, самая высокая, самая чистая, истина Божия наполняет собою души? О, нет! у людей часто изливаются сердца в веселии и радости, в восторгах самых сладких, но только не свет Христов услаждает их. Земным, часто ничтожным, часто вредным заняты их мысли и сердца: любят тьму, паче света. То что дано знать человеку для жизни земной, дознают со всею ревностию: а то, что открыто для жизни вечной, признают за ненужное, или за излишнее; науку жить на земле для земли делят на отрасли, разбирают по частям, пересматривают простым и искусственным оком, стараются заметить все стороны с отчетливою точностию; а лучшую науку — науку жить для неба — оставляют в стороне, или занимаются ею, но довольно холодно. Заботы о земле подавили деятельность христианина — того самаго христианина, который должен жить преимущественно для одного неба, котораго Отец небесный столько благоволил и благоволит искать для себя одного, хощет исполнить собою одним, в котором — хощет открыть славу Свою.

Тайна, самая высокая тайна, открыта для христианина при крещении Христа Иисуса. По единогласному свидетельству святых евангелистов, крестився Иисус, взыде абие от воды, и се отверзошася Ему небеса, и виде Духа Божия сходяща яко голубя, и грядуща на Него. И се глас с небесе глаголя: сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих (Матф. 3, 16-17). Отец небесный свидетельствует о Себе гласом с неба, что Он есть Отец возлюбленнаго Сына. Благоговей, христианин, и покланяйся Богу Отцу! Сын погружается в воде крещения, и глас с неба наименовывает Его Сыном Отца небеснаго. Креститель Сына свидетельствует, что до того времени не знал он Сына, но в крещении познал, что Он есть Сын Божий; что Он есть тот, который, родившись после него, предшествовал ему, так как был прежде него, так как есть первый из всех, — вечный (Иоан. 1, 30-34). Благоговей, христианин, и покланяйся крещающемуся Богу Сыну! Дух Святый — не дух человеческий, не Дух сотворенный, а Дух самаго Божества, Дух с славою и силою Божества: но Он является отдельный и от Отца, и от Сына, в телесном виде. Благоговей, христианин, и поклоняйся Богу Духу Святому! Так, свято поет Церковь: «во Иордане крещающуся Тебе, Господи, поклонение Троице явилось нам». Если представим себе, что тайна Святой Троицы не была открыта с такою ясностию и определенностию самим патриархам, самим пророкам, всем ветхозаветным праведникам; если представим, что она в полном свете в первый раз открыта только при крещении Христа Иисуса: то каким глубоким благоговением должны исполниться сердца наши к сей тайне? Все прочее, что может познавать человек о Боге, о Его свойствах, далеко — ниже сей тайны: это самая глубокая, самая внутренняя тайна существа Божия, которой человек сам по себе никогда дознать не мог и не может. Потому-то верно именует Церковь день сей днем богоявления: ибо непостижимый Бог явился ныне людям.

Христиане-братия! понимаем ли, чувствуем ли мы богатство благости Божией, озаряющей нас столь чудным светом своим? Мысль о Троичном Божестве составляет отличительную принадлежность откровения христианскаго; но составляет ли она для наших мыслей мысль необходимую? Или, так много у нас мыслей в душе, что и столь высокая мысль едва ли когда находит в нас себе место? Многие ли размышляют, кто для нас сей Сын, крещающийся в Иордане? Кто для нас Дух Святый, сошедший на крестившагося Иисуса? Вступая в истинную веру, мы крестились во имя Отца и Сына и Духа Святаго; это значит, что, по вере Церкви и Слова Божия, без веры в Святую Троицу, нельзя быть истинной христианской вере, нельзя и считаться истинноверующим в Бога: но так ли мы думаем теперь о тайне сей? Возлюбленный брат! ужели нет у нас с тобой и столько любви к правде, чтобы вспомнить об имени, которое я и ты носим на себе, — об имени христианина, и об обязанности, возложенной на нас сим именем при крещении нашем?

Отче, Сыне и Душе Святый! просвети нас светом Твоим, — омрачаемым нерадением о своем спасении и — о Твоих тайнах. Аминь.

1845 г.

