Бог, в ответ на его мольбы, послал ему такого мужа. В божественном откровении Он показал божественного Григория и открыл его желание одному отшельнику по имени Арсений, который безмолвствовал в тех краях и был украшен благочестивыми деяниями и Божественным созерцанием. Движимый Духом Божиим, Арсений пришел в келью к преподобному, постучал в дверь и был принят им с большой радостью. После обычной молитвы и приветствия, Арсении начал беседу как бы из какой божественной книги, говоря о хранении ума, о трезвении, о молитве, об умной молитве и о том, как очищается ум через исполнение заповедей и становится подобен свету. Сказав об этом и многом другом, старец, обращаясь к преподобному, спросил:«А ты, чадо, какое делание совершаешь?«Тогда божественный Григории с самого начала рассказал ему все о себе: об отшествии из мира, о любви к пустынножительству, и о всех своих поступках. Божественный Арсений, прекрасно зная путь, который возводит человека на высоту добродетели, с улыбкой заметил:«Чадо все то, о чем ты мне рассказал, у богоносных отцов называется деланием, но не видением». Услышав эти слова, блаженный Григорий в ту же минуту припал к его ногам и стал горячо просить, заклиная Богом, научить, что есть умная молитва, безмолвие и хранение ума. Божественный тот отец, приняв просьбу преподобного как некую находку, не медля, научил его всему, ничего не опуская из того, что сам щедро получил с помощью Божественной благодати. Кроме того, старец открыл ему, что происходит с теми, кто подвизается в подвиге добродетели, ибо они справа и слева подвергаются нападкам ненавистников добра, бесов, и завистливых людей, которых использует в качестве орудия своей злобы лукавый. Обо всем этом Арсений подробно рассказал Григорию.

После этой беседы Григорий тотчас же решил плыть на Святую Гору. Обойдя все монастыри, кельи, скиты и даже труднодоступные кельи отшельников, он посчитал справедливым встретиться со всеми отцами и воздать им должное поклонение ради молитвы и благословения. И, как сам рассказывал, на Афоне Григорий встретил множество подвижников, украшенных благоразумием, скромностью и прочими многими добродетелями. Все они прилагали все свое усердие на делание подвига добродетели. Когда же он спрашивал, занимаются ли они умной молитвой, предаются ли трезвению и хранению ума, они отвечали, что даже не знают, что такое умная молитва, хранение ума и трезвение.

Обойдя всю Святую Гору, преподобный пришел наконец в скит Магула, напротив честной обители Филофей. Там он встретил трех монахов: Исайю, Корнилия и Макария, которые занимались не только деятельными добродетелями, но немного и созерцательными. Много потрудившись вместе со своими учениками, он построил там кельи. На небольшом расстоянии от них он выстроил для себя исихастирий, чтобы наедине беседовать с Единым Богом посредством умной молитвы и умилостивлять Его деятельными добродетелями. Вот тогда–то преподобный и вспомнил о наставлении честного Арсения, и о том, что тот говорил ему о хранении ума, трезвении и об умной молитве. Подчинив в себе все чувства, соединив ум с духом и пригвоздив себя ко Кресту Христову, он часто–часто повторял:«Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». Молясь так с умилением и сокрушением сердечным, с воздыханием из глубины души, он постоянно плакал и слезы текли из глаз его подобно реке. За эти слезы Господь не презрел его молитвы: «Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50: 19), ибо: «взывают праведные, и Господь слышит» (Пс. 33:18). Под действием Святаго Духа распалилась его душа и сердце и, изменившись добрым и дивным изменением, просветленный Божественной благодатью, преподобный увидел, что келья его наполнилась светом. Исполнившись радости и неизреченного веселья, проливая снова потоки слез, он был уязвлен Божественной любовью, ибо поистине на нем исполнились слова сказавшего:«Деяние есть путь к созерцанию». Ведь преподобный оставил плоть и этот мир, и весь исполнился Божественной любови. С той поры свет непрестанно освещал праведника, по сказанному: «Свет праведным всегда» (Притч. 13: 9). Когда я (блаж. Каллист) и другие ученики спрашивали приснопамятного о смысле этих слов, он отвечал:«Тот, кто по благодати Святаго Духа возвышается в Боге, зрит как в зеркале всю тварь на свете, «в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю», как говорит апостол Павел (2 Кор. 12: 2), до тех пор, пока кто–либо не воспрепятствует этому, заставив прийти в себя».

