Если этим кратким объяснением я возмогу уверить ваше благочестие в своей невинности и окажусь пред вами достойным милости, то и вы, будучи благочестивы, скажите сами про себя о мне то, что сказали некоторые благоразумные и праведные судьи, хотя и были нечестивы: «ничтоже достойно смерти и уз сотворил человек сей», и можно было бы отпустить человека сего, «аще не бы кесаря нарицал» (Деян. 26, 31. 32). Я же не кесаря смертного и нечестивого властелина земного, но самого Создателя и Владыку всех Иисуса Христа, единого сердцеведца, призываю во свидетеля души моей пред вами, господами моими, что я чист во всем том, что говорили против меня мои противники, которым—Бог Судья, и что я, как сначала был, так и теперь состою доброжелательным богомольцем вашей благочестивой державы и до конца пребуду таковым—и здесь, и везде, по заповеди Спасителя, которую если кто презирает, тот не получит спасенья. Благоволите же, благоволите, Господа ради, сотворить милость со мною, бедным: дайте мне увидеть Святую Гору—молитвенницу о всей вселенной, отдайте меня вашим богомольцам, преподобным отцам и братьи моей, сжальтесь по христиански ихними к вам о мне просьбами и слезами. Не окажитесь преслушниками богомольца вашего, вселенского патриарха, который просит вас о мне. Он архиерей праведный и богоугодный и смело может всякий назвать его исповедником Иисуса Христа, так как он ежедневно терпишь мужественно от безбожных агарян бесчисленные напасти и поношенья, ради доброго упованья и ради славы Иисуса Христа, Бога нашего. Прилично и вполне справедливо и вам, украшенным чистотою веры, послушаться такого святителя Божия, умоляющего вас о своей овце, заблудившейся из его священного стада, как и многие другие православные властители слушаются его, дабы и вы оказались во всем покорными тому учителю, который говорит: «братие, повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся, тии бо бдят о душах ваших» и прочее; потом прибавляет: «да с радостью сие творят, а не воздыхающе, несть бо полезно вам сие» (Евр.13,17).