Источник: Слова, беседы и речи Филарета (Гумилевскаго), архиепископа Черниговскаго и Нежинскаго. В 4-х частях. — Издание третье. — СПб.: Издание книгопродавца И. Л. Тузова, 1883. — С. 37-41.

Слово в день Вознесения Господня.

Христос на небе! Христос во славе! Какая радость, какое торжество для ангелов! Если радовались они нисхождению Христа на землю; то что было, когда видели возвращение Его в славу? Что было, когда зрели осужденное человеческое естество прославленным в лице Христа Иисуса? Что было, когда видели смирившаго Себя до смерти, и смерти крестной, приявшим имя выше всякаго имени, так что должно поклоняться пред Ним всякое колено небесных, земных и преисподних?

Христос на небе. Христос во славе. Что же мы? Или нам можно оставаться на земле и без Христа! О, сохрани Бог быть где либо без Христа! Если когда, то теперь особенно надобно побуждать себя — помышлять о небе, где Христос.

Христос на небе. Там на небе и наша родина, там и наша жизнь со Христом. Что земля для нас? Место изгнания. Что жизнь земная? Путь беднаго странника. К чему-ж останавливаться там, где нельзя жить домом? Странник равнодушно проходит мимо всего, что не нужно для его назначения, или что может только отвлечь его от цели. Он пользуется на дороге только тем, что может подкрепить силы его для пути. Взоры его, мысли его, желания души стремятся к родине. Ничего нет прекраснее нашей родины на небе. Глаз не видел, ухо не слышало, мысль не встречала ничего подобнаго тому, чтó приготовил Господь любящим Его. К чему-ж столько забот, столько скорбей у нас о земном? Сынове человечестии! доколе тяжкосердии? Вскую любите суету? Один всю жизнь проводит, чтобы собирать кучки блестящей пыли. Другой чего не предпринимает, чтобы приподняться на две или на три ступеньки повыше других, выиграть мнение о себе у сильных земли, но которые сами земля? К чему все это? На родину возвратятся, как на чужбину, как дети блудныя. Не суета ли и суета вредная — все, что не приносит нам пользы для вечности, а только крушит дух наш заботами, к его вечному растройству? Вышних ищите, идеже есть Христос, одесную Бога сидя. Горняя мудрствуйте, а не земная. Ваш живот со Иисусом сокровен в Боге (Кол. 3, 1-3). Что мы без Христа Господа? Он — наша глава, наша жизнь, наше спасение и блаженство. Если не туда спешим мы, где Христос, если не не о небе заботы наши, если не к Царю и Господу своему стремимся мы приближаться: что с нами будет, когда видимыя небо и земля сгорят, а вне Христова Царствия ничего не останется, кроме ада? О, надобно горняя мудрствовать, а не земная!

Нельзя ли быть тому, чтобы и помимо забот о небе взошли на небо по смерти? В таком случае, не для чего заботиться на земле о небе, тем более, что довольно и земных забот.

Взойти на небо без приготовления себя к небу? Нельзя! Невольное преселение на небо, по действию смерти, не предваренное очищением духа при жизни, не только не может быть благотворным для души, но обратится в пагубу. Семена зла, посеянныя волею в душе, не могут быть исторгнуты из нея ни каким насилием, а оставленныя в душе, вознесенной на небо, они раскроются и обратятся в источники мук. Как грешной душе жить там, где все ей не сродно, все противно ея расположениям? Это значило бы то же, что заставлять рыбу жить в воздухе, оленя в воде, камень летать по ветру. Стихия, в коей блаженствуют чистые духи и души праведных, нестерпима для грешника; она слишком тонка, слишком светла для него, в ней, как чуждой, не может он жить; стихия, с которой он сроднился, в которой он жил и жить может, совсем другаго рода. Грешники, по неложному слову Божию, чада диавола. Они родились и воспитались, они жили и жить могут только тою стихиею, которая порождена князем тьмы, иначе — стихиею ада. Нет, слушатели мои, надобно очиститься, надобно просветиться в духе, чтобы жить там, где Христос, одесную Бога седяй. Целую жизнь надобно посвятить на то, чтобы возноситься расположениями в небу, а не прилепляться к земле, чтобы горняя мудрствовать, а не земная.