Познайте же, о мужи, христианскую веру, все святое учение о Вышнем постарайтесь рассудить целомудренным и чистым умом, выбросив из сердца своего всякое злословие, ибо не найдете в этом учении ничего охульного, или нечистого, или что-либо достойное поругания и ненависти. Здесь не Зевс, беснующийся блудною похотью и претворяющийся в лебедя, или в высокопарного орла, или в многоценное золото, чтобы, утаившись, растлить чужих жен, или чтобы похитить любимого юношу виночерпца,—который (Зевс), быв усечен в голову обоюдоострою секирою, родил из головы своей Палладу, деву с красивыми глазами,—который сошел в блеске молний и сжег ими Семелу, и скрыл родившегося от Нее младенца в своем боку;—не Феб зла­токудрый, играющий с отроком и невольно убивший любимца своего диском;—не богини, ссорящиеся из-за зо­лотого яблока;—не Афродита, блудодействующая с Аресом;—не боги, производящее между собою битвы и мечущие друг на друга копиями. Ничего подобного, богомерзкого, не найдешь отнюдь во всем святом христианском учении, но Один Бог в Трех Ипостасях воспевается здесь, не имеющий никогда ни начала, ни конца, Господь Вседержитель, все содержащий и промышляющий о всем Своем создании, видимом и невидимом,—всепремудрый, преблагий, прещедрый, Свет, Желание, Жизнь и ненасыщаемое Усердие, весьма ненавидящий нечестивых, неправедных лихоимцев, живущих скверно, развратных и всех гордых, которых и осуждает на бесконечные муки в преисподнем огне и на всегдашнее поядение червями. Хвалит же Бог содержащих пра­вую веру и прилежащих всякой добродетели, а в особенности—

Это не мы одни утверждаем и мудрствуем—о почтенные мужи!—но и сами те первые начальники вашей мудрости так мудрствуют и о самом Господе всех, и о праведном и страшном суде Его, и об адских мучениях, и в книгах об этом написали, хотя и не вполне это постигли.

Бог не может быть без Слова и Духа, равносильных и единосущных Ему, как и солнце—без теплоты и луча, или разумная душа—без ума и слова. Как сле­дует верить, что Он един по существу, так должно исповедовать Его троичным по ипостасям, нераздельно разделяемым ипостасями, существом же опять соединяемым неслитно, и это разумение и соединение превышают всякий ум человеческий и всякое слово.

При том же сле­дует крепко верить сердцем, и устами дерзновенно проповедывать, что Владыка всех и всемилостивый Господь, Который все единственно по Своей благости привел из небытия в бытие, сжалившись над бедным родом человеческим, погибающим от прелести идолослужения и гибнущим всяким нечестием и бесчисленными беззакониями, по подобию стада бессловесных скотов, послал на помощь бедному человеческому роду Единородного Своего Сына, Бога—Слово, равного Ему бо­жественным существом и неизреченною силою, чтобы, освободив их от всякого богомерзского нечестия и от безбожных идолов, наставил на истинный разум и привел к свету правой веры. Ибо весьма прилично было неисчетной Божией благости не презреть своего образа, но помочь ему, жалостно погибающему от всяких прельщений пагубных бесов. Все то, что из существующего есть дорогого и многоценного и пригодного в пищу и для наслаждения, для украшения и исцления болезней,—на земле, в море, в озерах, самое солнце, луну и звезды, хорошее растворение воздуха, дождь для умягчения земли,—все это, почитая Свой образ, человеколюбно сотворил Он, Преблагий, всем этим привле­кая его к Своей любви и Своему познанию. Из этого явствует, что творение, составленное из персти и души, то есть, человек, составляет для Него весьма чтимое стяжание. По этой причине, когда по зависти злокозненного и пагубного беса, человек был прелыцен и низвержен бесчисленными его прелыцениями в крайнее нечестие, то Создатель не стерпел видеть его так жалко погибающим и, побуждаемый неизреченным  своим благоутробием, и отечески преклоняемый Своим милосердием—о Божественная любовь!—устремился Сам на взыскание Своего создания, приняв вполне наш вид, в котором и пожил свято и непорочно, и против злоначального и погибельного врага, как человек, пре­мудро составил в пустыне победу, будучи трижды им искушен тремя главными страстями, от которых рож­даются прочия страсти, то есть, чревоугодием, тщеславием и любостяжанием, которыми в особенности все люди удобно бывают пленяемы. Также и ученикам Своим Он предал таинства истинного благочестия и богословия и боголепно установил законы совершеннешего жительства чтобы, вооружившись ими, возмогли они без труда низложить всегда борющего их злокозненного змия. Приняв же волею смерть, как человек, Он всех заключенных во ад истинно верующих божественною Своею силою восставил с Собою из мертвых и ввел их в желанный Едем. Сам же, вознесшись с плотию Своею на небо, как победитель смерти и пленитель ада, сел одесную Отца на престол славы Своей, откуда, как мы ожидаем, имет приити как Судия.

