Прими же и ты, вместе с святыми отцами, как дитя, по повелению Христову, царство небесное, то есть, исповедание правой веры, если хочешь получить жизнь вечную. Дитя, пока пребывает в этом возрасте, не может достигнуть до понятий отца и быть им: так и мы не можем знать касательно Божественного существа и его ипостасей—как или что они, пока живем в этой плоти. Когда же прекратится знание неполное и наступит совершенное, тогда каждый, по мере своей добродетели и достоинства, еще в настоящей жизни познает, что будет ему открыто Святым Духом. Держись и ты не­изменно православного исповедания, как оно преподано всей вселенной семью соборами. Назидай на этом основании золото, серебро, драгоценные камни, то есть, дела и видения честные и приличествующие христианскому фи­лософу. Помни же всегда того мудрого учителя, который сказал: не мудрствуйте паче, еже подобает мудрствовати. Если примешь это с верою, и докажешь принятие делом, то воистину блажен будешь о Христе и будешь сообщником Его царствия, и мы не только принесем Богу о тебе молитвы, но если и учить станешь нас чему, нибудь душеполезному и богоугодному, усердно будем тебя слушать, как учителя и проповедника истины. Будь здоров!

XVI. Послание к господину Феодору Ивановичу Карпову.

Радуйся! Прочитал я твое послание, господин Феодор Иванович, и удивился разногласию твоему в словах, которые изложены тобою нехорошо и неприлично твоему благочестию и разуму, и тому мнению, какое я имел о тебе. Не смущайся, прошу тебя, таким предисловием этого послания, которое составлено необычно, ибо зловредные недуги нуждаются в более сильных лекарствах. Удивился я на тебя потому, что ты имел воз­можность тщательно познать истину из тех неоспоримых доказательств, изложенных святыми мужами, какие содержатся в моем послании к тебе. Ты же не только не мог уразуметь ее, но и с большим увлечением восстаешь против разумения Церкви, вооружившись доказательствами, относящимися к другому и сказанными совсем в другом смысле. Мы предложили тебе мно­жество знаменитейших учителей христианских, которые, так сказать, обнажили пред тобою и явно изобличили обман учения наблюдающих за движением звезд, и далеко отвергают это учение от священной ограды Церкви, так что следовало бы тебе из их святых слов, нами приведенных, вполне научиться истине. Ты же, не знаю откуда, приводишь необычные и отеческими уставами совсем неприемлемые хитрословия лакедемонские, то есть, принадлежащие людям, прославившимся всяким нечестием, приводишь царей Александра и ка­кого то другого безыменного, царствовавшего в Констан­тинополе. На основании этих своих доказательств ты признаешь ложное учение звездочетства необходимым для христиан и очень потребным. Также приводишь на среду и жития святых мужей, имевших много опытов небесных видений. Следовало бы тебе прежде размыслить о том, что эти святые отцы сначала с большим усердием и трудом проходили это учение, затем впоследствии не поленились изобличить лживость его и искоре­нить вполне происходящий от него вред. Не только Косьма (Индикоплов) и Григорий Акрагантийский, но и Василий (Великий), и оба Григория (Назианзин и Ниссий), и Златоуст и, вообще сказать, все те, которые просияли мудростью и святостью, в юности своей упражнялись во внеш­ней учености, пока еще не достигли высочайшей муд­рости, которою можно соединиться с Богом и сподо­биться боговидения,—пока, так сказать, оставались под горой с девятью остальными учениками, как не спо­собные еще вместить совершеннейших видений, и как требующие еще молока, а не твердой пищи, как сказал Павел коринфянам.

