— А чего другого я, страстный и исполненный грехов, должен просить, если не милости и просвещения, чтобы знать и творить Его святую волю.

— Владычица всех через меня, Ее раба, обещает быть тебе Помощницей.

А где Матерь Господа моего будет мне помогать, здесь или в будущей жизни?

— И в настоящей, и в будущей.

Сказав это и наполнив сердце Григория неизреченным весельем от обещаний Богородицы, святой Иоанн Богослов исчез.

С тех пор как божественный Григорий стал послушником старца, прошло три года. Когда старец отошел ко Господу, преподобный ушел оттуда и прибыл в Лавру святого Афанасия. Тамошние отцы приняли его с большими почестями, потому что были наслышаны о его добродетелях. Он провел в Лавре три года, и все это время братия дивились его житию и премудрости. Игумен благословил преподобного вместе с прочими монахами служить на братской трапезе и петь на клиросе с другими певчими. Своей ревностью к послушаниям Григорий приводил всех в изумление, он необычайно стремился стяжать все добродетели, а душа его истинно была обителью духовных благ. Отныне все видели в нем пример добродетели, ибо сей дивный Григорий покорил не только неразумные страсти и похоти, но и естественные потребности. Будучи в теле, он подвизался, чтобы стать бесплотным. Григорий покорил сон, и целых три месяца не спал, как бестелесный, позволяя себе лишь небольшой отдых после еды, чтобы не повредиться умом. Однако любовь к безмолвию не позволила ему остаться в Лавре до конца жизни, и он ушел оттуда в любимую им пустыню вместе с единодушными ему подвижниками, обладавшими такими же добродетелями.

Тот скит, где обитали многие другие анахореты, назывался Глоссией. Их предстоятелем был другой Григорий, и тоже из Константинополя, великий в то время и знаменитый делатель безмолвия, трезвения и созерцания. От него и научился преподобный высочайшим тайнам умного действия и боговидения. Безмолвствуя наедине, святой сподобился приять от Бога многие тайные дарования, о которых не возможно рассказать словами. Он всегда приходил в такое умиление, что из глаз его непрестанно текли слезы. Этот дар преподобный имел всю жизнь. Однако этим добрым безмолвием в Глоссии нельзя было наслаждаться все время по причине нападений агарян на монахов, подвизавшихся вне стен монастырей. Избегая опасности, Григорий и его братство, в количестве двенадцати человек, вынуждены были перейти в Салоники. Посовещавшись между собой, они решили пойти в Иерусалим, чтобы поклониться святым местам и остаться там на безмолвие до конца жизни. Однако божественный Григорий, желая узнать, угодно ли это Богу, стал молиться наедине. Немного задремав, он тотчас же увидел такое видение: «Мне показалось, что я и братья очутились перед дворцом. Там на троне величественно восседал царь в окружении телохранителей, вельмож и прочих чиновников. От них отделился некий архонт, который подошел к нам и, обняв меня, как бы повлек за собой. Обратившись к моим собратьям, он сказал:«Я удержу этого с собой, ибо так повелел царь, а вы идите, куда желаете, никто вам не помешает»». Просвещенный Богом, великий Григорий поведал братьям о бывшем ему видении, и все подумали, что этот вельможа, который удержал божественного Григория, был великий Димитрий (Солунский, чудотворец) поэтому они решили остаться в Салониках, на родине великомученика Димитрия. Находясь в Салониках, братья просили божественного Григория принять священный сан. Но сначала он не соглашался, пока не познал, что на это есть воля Божия.

После его рукоположения они пришли в Берию, в один скит, и выстроили небольшой монастырь, где божественный Григорий, поистине исполненный всяких благ, вместе со своими сподвижниками снова стал подвизаться и упражняться в совершенстве по Богу. Пять дней в неделю он никуда не выходил из обители, и никого не принимал в своей келье. Только по субботам и воскресеньям он выходил, чтобы совершить литургию и вести духовные беседы с братьями для их пользы. Было ему тогда тридцать лет, здоровье и телесные силы его были в совершенном порядке, поэтому он начал более суровые подвиги и житие. Преподобный иссушал тело постами, долгими бдениями, утончал и непрестанно очищал мысленные очи своей души совершенным воздержанием и собиранием помыслов, обычным источником слез, возводил всегда ум к Богу в непрестанной молитве, стараясь полностью подчинить плоть духу.