Не уничижайте же простоту этих писаний, как написанных не афинским красноречием, но, познав благоразумно их непреложность, спра­ведливость, честность, божественность, премудрость,—про­славьте  Господа,  человеколюбно устрояющего все на пользу всякому человеку. Ведь не в том заключается совершенство премудрости, чтобы изобиловать множеством красноречивых и замысловатых изречений, расточать языком своим краснорчие и наизусть говорить длин­ные речи, заимствованные у древних прославленных мужей.—Нет! Ибо все это вместе с окончанием настоя­щей жизни скоро погибает, наравне с прочими скороувядающими красотами. Истинное же блаженство и блаженнейшее совершенство заключается в том, чтобы вместе с этими дарованиями изобиловать до конца не­ложною верою, честными нравами и похвальным житием, украшенным целомудрием и законностью, святою кротостью и смиренномудрием. Вот это может соединить нас с самым крайнейшим желанием (то есть, с Богом), чего нельзя иначе достигнуть, как только всегдашнею горячею лю­бовию к истинной вере и усвоением себе честного жи­тельства и всякой добродетели, твердо основанных на чистой вере. Ее то постарайтесь, о мужи честные, приобрести, отвергнув всякую гордость, усвоившуюся вашему уму посредством еллинского учения, которому конец—вечная смерть и преисподняя. Хотя еллинская премуд­рость и кажется установляющею замысловато всякие добро­детели и благочиние нравов, но повствованиями о постыдных делах своих богов, которые представляются беснующимися в смешении с отроками и чужими же­нами, как сказано выше, и упражняющимися в бранях и боях, человекоубийствах и обманах и весьма увесе­ляющимися винопитием и пьянством,— всем этим еллинская премудрость опять таки увещавает любить всякие пороки и усвоивать их. Не такими ли постыдными повестями наполнены, о мужи честные, почитаемые у вас славными книги, из которых если выбросить красноречие и хитрословие, то их следует только отбросить далеко от себя, ибо дивные эти книги ваших величайших мудрецов окажутся тогда мерзкою тиною. Имея же в них такие примеры всякого порока, как возможет кто-нибудь избрать целомудренное и преподобное житие? Ведь никто не ожидает, чтобы кто-нибудь стал судить его за проведенную в нечестии жизнь, так как великие его боги воспеваются всеми вашими премудрыми мужами, как творившие тоже самое. Премудрость ваша способна только развивать в последователях своих непомерную гордость: она учит, что пустая в сущности слава, воздаваемая людьми, составляет верх блажен­ства, и всячески заставляет достигать этого наслаждения. Пусть вопит Хрисипп и Епикур твой и все другие прославляемые у вас мужи, которые одним лишь красноречием воспели священные добродетели, как явствует из этих писаний, в которых содержится полный разврат. Из числа бывших беснующихся рачителей одного из сих, которые, как сами того поискали, были съе­дены плотоядными псами; другого же, хотя и старались последователи красноречивыми Писаниями сделать известным будущим поколениям, но они—о окаянные и несмысленные!—свою пресловутую премудрость оставили последующим родам, как образец всякой злобы. Лучше было бы для них, если бы они совсем без учения отошли из этой жизни, чем, научившись многому, со­здаться наставниками всякого зла для всех своих слушателей. Ибо своими Писаниями они постоянно увлекают с собою бесчисленное множество в преисподнюю пропасть погибели.