В справедливости сказанного пусть удо­стоверит тебя великий в богословии Григорий, на которого ты, по-видимому, сильно опираешься, разума же его постигнуть не мог. Если бы ты его вполне понял, то давно отбросил бы любопрение и стал бы заодно с нами за истину. Слушай же его внимательно, что гово­рит он в шестом слове, где дает ответ по поводу своего молчания,—в каком разуме он избрал оное на время. „Хотел я навсегда соделаться мертвым для этой жизни и проводить жизнь, сокровенную во Христе, быть некоторым великим купцем, и на все, что имею, приобрести драгоценную жемчужину, и за постоянное и небесное отдать текущее и влекомое, в чем заключается величайшая и наивыгоднейшая купля для имеющих ум. Но и помимо сего приобретения, я готов уступить это (текущее и влекомое) тем, которые желают престолов (высоких положений), самому же во всю жизнь быть отроком и учеником, пока сладкими словами не смою горькие". Что думается тебе, господин Феодор, о приведенных словах святого Григория? О каком говорит он умерщвлении, и каким он желает умертвиться: чувственным ли, или разумным, или тем и другим? II какое сокровенное во Христе житие желает проводить святой: то ли, о котором ты говоришь, и которое заклю­чается в прекрасном украшении звезд и светил, в доброте неба, в сочетании планет и знаков зодиака, в чудном расположении и расстоянии их, или то, ко­торое посредством исполнения спасительных заповедей и зачатия во чреве, как говорит Исаия, страха Господня, производит очищение ума? Что же такое—текущее и вле­комое, что он отдает за пребывающее и небесное? Имения ли это какие чувственные, или разумные какие нибудь и словесные приобретения? Скажи, если можешь! Что он говорит здесь не об имениях и не о чувственных стяжаниях, но о тех многих и различных научных познаниях, которые он собрал, будучи еще юношей,— это он сам объясняет, говоря, что во всю жизнь же­лает быть отроком и учеником, пока сладкими сло­вами не смоет горькие. Сладкие слова, это—те, которые пророки и апостолы возгласили Духом Святым и оста­вили в своих книгах; горькие же—те, которые еллины оставили в своих сочинениях, как досточтимое и ве­ликое, но в которых скрывается большое нечестие и мерзость. Внешние науки хороши и нужны для челове­ческой жизни, но большая часть из них вредны и скрывают в себе пагубу, которые если бы мы захотели перечислить подробно, то были бы вынуждены написать целую книгу: так много в них лжи и нечистоты! И хорошо святой Григории назвал их „слаными", то есть горькими для разумного вкуса, как отвлекающие далеко от истинной сладости тех, которые неосторожно упраж­няются в них. Удостоверяет эти мои слова толкова­тель его, Никита Сербский говоря так: „пока, гово­рит, смою еллинские учения слезами и духовными сло­вами и догматами". Поэтому он предпочел жизнь Мои­сея и Илии и Иоанна, которая деланием заповедей Господних и зрением сокровенных в священных Божиих книгах таин соединяет с Богом и рачителей сего зрения соделывает друзьями Божиими, —а не созерцанием дивных путей солнца и луны, и светлости звезд, не­бесной красоты, движения и расстояния планет и зодиака, как ты утверждаешь, наслаждаясь повествованиями о видимых тварях и безмерно удивляясь их доброте и правильному движению. Этим ты подаешь повод думать, что не Феодор составил послание, но какой-нибудь дру­гой последователь внешней отверженной мудрости, кото­рый, прикрывшись именем Феодора, сочинил и распространил такое глумление и такую мерзость против истины.

Тот же, кто бы он ни был, прекословящий блаженным сим мужам, не только не утерпел, чтобы не назвать эту науку художеством художеств, но придумал и нечто еще более нечестивое и пагубное для своей души. Те похвалы, которыми премудрый Соломон таинственно превозносит истину, божественную и всемирную премуд­рость,—он святотатственно отнес к ложной науке о звездах. Какое же общение света со тьмою? Та премуд­рость, которую Соломон взыскал невесту привести себе, таибница есть Божия хитрости, и обретательница дел Его. Труды ее есть суть добродетели: целомудрию бо и ра­зуму учит, правде и мужеству, их же потребнее ничтоже есть в житии (Прем. Солом. 8, 2. 4. 7). О звездочетской же обманчивой мудрости, какова она, мы научились от блажен­ных мужей Василия, Иоанна и Августина, которые утверждают, что она лжива, служит смущением для всех и имеет помощником диавола. Какому целомудрию, какой чистоте или правде и мужеству может научить звездочетская наука, которая ниспровергает все божественные законы, противопоставляя божественному законоположению силу и закон звезд,—и то, что зависит от произволения и самовластия—добродетели и пороки—приписывает переменам звездного течения. Отсюда что иное выходит, как не то, что преблагий Бог есть виновник и творец зла? Ведь звезды суть его творения. Если это так, то каким образом вышесказанные добродетели могут состо­яться течением звезд, когда все люди находятся в зави­симости от силы звезд, и все доброе и злое бывает принудительно, а не по произволению? И если бы я знал, что ты не обременишься множеством высказываемого мною, то все сказал бы тебе подробно относительно восхваления боговдохновенной премудрости, похваляемой Соломоном,—объяснил бы, что она не имеет ничего общего со лжеименною мудростью, которую вы напрасно хвалите, которую не только поборники Христовой Церкви, на которых вы нападаете, правильно осуждают, но и самый первейший внешний философ Платон далеко отгоняет (ее) от общего законоположения философского гражданства, как и сами хорошо знаете, хотя добро­вольно гнушаетесь истиною.

