Касательно частных свойств образа проповеди Спасителя должно сказать то, что они просты и неизысканны, но весьма благоразумны; и с ними-то проповедник или же пастырь Церкви особенно должен знакомиться, чтобы знать, как кого учить. Частные способы эти у Иисуса Христа многочисленны и весьма различны. Например, иногда возбуждал Он веру удалением от Себя; так, жене Ханаанской говорил: несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом (Мф. 15; 26). Этим отрицанием Он, как бы по ступеням, возводит жену сию на самый верх веры так, что во всем Израиле не обретает подобной веры. Инде Он возбуждает веру необыкновенной близостью; так, Закхей взлез на дерево, чтобы посмотреть на Иисуса; между тем, Иисус подходит к Нему и говорит: "Мне надобно теперь идти в дом твой!" Этой близостью Закхей был, так сказать, весь объят, и твердое сердце мытаря как бы расплавилось: половину имения моего, - говорит он вследствие такой нечаянной перемены, - я отдам нищим (Лк. 19; 8). Иногда Он последователей Своих Сам вызывал на большую полноту и совершенство веры; так, когда спросил Петра: кого Мя глаголют человецы бытии? и потом: кем признаешь Меня ты? - то сим произвел в нем то, что он сказал: Ты еси Христос, Сын Божий! (Мф. 16; 15-16) Явно, что такое высокое признание одолжено своим происхождением воззванию Спасителя, а не было постоянной принадлежностью веры Петровой. Ибо после сего мы видим, что Иисус Христос называл его "сатаной".

Иногда давал произрастать вере из какого-либо маловажного случая, подобно тому, как прекрасное дерево растет из маленького семени и даже иногда на худом месте. Так, Нафанаилу под смоковницей напомнил только о каком-то, без сомнения, незначительном поступке его, и этим одним вызвал его на поступок, подобный поступку Петрову. Иногда вводит в положение размышления: так, по случаю прихода сборщиков податей, спрашивает Петра: берут ли цари дань со своих? - и тем заставляет его задуматься. Поступок Его со смоковницей показывает, как Он не дорожил мнением о Своей кротости, только бы подать другим урок: и стоик, при всей строгости и бескорыстности, того бы не сделал. Но Иисус Христос сделал этим то, что на другой день ученики, увидев засохшую смоковницу, сами вызвали Его на то, чтобы преподать им урок о вере: аще имате веру яко зерно горушно, ренете горе сей: прейди отсюду (Мф. 17; 20). Без сомнения, Он часто давал им такие уроки. При всем том Иуда остался Иудой. Чего Иисус Христос не употреблял, чтобы он не был сыном погибели? Евангелисты не говорят об этом, но должно предположить по необходимости. Мы видим у евангелистов только некоторые психологические наблюдения. Например, последний знак (при приношении -ред.) хлеба, поданного Иисусом, столь явный, что сам Иуда вспыхнул и изменился в лице: И... вниде в онъ сатана (Ин. 13; 27).

Каков образ учения, таков же был и образ приготовления новых учителей. Благоразумие требовало некоторых из учеников предназначить учителями и указать им для этого, как и чему учить. Чему же Он учил их? Как будто ничему-ходит по селам и городам, беседует с ними, занимается врачеванием больных; а того, что есть главное, как бы и не касается. Несмотря на то, опыт доказал, что ученики Его успели весьма много. В Италии Пифагор составил школу, в которой хотел образовать учителей для одной малой части земли. И каких правил, каких золотых стихов не написал он? Но это золото не устояло в огне бедствий: когда настала буря какого-то гонения, то ученики рассеялись, а сам учитель едва спасся. Но о сем предмете повествовать не станет нам, как выражается Апостол, и Лёта (то есть река забвения - ред.). Кто будет со вниманием читать Евангелие, тот найдет в нем много и других превосходных способов возбуждения веры и вообще проповедования.