Хорошо, и очень хорошо, о мужи, умудряться всяким разумом и знанием и священною мудростию, но сле­дует при этом богатеть и правою верою и украшаться добрыми нравами, и это—не ради человекоугодия и не для снискания себе пустой славы и похвалы, как придумывают это некоторые злонравные и бессмысленные, рабы своего чрева и суетной славы, но ради самой присносущной славы и ненасыщаемого наслаждения неизре­ченною божественною добротою. В том и заключается, действительно, совершенство рачителя священной муд­рости, чтобы присоединиться самой конечной цели желаний (т. е. Богу),—не знанием пустословных и негодных басней, не хитроплетенным академическим высокоумием, но прилежным хранением боговдохновенных заповедей и смиренным, незлобивым мудрованием души, священным целомудрием, долготерпеливою кротостио и нели­цемерною ко всем людям любовию. Всеми этими добро­детелями созданный рукою Божиею по образу Его чело­век может скоро опять достигнуть первоначальной своей славы. Воздаяние же за все это—не человеческое, маловременное, но бесконечная похвала от Вышнего, и конец—наслаждение самою Божественною добротою в самых священных селениях праведных. Итак, не будем без ума прельщаться сладостию еллинского красноречия, чтобы не остаться во тьме злочестия, но всею душею возненавидим скрывающуюся в ней безбожную прелесть. Взыщем же евангельскую нелицемерную истину и, познав чрез нее Единого безначального и присносущного и над всеми царствующего преблагого Бога, преклоним к земле колена, и помолимся Ему, взывая: "Пощади, Царю, рабов Своих!"

VI. Слово обличительное против агарянского заблуждения и против измыслившего его скверного пса Магомета.

Поэтому, призвав неисчетную благодать Божественного и поклоняемого Параклита (Утешителя Св. Духа), примемся с Божиею помощию говорить в защиту непогрешительной, боголюбезной и единой спасительной веры.

Есть много различных признаков, составляющих спасительную по Боге истинную веру, но из них три свойства более всех прочих необходимы для показания непогрешительного и спасительного благоверия. Они суть следующие: Сам ли Бог, всех Творец и Владыка, установил ту или другую веру; праведен ли и преподобен и благочестив, и исполнен всякой премудрости и разума—тот, чрез которого Бог, Творец и Владыка, ввел ее в жизнь, и третье, согласны ли узаконения из­вестной веры во всем с догматами и заветами бывших от века боговдохновенных пророков и апостолов и вселенских отцев и учителей.

Избрав блаженного Авраама, похвалив и благословив его за то, что он благочестивым разумом и похвальною ревностию обличил отца своего, как соделавшегося наставником нечестия для прочих людей, сотворенных же им идолов сокрушил, познав сам единого Бога и исповедав Его Создателем и Промыслителем неба и земли и всего, что в них, от доб­роты твари уразумев превосходнейшего их Художника.

