Немощам и неисправлениям, о коих упоминаешь ты в своих письмах, — врачевство одно: отчаиваться отнюдь не надо, а приносить покаяние, смиряться и укорять себя во всем; и так на всякий день полагать начало к исправлению себя, а Господь, видя наше доброе произволение и терпение, подаст и всесильную помощь Свою довершить начатое нами поприще, которое есть, как нам, инокам, и объявлено сие ясно, ежедневный крест: претерпевый до конца, той спасен будет (Мф. 10, 22)… (II, 90,141–142).

Монастырь — духовная школа, где происходит преображение ветхого человека в нового

Ты, утомившись мирскими скорбями, болезнями, думала найти покой в обители, ибо тебе казались все, живущие в обители, счастливыми, к чему и ты простиралась: но теперь познала над собой труд и скорбь от немощей душевных и телесных. Точно, надобно считать счастливыми их, потому что они позваны от Бога на служение Ему. Он дарует и покой, но не тотчас, а по мере нашего смирения; между сим же бывают духовные брани невидимого врага; мы побеждаемся и побеждаем, падаем и восстаем, пока утрудимся, познаем свою немощь и смиримся. Бог, призывая нас к себе, сокрывает многотрудность жизни монашеской; ибо если бы мир знал, какие будут воздаяния инокам правоживущим, то все бы пошли в монастырь; а когда бы знали, какие будут искушения и скорби, то никто бы не пошел (Иоанн Лествичник, Степень 1, гл. 23), и мы должны быть уверены, крест наш делан непременно из того древа, которое росло на почве нашего сердца; и ежели оставить нас в безскорбной жизни, то мы впадем в гордость и в разные страсти, а сим совершенно от Бога отдалимся. Ты надеялась в обители вести жизнь смиренную и просто святую и лететь на небо теплейшею молитвою; а теперь, видя в себе холодность, приходишь в уныние, от чего надобно больше бы смиряться, и даже сей духовный крест нести с благодарением. Заметь за собою, когда помолишься с теплотою, тогда не избежишь о себе мнения, и чем далее, тем более можешь приходить в гордость; а при отнятии сего дара и пришедшей холодности невольно должна смириться и иметь себя хуже всех. Ты себя считаешь хуже всех, а это Богу приятнее, мнимых тобою, твоих теплых молитв. Не предавайся унынию, но смиряйся; когда смиришься, тогда и молитва согреется. Читай духовные книги и, видя свое убожество и недостоинство, паче смиряйся. Откровение<помыслов>тебе оттого трудно, что нет смирения; уничтожь себя в мысли, и можешь свободно обнажать свои язвы, и они будут получать исцеление. Искус всему тебя научит (V, 535, 715—717).

.. Нынче бывают по большей части бедственны участи супружеств: то как можно сравнить с оными райское, тихое житие монастырское? Хотя же и есть брань, но зато надежда воздаяния несравненно больше (IV, 75,186—187).

…Вы скажете: везде есть спасение, и в мире с женами можно спастися. Истинно правда! но там более требуется труда к исполнению заповедей Божиих: жена, дети, попечение о стяжании богатства, мирская слава; все сие служит большим препятствием к благоугождению Божию. Заповеди Божии всем повелено исполнять, а не одним монахам; монахам же точию излишнее: сохранение себя в девстве и нестяжание, которые способствуют к сохранению прочих заповедей. Не заботимся о пище и одеянии, ибо в оных Промыслом Божиим оскудения не имеем… В мирском же житии удобнее увлекаются в преступление заповедей; имуще в сердце залог страстей, не только не пекутся о искоренении их, но и не считают за нужное, и при всяком случае пришедшей вине является действие страстей. Скажем о сребролюбии. Пишет св. апостол Павел (1 Тим. 6, 9—10): а хотящии богатитися впадают в напасти и сеть, и в похоти многи несмысленны и вреждающия, яже погружают человеки во всегубительство и погибель. Корень бо всем злым сребролюбие есть. Кто избегает сего злого корения? Всякий старается о стяжании, иногда и с неправдою, с лихоимством, с божбою и прочими небогоугодными делами. Здесь уже не спрашивай о любви к ближнему, о которой Сам Господь так много заповедал во святом Евангелии и святые Апостолы учили. О сластолюбии. Оное также господствует в мире, против коего Господь заповедует тако: да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством и печальми житейскими (Лк. 21, 34)… Кто себе откажет в наслаждении, от которого разжигается сильнее пламень похоти плотской? А оная отлучает ум от Бога и ввергает в ров страстных плотских падений; за что сколь великие постигают от Бога наказания… Хотя же и позволено имети мирскому жену, но каким он обяжется попечением и печальми! По Писанию же: не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви: а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (I Кор. 7, 32—33). С сим же попечением сопряжены многие скорби и заботы, а паче когда еще несогласие с женою; сети же и козни вражии предстоят на вожделение других, к сопротивлению Божию.

