Дабы с высоты престола удобнее видеть все нужды царства, все движения жизни общественной. И благие домостроители устрояют места, с которых можно было бы обзирать все, происходящее в их достоянии. Тем нужнее таковое место всеобщего блюстительства для царства, в котором на всех концах его могут внезапно происходить великие перемены, требующие всего внимания и деятельности. Потому-то у всех народов есть престолы царей, или что-либо подобное им по высоте. Чем выше престол, тем виднее все пространство, которого он служит средоточием; тем заметнее все неравности положения различных сословий, все течение событий, все новые явления, все уклонения от законов и остановки, все правое и неправое, радостное и печальное. Посему, чем выше престол, тем скорее может быть усмотрено и предотвращено зло; тем вернее могут быть сделаны соображения, надежнее - приняты средства, удобнее достигнуты цели. Не священна ли после того высота престола, и не долг ли сына Отечества почитать ее неприкосновенной? Пусть другие народы поставляют свое величие в том, чтобы умалять высоту своих престолов: по малости общественного здания многим из них и не приличен верх слишком возвышенный. Но Россия, но любезное Отечество - верх сего всемирного здания не может не возносить к небу... Пусть другие народы находят горькую отраду в том, что преступник законов может ненаказанно глумиться даже над верховным блюстителем законов, и ставить гордо кущу Корея у самых врат скинии свидения; для россиянина отрада в том, что в его Отечестве преступление трепещет при одном имени монарха, что нарушитель законов при мысли о самодержавии царя земного принужден говорить себе то же, что и при мысли о величии Царя Небесного: Камо пойду от Духа Твоего; и от лица Твоего камо бежу?  (Пс. 138; 7).

Для чего восходят благочестивейшие государи на престол?

Дабы с высоты престола удобнее видеть ход всемирных событий и провидеть опасности Отечества. Среди брани и в другие смутные времена нарочно устраивают высоты, с которых наблюдаются движения врагов и все перемены, у них происходящие. Но когда обществу без опасностей? Если и частным людям угрожают многие беды (2 Кор. 11; 26-28), то царства и народы находятся в непрестанной, явной или тайной, брани; самый, так называемый, "вечный мир" большей частью служит для них только перемирием. Посему тем нужнее для царства наблюдательное око, которое следило бы за событиями всего света, видело бы все, что происходит у других народов. Но для такового всемирного наблюдения потребна высота необыкновенная, которая владычествовала бы над всеми прочими высотами и не была затемняема ничем равным и близким к ней, - то есть высота престола. Чем он возвышеннее, тем, подобно Престолу Божию, может быть многоочитее (ср.: Откр. 4; 6); тем страшнее для врагов Отечества и тем благотворнее для всех сынов его, которые под сенью его спокойно могут предаваться занятиям и трудам, зная, что есть око, которое не воздремлет, ниже уснет, назирая с высоты престола все, происходящее вне Отечества. Не священна ли после того высота эта, и не долг ли любви к Отечеству блюсти ее неприкосновенность? В этом отношении опять должно сказать о царе земном то же, что Псалмопевец говорит о Царе Небесном: высок над всеми языки Господь; сего ради высокая издалеча весть (Пс. 137; 6). Умальте в мыслях высоту престола, и вместе с этим тотчас умалится это благотворное ведение, сократится державный надзор над иноплеменными народами, глава Отечества приблизится не только к взорам, но и к стрелам вражиим, - произойдет то, чего наиболее желают враги Отечества.

Для чего восходят благочестивейшие государи на престол?

Дабы на высоте его быть свободнее от слабостей и недостатков общежития человеческого. Бедная земля наша так исполнена неправдой, что самое вещественное удаление от нее есть уже некое средство к совершенству. На великих высотах дыхание становится свободнее, самые мысли и чувства принимают какое-то возвышеннейшее направление. Тем нужнее возвышение над обществом человеческим тому, кто хочет быть превыше недостатков общежития, ибо при настоящем греховном состоянии рода человеческого все общественные отношения таковы, что удобно могут наклонять человека к земле, делать рабом предубеждений, привязанностей, выгод, милостей, страстей. Но в ком всего менее должно быть таковых слабостей, как не в представителе и владыке целого народа? Посему кто более должен быть, так сказать, разобщен с падшей и клонящей к падению землей [чтобы быть объективным], как не государь? И для этого-то необходимого разобщения служит высота престолов царских. Не священна ли после того высота эта и не составляет ли необходимости для Отечества? Если сам Царь Небесный, по глубокому выражению Псалмопевца,дивен наипаче в высоких (Пс. 92; 5), является более сильным и величественным на высоте, в удалении от взора человеческого, то тем необходимее это удаление, эта высота для царей земных, которые по чрезвычайности предназначения своего должны быть во многих отношениях дивны во очах всех, и однако же суть подобострастные нам человеки.