Последний вопрос касательно сего предмета, хотя школьный, впрочем заслуживающий внимания и доселе еще надлежащим образом не решенный, есть следующий: почему Иисус Христос письменно не изложил Своего учения? Вопрос этот древен; мы видим его еще у Августина. Он возник не произвольно, а является следствием внутреннего желания души видеть религию, переданную письменно Тем, Кто первый дал ее. Равно этот вопрос есть следствие желания посрамить те общества христианские, которые говорят, будто апостолы испортили учение Иисуса Христа, не передали его во всей невредимости. Как решить вопрос сей? Почему Иисус Христос не написал того, чему учил? Потому, говорит Василий Великий, что Иисусу Христу принадлежало только искупление, а Святому Духу усвоено приложение искупления. Но сообщение религии посредством письмени относится к приложению и есть средство приложения искупления. Следовательно, есть дело Святаго Духа. Он свидетельствовал об Иисусе Христе прежде через пророков; Ему же прилично было свидетельствовать о Нем и после того - через апостолов. Но чтобы глубже решить вопрос сей, надобно обратиться к логической топике, то есть надобно поискать причины того, почему Иисус Христос не написал Своего учения, в Нем Самом, в роде человеческом и в самом предмете.

Во-первых, в Нем Самом; написать истину религии было ниже Лица Его; справедливость этого более можно чувствовать, нежели выражать. Сверх того, у Иисуса Христа, кроме этого, слишком обыкновенного, простого средства, было много других. Дух Святый мог сохранить учение прежнее и сообщить новое. Следовательно, Ему не нужно было прибегать к тому средству, какое употребляют люди для сохранения своего учения. Употреблять как средство для сохранения религии письмо было даже противно плану Божественного домостроительства. Бог благоволил, по словам апостола, буйством проповеди спасти мир; к сему буйству уже никак не идет письмо, имеющее тесную связь с человеческой мудростью. Но скажут: апостолы писали. Они писали случайно, а не намеренно; Промысл только распорядился так, что из случайных их писаний составилось для нас нечто целое, а сами они не имели в виду писать систему. Предание говорит о составлении и написании ими Символа апостольского, но предание это может быть не совсем верно. Апостол Павел ясно указывает, что он не имел нужды в посланиях, и что послания составляли нечто привходящее. "На что нам послания? -говорит Он. - Вы сами - наше послание, написанное Духом". Вот какое у них было средство к сохранению и распространению учения - сердце, живой голос! Если же апостолы поступали таким образом, то кольми паче Иисус Христос. И такой образ действования, как показали последствия, был самый действительный, ибо секты философские со своими писаниями пропали, а христианство по всему миру распространилось и увековечилось.

Во-вторых, в предмете, в религии: религия, которую Иисус Христос с Собой принес, частью была уже написана Моисеем (и потому нужно было только разъяснить, как это и делал Иисус Христос), частью еще не была известна, ибо Крестная смерть - новый и главный придаток христианской религии, составляющий ее средоточие, - еще не была совершена, и потому говорить и писать о ней еще нельзя было.

В-третьих, наконец, в людях: и апостолы не могли понимать многого, тем более прочие люди; кроме того, письмо есть мертвые буквы, и потому оно не могло бы произвести того, что произвела религия своим духом и жизнью, так что ни смерть, ни живот не могли отлучить от Христа. Зная слабое действие письма, апостолы всегда против желания принимались за перо, как это видно из некоторых посланий апостола Павла; и нет ни одного места, где бы видно было, что апостолы писали для всех веков. Они смотрели на свои послания, как на простые письма, не заботясь о том, целы ли они будут или нет. Замечательно, что под именами апостолов вышли многие ложные сочинения; а под именем Иисуса Христа - ни одного. Переписка с Авгарем должна быть признана за подлинную, ибо Евсевий говорит, что он сам нашел в Едесской Церкви рукопись: почему же не поверить такому свидетельству?