Слово 30. Послание о примирении к бывшему митрополиту Даниилу, уже изверженному

Все мы, повинующиеся без сомнения и без лицемерия спасительным заповедям Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, имеем от Него заповедь и твердое завещанье—иметь между собою мир, без которого не дозволено нам приносить Ему никакого дара, то есть, никакой жертвы и словесного приношенья. Этому Он учит нас ясно, говоря: «аще принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя, остави ту дар твой пред олтарем», то есть, он ли тебя, или ты его чем‑либо оскорбил, и вы имеете между собою друг против друга какое‑нибудь праведное или неправедное неудовольствие, — «остави ту дар твой пред олтарем, и шед первее примирися с братом твоим» и прочее, известное всякому (Мф.5,23,24). Это заповедует воплотившийся Бог Слово, как Владыка, всем, вообще, верующим в Него. Не то же ли самое завещаешь нам и праотец Его, называемый в божественном писании богоотцем, ясно говоря так: «с ненавидящими мира бых мирен» (Пс.119, 6)? Также и бывший много лет спустя после него юноша Вениамин (зесь разумеется апостол Павел, к которому Св. Иоанн Златоуст относит слово богоотца Давида: «тамо Вениамин юнейший во ужасе» (Пс.67, 28), который пришел в ужас и от иудейства переменился в благовестника Христова, сделавшись из страшного гонителя славным проповедником и горячим последователем Того, Которого дотоле гнал, —крепко завещает всем верующим, говоря: «мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа» (Евр. 12, 14); и опять он же: «аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте» (Рим. 12, 18). Повинуясь этому ученью и подобному сему, и я, наименьший брат ваш, как благочестивый христианин и от благочестивых происходящие родителей, который ради этого самого благочестия, много раз подвизался и подъял беды, как ведает всеведущее Око, —счел справедливым чрез ходатая — человека, расположенного ко мне, узнать о твоей святости, преосвященнейший владыко и отче, господине Данииле, какова мысль твоя о мне, грешном, и из твоего ответа я понял, что святая душа твоя еще недугует против меня. Это я считаю неполезным и для своей души вредным, если не постараюсь кратким писанием излечить это многолетнее твое о мне недоброе мнение. Называю же это мнение недобрым потому, что никакого лукавства, ничего хульного о православной нашей вере, как известно одному Сердцеведцу, я не мудрствовал, не писал, не учил, а вы как хульника и вредителя священных писании осудили меня за одни только ничтожные описки, оказавшаяся в сделанном мною переводе. И об этих описках я объяснял тогда священному вашему собору, что это не по ереси, ни по лукавству какому‑нибудь сделано мною—Бог свидетель, —но как‑нибудь случайно, или по забвению, или по какой‑нибудь скорби ум находился тогда в смущении, и или как‑нибудь от обременения излишним винопитием было тогда так написано (надо разуметь сотрудников, позволивших себе это. — Прим. Перев.). И я не просто только объяснил это тогда, но и три раза кланялся до земли пред священным вашим собором, прося прощения в том, в чем по неведению сделал описку. Ваше же преосвященство, не знаю по какой причине, вместо прощения и милости, опять возложили на меня оковы, и я опять был заточен и опять заключен и подвергнут различным озлоблениям. Случилось же так со мной потому, что праведный Судия, Который всякого грешника хочет спасти, попустил на меня такие скорби, по причине многих и тяжких моих прегрешений, но никак не за ересь и хулу какую‑нибудь. Знает Тот, Кто все ведает, Который один знает сердца, что я не лгу пред Ним и пред вами, господами моими, и что благодатью и человеколюбием и благостью Его я до сих пор пребываю в пределах благочестивых и правых догматов преданной нам, православным, от отцев наших веры; но и до последнего своего издыхания твердо пребуду в ней, охраняемый Его благодатью. За это самое благоверие я сподобился неоднократно во многих местах подвизаться и не был посрамлен. Особенно подвизался я против латынян, сильных в священном писании и во внешних науках. Об этом могут свидетельствовать вам, господам моим, мои неложные против них Писания, составленные не только против еллинов, бывших ранее моими учителями, а теперь—нет, и против нечестивейшей, изобретенной бесами прелести сквернейшего Магомета, ересиарха измаильского. Из этих моих писаний не трудно вам, господам моим, если соизволите кратко выслушать мой ответ, познать истину моих слов, что во мне нисколько нет никакого обмана, или какого‑нибудь хульного мудрования против православной христианской веры. И какая будет мне надежда спасения после стольких моих скорбей и иноческих одежд и подвигов, о которых по слабости своей говорю, если окажусь недугующим втайне чем‑нибудь таким, и уподоблюсь, по божественному гласу, «мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце, и бе разрушение ее велие» (Мф. 7, 26. 27), или если уподоблюсь, по справедливости, тому, кто на основание, положенное мудрым архитектором, назидает «дрова, сено, солому», почему и дело мое будет сожжено, и я, увы, получу вечную тщету, лишившись торжества правоверных и соделавшись «частью лисовом»? Но Ты, человеколюбивый Владыко, молю Твою неизреченную благость, не попусти на меня что‑либо такое, но как благоволил Ты хранить меня, неблагодарное создание пречистых рук Твоих, до настоящего времени в пределах православной христианской веры, так благоизволи, Владыко преблагий, и до конца сохранить меня в них непоколебимо, имеющим в себе «велие» Твое «благочестия таинство». Ты знаешь, Владыка, что я от юности своей возлюбил сие и всею душею люблю, и не ошибся в своем желаний, но по великому Твоему человеколюбию и по благодати Твоей сподобился быть причисленным к богоугодному собору иночествующих. Эти слова мои относятся к Создателю всех и Владык. Твоей же святыне скажу следующее: молю святость твою, честнейший отче: благоволи послушаться того, который повелевает: «ни единому же зла за зло воздающее», и опять: «не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое» (Рим. 12, 17. 21). Знаю и хорошо помню, что я опечалил священную твою душу два или три раза, не послушавшись тебя в том, что ты мне тогда приказывал. Это мне стало известно из твоих слов, которые ты с негодованием высказал мне на суде, когда я был судим тобою и допрашиваем на соборе: „Постигли тебя, окаянный, грехи твои, так как ты отказался перевести для меня священную книгу блаженного Феодорита".