Слава же мирская сколько увлекает человека от Бога и святых Его заповедей, известно из слов Господних: возлюбиша человецы паче славу человеческую, неже славу Божию (Ин. 12, 43)… Видите, что и самая вера от славы человеческой оскудевает, то может ли исполниться любовь к Богу и ближнему?..

Все сии три главнейшие страсти: сребролюбие, сластолюбие и славолюбие многое делают препятствие к исполнению заповедей Христовых, и пребывающему в мире трудно с оными бороться и не быть от них уязвлену… Не с тем сие пишу, чтобы судить мир; это не наше дело, — Бог всем судия, Он силен и из оных многих привести в чувство: скорбями, болезнями или другим каким образом отлучить сердца их от пристрастия мира, вреждающего их, и спасти их души; ибо Он не хощет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33, 11)… Мир же, о котором пишется, не любити его и который повреждает нас, суть наши страсти, действуемые между людьми, и хотящему спастися и благоугодити Богу невозможно быть не уязвлену от них, от сообращения и упражнения в суете мира и с людьми, плотская мудрствующими, и потому сие к вам пишу, дабы показать, в чем состоит вред от мира для хотящих благоугодити Господу… Что мы все не безгрешны, и в монастыре живущие, в том нельзя прекословить; никтоже чист есть от греха, аще и един день жития его будет (Иов. 14, 4, 5); в беззакониях бо зачинаемся и во гресех рождаемся и возрастаем (Пс. 50, 7). Однако в монастыре удобнее к восстанию и покаянию: часто исповедуются пред духовником и причащаются Святых Тайн; аще же случится что на совести, то в то же время прибегают к духовнику, каяся и зазирая себя, и тут же получают и разрешение и остаются в совести спокойны. По правилам отеческим и введенным обычаям в обителях, многие даже и ежедневно очищают совесть свою кратким признанием и исповеданием и малых своих поползновений пред отцем духовным. Сокрушение сердца и соболезнование всегдашнее о грехах и для нас нужно и необходимо. А в мирском обычае едва в год единожды сходят к духовнику на исповедь, но и тогда, за множеством народа, пришедшего к нему на исповедь, весьма кратко с ним изъясняются; в прочее же время года и не подумают поговорить пли посоветоваться с духовным отцом о спасении души, а некоторые два года и более остаются без сего душеспасительного врачевания.

Мирстии же не к тому; первый бо падеж многаго ради нечувствия приемши, ниже видят, яко пали суть, и отсюду не возстают. Обаче да увеси, чадо, яко не точию аз и ты, иже мнимся иноцы быти, требуем всегда трезвитися и плакатися, но и велиции постницы требуют слез и труда многа»…

Любезный брате! Не подумай, что я пишу к вам из каких‑либо видов моих, но единственно от сострадания к тебе; сей мой совет не от моего скудоумного разума, но от Священного Писания и от отеческих учений, оставляю на избрание благого твоего произволения (II, 72, 100—101, 102—104, 105—107, 108).