Б. Вторая часть должности Иисуса Христа есть удовлетворение за грехи. Учение о сем - учение об искуплении смертью Иисуса Христа - есть самое главное учение у христиан, ибо смерть Иисуса Христа есть средоточие всего христианства. Посему остановимся на нем и рассмотрим его подробнее. Разделим его, сообразно нашему плану, на три вопроса: как, то есть, оно содержится в Писании? как учит о сем Церковь? и как оно представляется разуму?

а) Священное Писание ни о чем не говорит так ясно, как о восстановлении смертью Иисуса Христа. Оно и прямо представляет сие учение, и под различными весьма выразительными символами. Так, хотя Сам Иисус Христос почитал неприличным говорить о Себе, однако не мог умолчать о сей части Своей должности. Например, Он говорил, что смерть Ему неестественна, и что Он умирает только для блага других, а Сам по Себе Он бы никогда не умер (Мф. 20; 28). Новый Завет, по словам Спасителя, утвержден на Крови, а Кровь пролита (Мф. 26; 28) во оставление грехов; вот цель Его смерти. Здесь говорится опять, что Иисус Христос дал душу Свою, то есть жизнь, дабы избавить нас, разумеется, от грехов. Та же мысль у евангелиста Иоанна (Ин. 10; 11), где Иисус Христос представляет Себя пастырем, отдающим душу Свою - жизнь - за овцы. Еще пространнее Иисус Христос раскрывает мысль сию в Евангелии от Иоанна (Ин. 6; 48-51, 53-58), называя Себя хлебом животным. Итак, целью смерти Иисуса Христа было искупление людей от грехов. Иисус Христос не много сказал об этом, но что сказал, то весьма ясно и сильно подтверждает эту мысль. Без сомнения, сказал бы Он и более, но в то время еще не было кому говорить. Апостолы еще были с понятиями иудейскими - представляли Иисуса Христа чувственно царем, а потому смерти Его они не понимали и страшились. Но, по сошествии на них Святаго Духа, они подробно раскрыли эту истину; и, таким образом, чего прежде пугались, то сделалось теперь любимым для них предметом. Так, апостол Павел в Послании к Римлянам (Рим. 3; 25) показывает и то, что Кровь Иисуса Христа была средством очищения от грехов: очищение верою в Крови Его, и то, что целью Его смерти, с одной стороны, было удовлетворение правосудию: в явление правды Своея, а с другой - исходатайствование нам Божией милости: за отпущение прежде бывших грехов. Значит, смерть Иисуса Христа одной стороной касалась Бога - удовлетворяла Его правосудию, а другой нас - доставляла нам Божию милость. Та же мысль выражается в Послании к Римлянам (Рим. 4; 24-25. 1 Тим. 2; 6. Кол. 1; 10-13, 20-22). То же можно видеть в Послании Иоанна (1 Ин. 1; 7). Апостол Петр (1 Пет. 2; 24) выразился, можно сказать, сильнее их всех: иже грехи нашя, - говорит он, - Сам вознесе на теле Своем на древо. Какая ужасная тяжесть - нести на крест грехи всего мира! Вот учение апостолов о сем предмете! Все они смерть Иисуса Христа ставят в тесном соединении с нашим очищением - с искуплением нас от греха. Но это общее учение и прямое. Обратимся к символам, в которых изображается эта часть должности Иисуса Христа. Во-первых, Он представляется в виде примирителя, освободившего нас от рабства греху и диаволу посредством выкупа - ценой Своей Крови. Люди были рабами греха: всяк творяй грех раб есть греха (Ин. 8; 34), и вместе рабами диавола, который, по сему самому, называется отцом грешников (Ин. 8; 44), миродержителем тмы века сего (Еф. 6; 12). Но Иисус Христос искупил нас из сего рабства Своей смертью; одно желание Божеское и человеческое к сему не привело, а требовался смертный выкуп. Кому уплачен сей выкуп? С первого раза кажется что диаволу, ибо люди у него были в плену. Это и может быть принято только в известном смысле. Хотя диавол сам не любит поступать праведно, но не умедлил бы клеветать на Бога, если бы заметил несоблюдение правосудия: он хочет, чтобы с ним поступали праведно. Итак, поелику пленники должны быть им выпущены, то, дабы недаром область его была разоряема, он требовал выкупа. Выкуп сей дан не ему, а собственно Божию правосудию, впрочем так, что при уплате его имелся в виду и диавол: для того, то есть, принесена жертва правосудию Божию, дабы диавол не мог уже клеветать на Бога и людей; теперь он не может указать на нас как на недостойно пользующихся блаженством; он видит, что это блаженство заслуженное, - ибо за него пролита Кровь Спасителя. На этой мысли останавливаюсь потому, что у некоторых отцов Церкви, например у Иринея, вы найдете мысль сию без всякого объяснения, найдете места, в которых сказано без всяких ограничений, что цена заплачена диаволу. При чтении их надобно помнить, что цена сия уплачена Божию правосудию, с тем, чтобы, так сказать, заградить уста исконному клеветнику -диаволу. О сей цене говорит апостол Петр (1 Пет. 1; 18): ведяще, яко не ис-тленным сребром или златом избавистеся от суетнаго вашего жития отцы преданного, но честною Кровию. О ней же говорит апостол Павел: куплени бо есте ценою Крови (1 Кор. 6; 20).