Вот почему я и не послушался тогда тебя, опасаясь простоты некоторых благочестивых и неспособности их к правильному пониманию каждого Писания, и чтобы мне, своим переводом, не оказаться для таковых причиною соблазна, и вместо благословения не навлечь на себя вечное проклятие, ибо сказано: «горе» человеку тому, «имже соблазн приходит» (Мф. 18, 7). Ты же, как учитель веры, и строитель таин Святого Духа, как ревнитель небесного жительства и ученик кротчайшего Иисуса, говорящего: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф.11,29), —уничтожь многолетнее свое против меня негодование и яви мне, бедному, святую любовь, повинуясь Судии, Который говорит верховному апостолу: «не глаголю тебе до седмь крат, но до седмьдесят крат седмерицею» (Мф.18, 22). И опять Он же: «тако и Отец Мой небесный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их» (Мф.18, 35). Страшно это слово и изречение, честный отче и владыко, и достойно всякого исполнения с нашей стороны. Если в чем я согрешил пред тобою своим непослушанием, то в этом я каюсь пред тобою: прости меня, Бога ради, чтобы тебе и самому сподобиться от Бога прощения и благословенья, ибо и ты, как человек, всячески в чем‑нибудь виновен пред Ним, «никтоже бо чист от скверны», говорит Писание, «аще и един день будет жития его» (Иов.14,4). Если же святость твоя, продолжая негодовать против меня, скажет: не за преслушание какое‑нибудь я отлучил тебя, от причащения божественных таин, но сделал это по божественной ревности‑за извращение какого‑нибудь церковного слова и правильного ученья, и отлучил тебя, как богохульника; то на это, владыко святый, я опять отвечу тоже: свидетелем пред вами за себя поставляю Самого Того, Который есть неподкупный Судия всех, как и ранее я говорил, что ничего такого с моей стороны не произошло по лукавству—ни тогда, ни теперь. Чуждо мне такое вредное мудрование! Прочтите с христоподражательною кротостью написанный мною ответ о моей православной вере и, убедившись вполне в истине, оставьте свое многолетнее против меня, грешного, негодование. Если же и после того, как вы узнаете всю правду и истину, не соизволите оказать мне, грешному, дела святой любви и будете продолжать мое отлучение от божественных таин, то я замолчу, и пусть божественный глас не обинуясь вопиет: «иже несть со Мною, на Мя есть, и иже не собираешь со Мною, расточает» (Мф.12, 30). Кто же этот расточающий, как не тот, кто без ума отлучает от Христа верующих в Него, толкая к погибельной пропасти отчаяния тех, за которых «Христос умре и воскресе, да и мертвыми и живыми обладает» (Рим. 14, 9)? Если же кто, по великому своему жестокосердно, будучи побеждаем страстно самоугодия, отлучает от Христа право верующих в Него и Его благодатью надеющихся спастись, —что другое услышит он от Него тогда, как только не это: «рабе лукавый, весь долг он отпустил тебе, понеже умолил Мя еси: не подобаше ли и тебе помиловати» соработника своего, «якоже и Аз тя помиловах? И прогневався господь его, предаде его мучителям, дондеже воздаст весь долг свой» (Мф. 18, 32—34). Вот я исполнил то, что повелеваешь нам все святое писанье: смирил себя пред Богом и пред тобою—с чистым сердцем и искренними словами, как известно Единому Сердцеведцу. Ты же, владыко мой, если, оправдывая себя, напрасно негодуешь против меня, то сам увидишь, когда оба предстанем страшному и неумытному Судьи, давая ответ каждый за себя. Скажу и следующее: напрасно осуждаешь меня в ереси и за это отлучаешь от причащения святых Христовых таин. Между тем прочие мои бесчисленные грехи делают меня безответным. Однако не должно отчаиваться, но, в надежде на Его неизреченную милость, следует всегда делать доброе, чтобы милость Его пребывала на мне и в нынешнем и в будущем веке. Аминь.