Дав ему такие обетования, Тво­рец и Владыка всех положил ему неписанный закон—тайну обрезания, сказав ему: „Благоугождай предо Мною и будь безукоризнен и непорочен." Все это бла­женный тот муж принял с верою и сохранил и исполнил без порока—как сам, так и потомство его, даже до Моисея.—Таковы явления и обеты Создателя всех, Владыки и Бога, бывшие блаженному тому и бла­гочестивому мужу, патриарху Аврааму, как явствует из Божественного Писания. А бывшее блаженному Мои­сею явление, схождение и пришествие насколько велики и страшны! Они воистину страшны и превосходят всякое слово и всякую мысль. Сам Бог явился ему в видении огня, освещающего, но не опаляющего купину, и воззвал по имени божественного того мужа, и обявил себя Богом отцев его: Авраама, Исаака и Иакова и послал его в Египет извести из многолетнего рабства и от притеснения потомков Авраама, то есть, народ израиль­ский. Он прославил его там пред фараоном и пред всем Египтом многими дивными чудесами, а потом и в Чермном море, которое Божественною Своею силою иссушил и бесчисленный народ израильский провел чрез него немокрыми ногами. Но, дабы перечисляя подряд все, бывшие там вышеестественные чудеса, не на­скучить вам повствованиями о том, что вам и без того известно, закончу речь сошествием Божиим на верх горы Синайской, для непосредственного собеседования, где Он и явил ему Себя, на сколько можно человеческой немощи воспринять явление Божие, — говорил с ним, как друг говорит со своим другом и дал ему закон, писанный на скрижалях из камня сапфира, начертав на них Своим Божественным перстом де­сять заповедей, живя по которым и направляя себя по ним, люди могли бы благоугодить Богу. Что эти бла­женные мужи были таковы и столь дивны, и что Сам Создатель всех и Владыка чрез них благолепно, по неисчетному Своему человеколюбию, ввел свой закон в человеческую жизнь,—об этом довольно много сказано. А о самом Спасителе нашем, Христе Боге, Который всю, вообще, видимую и невидимую тварь просветил евангель­скою проповедию, или что тоже, невечерним светом непогрешительного боговедения и благочестия,—представ­ляется излишним и говорить. Об этом говорит пророк: покры небеса добродетель его, и хваления его исполнь земля, и опять: и сияние его яко свет будет (Аввак. 3,3.4). Начиная с самого столпотворения, после бывшего при Ное потопа, когда люди умножились по всей земле, и род человеческий омрачился всякою злобою и всяким видом нечестия и прелестию идолослужения, — кто мог, до самого превышающего всякий ум и слово воплощения БогаСлова, вполне избавить род наш от этой преле­сти и насадить в нас опять великую и преестественную тайну благочестия, которая пророком названа сиянием и светом. Сиянием потому, что ранее она заключалась в одном народе и в одной стране иудейской и местно их озаряла; светом же, как распространившуюся уже оттуда и вполне озарившую все языки, чрез блаженных апостолов, как сказано в Писании: осветиша молния твоя вселенную (Пс. 76, 19). Можно и иначе понимать это пророческое изречение. Сияние—это данный Моисеем закон, как не совершенный, по слову божественного апостола, который говорит: ничто же бо сотворил закон (Евр. 7, 19), или как обяснил Сам податель обоих законоположений, сказав о законе Моисеевом: не приидох разорити закон или пророки, но исполнити (Мф. 5, 17), то есть: усовершенствовать его, как не совершенный. Ибо закон Моисеев наказует только самые действия греха, говоря: не прелюбы сотвори, не убий, не укради и так далее. А евангельский закон нового завета самые при­чины поименованных грехов обявляет подлежащими страшному осуждению, говоря: Аз же глаголю вам: иже аще воззрит на жену во еже вожделети ее, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). И опять: всяк гневайся на брата своего всуе, повинен есть суду: иже бо аще речет брату своему рака, повинен есть сонмищу, а иже речет уроде, повинен есть геенне огненной (Мф. 5, 22); так и об остальном. Ибо началом и причиною убийства служит безмерная ярость и гнев, как блуда—лукавое похотливое взирание. Итак, ветхий закон, как показующий только греховные деяния, приравнивается сиянию; ибо сиянием называется, обыкновенно, утренний на заре, так сказать, бессолнечный свет; совершенный же свет, это— евангельский закон, как делающий человека совершенным по Богу и возводящий его на первообразную доб­роту преблагого Бога, создавшего его по образу Своему и по подобию.