Символ цена крови - для нас не совсем понятный и неупотребительный, ибо у нас сей ценой немного можно купить - для Иудеев и вообще для всех древних народов был самый многозначительный. У Иудеев все драгоценное искупали кровью: по закону их жертвенная кровь искупала и от смерти. У других нардов был закон, господствующий даже и ныне у грубых народов, кровью искупаться от штрафа и наказания. Значит метафора - цена крови -для всего мира была тогда весьма понятная и сильно выражающая самое дело.

Второй символ состоит в том, что Иисус Христос представлялся у апостолов и посредником, ходатаем, примирителем. Действие примирения предполагает, что между Богом и человеком господствовал некогда мир и что мир сей грехом нарушен; вследствие сего обе сии стороны сделались враждующими одна другой. Правда, собственно враждует только человек, а Бог только не дает - ибо не может дать - грешнику того, что хотелось бы. Посему нужно было примирить сии враждебные стороны: Иисус Христос примиряет их сперва в Самом Себе, ибо не нравственно только, а физически соединил в Себе Божество с человечеством так, что то и другое составили одно, потом и вне Себя, - ибо на кресте вражда Бога с человеком убита. Каким образом? В Крови Иисуса Христа потушен гнев Божий, и потому Бог смотрит на сию Кровь, как на жертву удовлетворения, покрывающую все наши слабости, а мы смотрим на нее, как на свидетельство умилостивленного и вознагражденного правосудия Божия. Таким образом, Кровь Иисуса Христа есть и самое примирение, и свидетельство о нашем примирении. Это выражает апостол Павел (Кол. 2; 14): истребив еже на нас рукописание... пригвоздив е на кресте. И еще яснее: умиротворив... Кровию креста Его всяческая (Кол. 1; 20).

Третьим символом Иисус Христос представляется в виде Первосвященника, приносящего жертву за грехи мира. Этот символ весьма был понятен для древнего мира: он был проникнут мыслью об очищении грешников жертвой. В этом виде Иисус Христос подробно описывается в Послании к Евреям - сперва отрицательно, противоположно священникам ветхозаветным, потом положительно. Отделяется от Него нужда очищать собственные грехи (Евр. 7; 27), и тому подобное. Положительно утверждается, что Он имел тело, нужное для принесения в жертву (Евр. 10; 5): тело же совершил Ми еси, что вошел не в рукотворенную скинию, а в самое небо (Евр. 8; 1-2). Апостол Петр говорит даже о том, что Кровь Его была кропима (1 Пет. 1; 2): и кропление крове Иисус Христовы. Такое указание и сделано на Него в первый раз Предтечею: се, Агнец Божий (Ин. 1; 29), указывая сим на агнца, которого изгонял народ в пустыню, возлагая на него грехи свои, или на агнца, повседневно приносившегося в жертву.