Слово 31. Послание к царю Иоанну Васильевичу всея России

Благочестивейшему, пресветлейшему и Богом хранимому великому и достославному самодержцу всея России и иных народов господину, Иоанну Васильевичу. Я—жалкий чернец—святогорец, богомолец крепкого твоего царства, дерзнул возвестить тебе сие с сердечною болезнью и горькими слезами. Ведь и кровоточивую оную жену, которая тайно крала исцеление своего многолетнего недуга, не укорил общий всех Владыка, Спаситель человеков и Врач душ и телес, а напротив, похвалил ее за великую ее веру. Также и хананеянку, просившую Его об исцелении своей дочери, не окончательно отверг, но за великое ее смиренье, что она, будучи приравнена к псам, с удовольствием выслушала и перенесла это праведное поношенье, Он помиловал ее, сказав: «о жено, велия вера твоя, буди тебе якоже хощеши». Также и прокаженного того, который поклонился и просил об очищении, не отпустил без исцеленья, но милостиво сказал ему: «хощу, очистися». И я, окаянный, зная человеколюбье и милость того Владыки, дерзаю с надеждою припасть к государевым твоим стопам, умоляя благочестивую державу твою: благоволи сотворить милость и исцелить многолетнюю болезнь окаянной души моей, страдающей о лишении безмолвного и спасительного пребывания во Святой Горе, где я десять лет потрудился и телесно и душевно—с надеждою положить там свои кости. Ни на что я более не нужен благоверному и достославному граду Москве. Чего желали чрез меня, грешного, получить, то уже и получили, разумею—неистощимое и спасительное сокровище разума, заключающегося в сборнике толкований на сто пятьдесят боговдохновенных псалмов. Да благоволит благоверная держава твоя вознаградить труды мои, какие я понес при переводе, освобожденьем меня от многолетнего насильственного удерживания, каким я содержусь, и отпущеньем во Святую Гору. Справедливость требует, прилично и полезно благоверной державе твоей—сотворить со мной милость и отпустить меня с миром туда, откуда взял меня своею грамотою и государевым словом приснопамятный государь мой, твой, государь, родитель, великий князь Василий Иоаннович всея России. Этого требует справедливость, так как я, будучи призван им, не ослушался царского его веления; прилично сие, ибо я понес множество труда и подвергся многим бедствиям на пути, пока достиг сюда; полезно же это будет, ибо, сотворив милость и отпустив меня к богомольцам твоим, моим же отцам и братиям, благочестивая держава величества твоего получит несравненно большие плоды от их молитв. Да соблюдет же царское величество твое общий всех Царь и Господь в бесконечные веки во всяком мире и тишине и да утвердит славными победами на всякого врага и супостата.

А как от общего всех Владыки мы имеем повеленье: «да не явишися предо Мною тощь»; ты же вместо Его поставлен Им царем, государем и властелином на земле, чтобы управлять достоянием Его—людьми православными—со всякою правдою, богоугодно промышляя о них: поэтому и я, малоумный и нищий богомолец богохранимой твоей державы, приношу ей с надеждою малое приношение—тетради слов, из которых богохранимая держава твоя может удостовериться, каким я, грешный, был доброхотным богомольцем и слугой благоверной державы Российской, каковым благодатью Христовою остаюсь и останусь до кончины своей.

Слово 32. Послание к иерею Сильвестру