Вы говорите, что никто из царствовавших в древ­ности и из прославившихся военными доблестями ни­чего достохвального не совершил без звездозрительного предуведения и ответа. На этом основании вы определяете, что наука эта необходима, так как она сохраняет и укрепляет в человеческом обществе то, что для него всего честнее, есть то царство. Но в этом оказывается лжецом тот, кто тебе это подсказал, кто бы он ни был. Я даже миную лакедемонян и персов и деяния Александра, как не подтверждающие его доказательств, а предложу деяния пользующегося у них почетом Сципиона Африканского, как наиболее ему известного, о котором пишется в „Деяниях Сципиона". Когда Анивак карфагенянин, которого они по римски называют Аннибалом, покорил Италию, одержал над римлянами знаменитую победу при Каннах, и дела римлян пришли в великое стеснение, то где написано о нем (Сципион), что он, воодушевившись астрологическим предсказанием, пришел в Африку с небольшим войском, оставив Аннибала где-то близ Рима, и там, ратуя храбро против ратников, не остановился, пока не разорил отечество Аннибала—Карфаген, а жителей взял в плен. Не все ли это совершил он мужественным разумом души, воспользовавшись удобным для сего временем—

Наиболее же доблестные и благороднейшие душею и умом прогоняли таковых не только из Рима, но и вообще из Италии, как чародеев, которые, под предлогом предсказывания царям будущего, опустошали царские сокровища, которых Клавдий кесарь далеко прогнал из Рима и вообще из Италии, как обманщиков и развратителей, а не философов.

По этой причине некто из древних сказал: „более благодетельствует мне в этой жизни человек философ, нежели добрый царь". С таковыми нам следует всегда жить вме­сте, как с такими, которые вводят истину и благочестие, и от них заимствовать лучшее и то, что споспешествует нам ко благочестию. Но об этом достаточно.

Итак, следовало бы тебе из того примера, который я привел тебе в первом моем послании, уразуметь истину; ибо не принесла пользы, а напротив погубила астрология Людовика, правителя Медиоланского, которому Амвросий советовал не мудрствовать так относительно успехов и утверждения царей, как будто невозможно без астрологии быть им благополучными. А как этот пример не мог тебя вразумить, то хотя от наших русских благочестивых и приснопамятных великих князей научись истине. И чтобы не продлить слово, не буду говорить о других, а упомяну лишь о великом князе Димитрие Донском, который истребил многочис­ленное воинство безбожного Мамая. Каким содействием звездных гаданий погубил он безбожных? Не боже­ственною ли ревностью он воодушевился и, оградив себя щитом веры, сразился с мучителем и победил его? Кто же из царствовавших у нас после нашего крещения понуждался в астрологах против безбожных татар? Зачем ты так явно и неприлично ратуешь про­тив истины? Зачем смешиваешь то, чего не должно мешать? Одна для благочестивых царей должна быть необходимейшая астрология, это—православная вера во Святую Живоначальную Троицу, и созидаемое на этом твердом основании богоугодное жительство, утверждаемое со всех сторон мудростью о Христе, нелицемерною прав­дою, мужеством душевным и целомудрием чистого жития,—как бы некоторый прекраснейший дом, поддержи­ваемый четырьмя непоколебимыми столпами. Кто всею ду­шею держится этой боголюбезной хитрости, тот никогда ни в чем не ошибется, ибо имеет поборающего по себе Крепкого во бранех. Как и напротив, презирающие это боголюбезное жительство и ниспровергающие все пре­данное благочестие, ни в чем не будут иметь успеха, хотя бы и самого Сифа и Еноха, которые первые изоб­рели твою астрологию, имели с собою. Где же написано в „Деяниях Александра"

А как вы го­ворите, что и те, которые у нас, греков, царствовали, прибегали к астрологам во время военных действий, то, если вы пред всеми окажетесь обманывающими и устрашающими нас, как малых детей, какой тогда останется для вас ответ? Каким способом, скажите, великий царь Константин уничтожил жестокое влады­чество Максентиево, — астрологическими ли советами и преданиями, как вам этого хочется, или вооружившись явившимся ему на небе крестом из звезд с над­писью: „Константин, сим побеждай"? Максентий, кото­рый усердно предан был гаданиям, чародеяниям и астрологическим обманам, держался внутри римских стен, и его, как говорит история, Константин очень боялся по причине его чародеяний. Но, и будучи стесняем этим страхом, он не прибег к астрологии, как вы думаете, но поискал помощи от Бога, сотворшего небо и землю; поэтому и был укреплен писанием (звездным), которое воодушевило его на брань.