Четвертый, и вместе последний символ, которым изображается искупление смертью Иисуса Христа - есть вознаграждение, то, что смерть Иисуса Христа представляется наместною (того места), подъятой вместо других. Этот символ во всеобщности своей нигде ясно не представляется, но по частям есть; везде видна связь взаимности между нами и Иисусом Христом. Иисус Христос терпит то, что нам нужно было претерпеть, а мы получаем то, что Он должен был получить. Взаимность эта ясно выражена в следующих стихах Соборных посланий апостолов: Христос ны искупил... быв по нас клятва; не ведевшаго бо греха по нас грех сотвори (Гал. 3; 13.2 Кор. 5; 21). Апостол Павел еще выразительнее говорит об этом: "Если один умер, то и все умерли"; подобно сему и следующее выражение: "Если крестились со Христом, то с Ним и погребались - в смерть Его крестились". Разберем два эти места, а) Если один умер... то и все (2 Кор. 5; 14). Какая сила сего выражения? По закону, за грехом следовала смерть; но все грехи наши принял на Себя Иисус Христос; следовательно, если Он умер, то и мы все умерли. Посему правосудие уже не находит между нами никого живого, и потому не умерщвляет нас, ибо мертвые уже не умирают, наказанные во второй раз не наказываются, б) Елицы бо Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся (Рим. 6; 3). Коль скоро мы умерли для правды, то должны умереть и для греха; правда Божия находит нас мертвыми, - во гробе Иисуса Христа; в сем же гробе должен находить нас и грех. Итак, участие наше в смерти Иисуса Христа есть двоякое: одно для нас - умерщвление нас для правды Божией, а другое для Иисуса Христа - умерщвление нас для греха. Под сими только двумя условиями смерть Иисуса Христа вполне будет для нас благотворна. Вот под какими символами Иисус Христос представляется в Священном Писании! Он есть примиритель, убивший на кресте вражду нашу; есть Первосвященник, принесший себя в жертву за грехи мира и таким образом освятивший Церковь; есть страдалец, претерпевший для нас и отдавший нам все Свои награды; есть ходатай, искупивший нас от рабства, греха и смерти. Отсюда видно, что все сосредоточивается в смерти Иисуса Христа. Поистине, это - велия есть благочестия тайна! (1 Тим. 3; 16). Вот учение Священного Писания о цели смерти Иисуса Христа! Учение сие раскрыто в Новом Завете со всей ясностью и подробностью.

Обратимся к исторической стороне сего учения - к судьбе его в Церкви. Догмат сей несколько столетий оставался в существе своем неприкосновенным - до времен Пелагия. Правда, некоторые еретики прикасались к нему, но не в существенных частях. Например, феопасхиты, которые утверждали, что Сам Бог страдал. Пелагий первый коснулся его - преткнулся о Крест Христов; он первый заблудился в рассуждении первородного греха, первый вошел в сию тьму, в которой нельзя не блуждать. Он, вследствие своей ереси, на которую попал ненамеренно, ограничил заслуги Иисуса Христа. После него учение сие осталось в покое до средних веков. Так, Абельяр усомнился и начал вопрошать: "Почему Бог употребил смерть, когда мог сделать то же посредством слова?" Весьма хорошо отвечал ему Бернард: "Спроси Бога, а я не знаю - так написано". И действительно, если бы он обратился к Богу с молитвой, то Бог открыл бы ему. В новейшие времена коснулись сего предмета социниане. Они не принимали того, что превышает ум, и отвергли и сей догмат. Они ограничили искупление учением, а смерть допускали как условие, необходимое для подтверждения учения. Таким образом, учение сие мало подлежало спорам еретиков. Вследствие сего в Церкви оно кратко. В Символе Никейском сказано только, что Иисус Христос умер за грехи; в Символе Афанасьевом - тоже. Так же кратко учение о сем и в катехизисах.