Просто и совершенно без всякого любопытства я задавал ему разные вопросы, когда Григорий выходил из кельи с веселым лицом и кротко смотрел на меня. Вы, духовные отцы, знаете, насколько больше вы любите последних своих духовных чад, в сравнении с первыми. Подобно этому и мой присноблаженный духовный отец выказывал ко мне больше любви, как к последнему своему духовному чаду, а я шептал ему как любящему отцу. Он же отвечал мне так:

— Душа, которая прилепится к Богу и уязвится Его любовью, поднимется выше всякой твари, будет жить над всем видимым миром и соединится с желанием Бога. Она не сможет укрыться, как и Сам Господь обещал ей, говоря: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 4). И еще: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Ибо сердце трепещет и веселится, ум изливается, лицо становится веселым и радостным, как и сказал мудрец: «Веселое сердце делает лице веселым» (Притч. 15:13).

Я же снова попросил его:

— Божественный отче, научи меня ради любви к истине, что есть душа, и что об этом говорят святые.

С присущей ему кротостью он отвечал:

— Возлюбленное мое духовное чадо, не ищи того, что выше тебя, и не исследуй того, что глубже, ибо чтобы понять то, о чем ты меня спросил, ты должен перестать быть младенцем несовершенным, который не может переварить твердой пищи. Уразуметь высокие понятия тебе не по силам, подобно тому, как пища совершенных мужей не приносит пользы нежным младенцам, которым требуется только молоко.

Припав к его ногам и крепко ухватившись за них, я горячо просил его ответить. Снизойдя к моей усиленной просьбе, Григорий сказал:«Тот, кто не увидит воскресение своей души, не сможет в точности узнать, что такое душа умная».

— Скажи мне, отче, достиг ли ты меры сего восхождения, то есть, узнал ли ты, что такое умная душа?

— Да.

Тогда я попросил его, ради любви ко Господу, научить и меня тому, что могло бы принести великую пользу моей душе. Божественный и всечестный Григорий, похвалил мою ревность, преподал мне такое учение.

— Когда душа употребит всю свою ревность и с разумом и рассуждением будет подвизаться в деятельных добродетелях, тогда, оттесняя все страсти, она подчиняет их себе. А когда она покорит страсти, ее будут окружать только природные добродетели, которые следуют за ней, как тень следует за телом. Эти–то добродетели не только последуют за ней, но и научат и наставят ее на то, что сверхъестественно, подобно восхождению по духовной лестнице. И когда ум, по благодати Христовой, взойдет в вышеестественное состояние, тогда, просвещаемый сиянием Святаго Духа, он светло прострется и в созерцание. Став выше себя, согласно мере благодати, данной Богом, он ясно и чисто зрит природу сущего, ее связи и порядок, но не так, как болтают внешние мудрецы, прибегающие только к тени вещей и не старающиеся следовать, как должно, существенной энергии естества, потому что, как говорит Писание, «омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели» (Рим. 1: 21). Затем та душа, которая приняла обручение и благодать Святаго Духа, мало–помалу, в силу множества созерцаний, которые имеет, оставляет прежнее и восходит в вышнее и Божественное, как говорит апостол Павел: «забывая заднее и простираясь вперед» (Флп.3: 13). Душа, поистине очищенная таким образом, отлагает всякий страх и робость и, прилепившись любовью к Жениху Христу, видит, что естественные ее помыслы полностью прекращаются и отпадают, как и велят святые отцы. Достигнув невиданной и неизреченной красоты, она наедине беседует с Единым Богом, светло освещаемая светлостью и благодатью Святаго Духа. Просвещенная таким образом бесконечным светом, она движется только к Самому Богу, и через дивное это и новое изменение более не ощущает низкого, земного и вещественного тела, потому что душа кажется прозрачной и светлой, без всяких добавлений и земной привязанности, естеством по преимуществу умным, каким был до преступления своего наш родоначальник Адам. Вначале он был покрыт благодатью того бесконечного света, а потом за ненавистное преступление (о горе!) лишен светлой славы и освящения. Так это драгоценное животное, человек, оказалось нагим.