Убедили ли мы вас этими доказательствами, или вы еще нуждаетесь в более сильных лекарствах против ваших заблуждений? Но и это сделаем для вас, ради любви. Ибо следует благим побеждать злое, по слову божественного проповедника. Следовало бы вам, о друзья, говорить из святых писаний, а не от своего разума представлять объяснения. Ибо все, что от света происходит, есть свет, и держащегося его направляет на путь непогрешительный. Если же, по вашему, наши цари нуждались в советах астрологов и без их указаний и советов ничего не предпринимали, то каким образом те же цари гражданскими законами определили не учить явно математике? Ибо царский закон говорит об этом такими словами: геометрия открыто пусть препо­дается, а математика осуждается, как вещь запрещен­ная. Слушайте, глухие, смотрите, слепцы! Математика, го­ворит, осуждается, как вещь запрещенная. Цари осуждают ее и далеко отгоняют от своего гражданства, а вы утверждаете, что она необходима для царей, и не сты­дитесь, говоря так явно против истины. Если желаешь узнать, кто суть последователи математики, то послушай Матвея (Властаря), толкователя священных правил, ко­торый говорит тебе ясно так: „последователи матема­тики суть те, которые мудрствуют, что небесные тела имеют владычество над всею тварью, и что от их движения зависят наши дела; астрологи же суть те, ко­торые при содействии бесовском, посредством звезд, угадывают и верят им, как богам". Поняли ли вы из сих немногих слов, какому беззаконию научаются те, которые прилежат математике? Услышь и остальные слова Матвея, и исцелись умом, и перестань нас уко­рять, как возбраняющих тебе учиться сему. Не возбраняем мы учиться, но советуем не скакать через про­пасти и не внимать учениям сверх установленного свя­тыми правилами, то есть, не мудрствовать, что дела на­шего произволения совершаются планетами и чрез действие зодиака, и что ими направляется наша жизнь к добродетели или к порокам, к благоденствию или к злоключениям. И не называйте некоторые дни и часы добрыми, а другие злыми и такими, которых нужно осте­регаться. Все это хулы, взводимые на Создателя нашего, дела которого все добра зело и сподобились Его благословения, как свидетельствует Божественное Писание. Не пытайтесь узнать будущее ни по голосу, ни по полету птиц: все это—ухищрения сатанинские и проклято свя­тыми отцами, неповиновение учению которых есть явное отпадение от вечной жизни, ибо сказано: отметаяйся вас, Мене отметается (Лук. 10, 16). Страшно это слово, господин Феодор, и имеющим ум Христов надлежит помнить оное с величайшим тщанием. Но хотя небесные тела и служат, по словам блаженного Иоанна Дамаскина, предвестниками ветров и дождей, отчасти же и браней, то по этому не следует их бояться, как будто они виновны сего, и оставлять нужные дела, ибо они не всегда истинствуют, а большею частью погрешают. Но следует держаться сказанного, что любящим Бога вся поспешествуют во благое и, возложив упование на непобедимую силу Христову, делать с помощью Божиею необходимые свои дела. Благословен дом, ска­зал Соломон, который не внемлет соблюдениям, то есть, который не наблюдает дней и часов и не обращает внимания на голоса и полеты птиц. А тех, кото­рые руководятся такими приметами, святые отцы предали анафеме.

Относительно же математических книг—сколько их и каковы они,—об этом говорит тот же Матвей так: так называемых математических книг—четыре: арифметика, мусикия, геометрия и астрономия. Не книги эти правилом запрещено читать, а то, чтобы пользоваться ими превратно и веровать, что наши обстоятельства зависят от движения небесных тел, и пытаться узнать что-либо будущее, как имеющее непременно совершиться по причине такого то и такого движения звезд. Так говорит священный Матвей; правило же он упоминает 36е Лаодикийского собора.