Сказав сколько нужно было о Христе Спасителе и об установленной Им истинной вере, обратимся с помо­щью Божиею к обличениям нечестия скверного Магомета. В начале этого слова сказано нами, что три некоторые свойства наиболее составляют необходимейшую принад­лежность спасительной и  непогрешительной веры в Бога, то есть: самим ли Богом установлена она, и праведен ли и преподобен и благочестив и исполнен ли всякой боговдохновенной премудрости и непогршительного разума тот, чрез которого Владыка всех ввел ее в жизнь человеческую, и согласна ли она во всем с догматами и преданиями боговдохновенных пророков и апостолов. Оставив ныне рассмотрение первого и последнего из сих свойств, рассмотрим прежде среднее между ними. Ибо когда это свойство будет разоблачено, тогда и остальные удобно разоблачатся. Начну же с следующего. Что этот скверный льстец и предтеча самого нечестивейшего антихриста сначала не был причастен ни благочестию, ни какой либо премудрости и не имел никакого научного образования, это явственно доказывает существующая о нем повесть, которую я слышал от достоверных мужей, достоверно знавших ка­сающееся его. Они рассказывали, что он был работником одного богатого измаильтянина в Аравии, извозничествовал у него и часто по найму бывал в Пале­стине и в Сирии с купцами измаильскими и сирийскими. Когда же господин его умер, то прежняя его госпожа, полюбив его, сделала его своим сожителем и наследником всех своих имений. Получив большое богат­ство и имея старейшинство в своем аравийском на­роде, захотелось ему и законоположение новое ввести, и сродное ему племя аравийское, служащее идолам, от­клонить от этого и привести будто бы в благочестивую веру. Когда он занялся размышлением о сем, то источник всякого зла—диавол, всегда ратующий и наветующий против благочестивого христианского рода, привел к нему орудие, соответствующее его злобе и скверне,— иудеянина некоего, именем Илию, который за какую то свою ересь был прогнан живущими в Иерусалиме иудеями. Этот, будучи любезно принять скверным Магометом, научил его всякому Иудейскому зловерию и ереси: научил знать единого Бога в едином лице; а не триипостасного; также научил обрезываться, не есть свиное мясо, часто очищать себя водой от случающихся ежедневно согрешений и многому другому, соблюдаемому евреями; жен же брать себе сколько кто хочет и мо­жет содержать. Всему этому научил его иудеянин, чего раньше он совершенно не знал. Другого учителя зловерия, на большее прелыцение человеческого рода, зло­козненный диавол представил ему в лице некоего инока, выгнанного из Константинополя за арианскую ересь и другие богомерзкие его хулы. Этот, придя к нему, и уразумев малоразвитость его ума, и что он ни­сколько не сведущ в делах божественных,—преподанных ему ранее иудеянином не похулил и не отвергнул, а напротив утвердил его в них; от себя же всеял в него всю ересь арианскую, научив его почитаемого христианами Христа называть не Богом, а только человеком, исполненным всякой святости, превосходящим святостью всех бывших от века проро­ков, но исповедовать его не Богом и не Сыном Божиим, но рабом Божиим, и творением Божиим, а не Творцом. Божественную книгу Святых Евангелий он научил его почитать и лобызать, как сшедшую с неба, и некоторые другие, подобные сим, преподал ему учения, за что и удостоился от него большей почести, чем иудеянин. Позавидовав ему в этом, иудеянин возна­мерился погубить инока—арианина, что и привел в исполнение следующим образом. Однажды скверный Магомет отправился ради прогулки в поле, имея с со­бою и обоих сих учителей. Проехавшись и достаточно насладившись прогулкой, они сели трапезовать; насытив­шись пищей и напившись вина, легли спать, при чем по обеим сторонам ученика легли учители его. Магомет и инок заснули крепким сном, иудеянин же не спал. Встав с своего ложа и взяв Магометов меч, он зарезал им окаянного инока, а сам лег и притворился спящим. Вскоре после того Магомет пробу­дился и, увидев лежащего возле себя инока зарезанным очень смутился, разбудил иудеянина и стал препираться с ним по поводу убийства инока. Иудеянин же, горячо возражая ему и оправдывая себя, говорил Ма­гомету: „Посмотрим, чей меч окровавлен, и по этому узнаем, кто его обезглавил." Когда же оба вынули из ножен свои мечи, то меч магометов оказался в крови. Тогда иудеянин говорит Магомету: „Вот, твой меч разрешил сомнение и свидетельствует о мне, что я не повинен в крови этого человека." Тогда, как передает повесть о сем, Магомет сильно устыдился своего дела и постановил закон для своих единомысленников и для последователей его безверия, отнюдь не пить вина, так как оно служит причиною убийства.