От такого богоподобного жительства родились и плоды Святаго Духа, как говорит апостол. Все его сподвижники, монахи той горы, даже жители Верии, видели в нем образец добродетели: удивление и изумление вызывала не только его ангельская жизнь, но и его поучения, и преестественная мудрость по Богу. Иногда он был весь внимание, прилепляясь лишь к Богу и омываясь дивными слезами, а иногда лик его был вышеестественно светел, просвещен и прославлен огнем Пресвятаго Духа, особенно когда выходил из церкви по окончании богослужения, или из кельи, где безмолвствовал. В это время отошла ко Господу мать Григория, Каллиста, обладавшая великими добродетелями. Ее дочери и сподвижницы тотчас же направили письмо великому Григорию с извещением о кончине матери, прося прийти к ним ради духовного их наставления. Он пришел в Константинополь к сестрам и, достаточно просветив их, захотел вернуться в Верию. Сестры последовали за ним. Поместив их в женском монастыре, он велел им проводить обычное подвижническое житие, после чего вернулся к себе в келью на гору, что находилась близ Верии. Там преподобный познакомился с одним престарелым подвижником по имени Иов, весьма простым нравом. Слушая однажды божественного Григория, который говорил, что»не только подвижники но и все простые христиане должны непрестанно молиться по апостолу», он не соглашался, утверждая, что это долг только монахов, но не мирских. Святой молчал, потому что ненавидел многословие, однако Бог Сам показал справедливость его слов, потому что когда Иов вернулся к себе в келью и стал молиться, он увидел светлого Ангела Божия, который сказал ему:«О, старец, не сомневайся в том, о чем тебе только что сказал священный Григорий. И ты должен так мыслить и исповедовать».

В течение пяти лет премудрый Григорий безмолвствовал на той горе, но из–за частых набегов гнуснейшего албанского рода он вынужден был снова вернуться на Святую Гору, в Лавру святого Афанасия, где с большой радостью встретился с друзьями, отцами и братьями. Он поселился вне стен монастыря, в исихастирии святого Саввы, и выходил из него только в субботы и воскресенья, если его просили отслужить в Лавре; он не желал никого видеть, ни с кем беседовать, не хотел чтобы его видели и другие. Целью его жизни было созерцание по Богу.

Однажды вечером в Страстную неделю, по древнему обычаю, в Лавре совершалось величественное Всенощное бдение, на котором присутствовал и святой. Поскольку же некоторые из певчих предавались суетным беседам и не желали их прекращать, человек Божий опечалился, но сделать им замечание находил неразумным. Поэтому преподобный отвлекся умом от их болтовни, а также и от песнопений, и обратился в себя и к Богу, как уже привык, и в это время душу его осиял Божественный свет, которым просветились его душевные и телесные очи, и он ясно увидел то, что должно было случиться через много лет. А увидел он в архиерейском облачении игумена Лавры Макария, который через десять лет стал митрополитом города Салоники, где и окончил свою жизнь.

В другой раз святой молился в своей келье Богородице о себе и своем братстве, прося ее облегчить восхождение к Богу и сделать беспрепятственным их духовную жизнь, чтобы они легко и без труда находили все потребное для жизни, не тратя время на поиски и тем самым отвлекаясь от духовных дел. И Владычица всех явилась ему при свете дня в скромном виде Девы, как мы видим Ее, изображенной на иконах, и обратилась к тем, кто Ее сопровождал (а их было много, и все в светлых одеждах), со словами:«Отныне вы будете заботиться обо всем необходимом, и давать это Григорию и его братству». Отдав повеление, Божия Матерь стала невидима. Святой Григорий говорил, что с тех пор они всегда без труда получали необходимое, где бы ни находились.

На третий год своего пребывания в исихастирии святого Саввы, в один из дней, когда святой восходил умом к Богу посредством священной молитвы, ему показалось, что он пребывает в тонком сне и видит следующую картину. Будто держит он в руках сосуд с молоком и оно внезапно стало переливаться через край. Потом вдруг оказалось, что молоко превратилось в отличное вино с дивным запахом, которое обильно текло по рукам и омочило его одежды, напитав их благоуханием.

Но явившийся заявил, что хотя в настоящее время действительно нет тех, кто страстно его ищет, он все равно должен исполнять свой долг и раздавать его. А отыщет тех, кто хочет напиться, Владыка Иисус Христос. Затем тот светлый воин исчез, а святой, стряхнув сон, долгое время был окружен Божественным светом. Превращение молока вино означало, что от нравственного и простейшего учения он должен перейти к учению догматическому и Небесному. Следуя божественному видению и ведомый Святым Духом, в нем обитавшим, Григорий начал не только давать братьям устные наставления, но и писать тростью дивные сочинения. Поскольку же было несправедливым, чтобы такой великий в добродетелях и словах брат был сокрыт, произошло следующее. Его назначили игуменом монастыря Есфигмену, в котором жило двести монахов. Как он управлял монастырем и всем священным братством, нет необходимости рассказывать словами, ибо все показало дело. В той обители жил некий добродетельный монах по имени Евдоким, которого диавол прельстил лживыми видениями и заставил возомнить о себе, что он в добродетели выше Григория. Предузнав, что Евдоким подвергся диавольскому нападению, преподобный иногда учительным словом, иногда собственными тайными молитвами со слезами, и иногда общими всего братства молениями положил преграду этому диавольскому действию и благодатью Пресвятаго Духа соделал его воистину Евдокимом.