Для чего восходят благочестивейшие государи на престол?

Дабы с высоты его быть ближе к небу, постояннее и безпрепятственнее сообщаться духом с Тем, в деснице Которого судьбы народов и царей. И язычники знают, что благоденствие царств зависит не от одного произвола и усилий человеческих; христианин тем паче верует, что владеет Вышний царством человеческим (Дан. 4; 22), и что народоправители, при всем величии их, суть токмо слуги (Рим. 13; 4) Самодержца Небесного. Потому между царем земным и Небесным должно происходить непрестанное живое сношение для блага народа. Где же должно быть сему? Ужели среди толпы людей? Среди шума предрассудков и страстей? Среди праха и вихрей забот житейских? Пред глазами всех и каждого? [Вспомним, что] Моисей восходит на Синай для собеседования с Богом и принятия от Него закона (Исх. 19; 20); Илия возводится на Хорив для созерцания славы Божией (3 Цар. 19; 11); Сам Сын Божий на безмолвной вершине Фавора слышит глас, нарицающий Его Сыном возлюбленным (Мф. 17; 5). Должен быть и для народов постоянный "Синай", на котором слышима была бы воля Небесного Законодателя; постоянный "Фавор", где бы свет славы Божией отражался на лице венчанных представителей народа. Этот Синай, этот Фавор есть престол царский! В сердце сидящего на нем, по свидетельству самого слова Божия, происходит непрестанное откровение воли Божией (Притч. 21; 1); в устах его слышится никогда не оскудевающее пророчество (Притч. 16; 10). Не священна ли после того высота престола, и не священный ли долг истинных сынов Отечества блюсти ее во всей неприкосновенности?

Внемлите себе, - говорил некогда Бог чрез Моисея к народу израильскому при Синае, - не восходити на гору и ни чимже коснутися ея; всяк прикоснувыйся горе смертию умрет: не коснется ей рука, камением бо побиется или стрелою устрелится, аще скот, аще человек, не будет жив (Исх. 19; 12-13). То же должно сказать и о престолах царских: не только злонамеренное покушение к превращению их, - Синай и Фавор немного опасаются сих превращений, - но и неблагоговейное прикосновение к ним предерзким образом мыслей и слов достойны наказания самого тяжкого. Почему? Не только потому, что лицо сидящего на престоле есть самое священное на земле и богоподобное, но и потому, что в престолах царских сосредоточены сила и благоденствие целого царства; потому что с высоты их нисходит для всех правда и милость, провидятся нужды и опасности Отечества; потому что престол служит царю для попрания слабостей и недостатков человеческих, для принятия откровений и благословений небесных.

Для нас, почтеннейшие соотечественники, важные истины эти тем благоприятнее, чем благословенное Отечество наше на самом деле постоянно видит, как благочестивейшие государи, подобно великому Царю, провиденному Давидом, восходят на высоту престола отечественного и пленяют различные плены не для чего другого, как для блага Отечества, - дабы дать даяния в человецех.

Что может равняться на земле с высотой самодержавного престола российского? Что сравнится и с той славой и могуществом, которых достиг народ, покоящийся под сенью его Богом превознесенного престола? Что сравнится с теми попечениями, которые восшедший ныне на престол сей прилагает (имеет - ред.)

Вразумленная опытами правды, мудрости и великодушия, изумленная подвигами беспримерного самоотвержения царственного сама зависть иноземная скоро престанет взирать с огорчением на высоту престола российского и признает в нем самим Промыслом воздвигнутый Арарат, на вершине которого, среди всемирного потопа заблуждений гражданских, найдет себе спасение все необходимое для благодетельного возрождения мира политического.

Господи, даждь слабому гласу сему глас силы (Пс. 67; 34)! Да уразумеют языцы,яко с нами Бог; да престанут помышлять в сердцах своих тщетная (ср.: Пс. 2; 1), и устами своими глаголать гордыню (ср.: Пс. 16; 10), а верные сыны Отечества да продолжают в мире обитать под благотворной сенью Богом превознесенного престола, заграждая слух от всех обаяний лжи и лукавства и твердо памятуя, что величие престолов гораздо нужнее для блага народов, нежели для тех, которые восходят на них». Аминь.

Слово в день священного венчания на царство благочестивейшего государя Николая Павловича, императора и самодержца Всероссийского, сказанное в Киево-Печерской Лавре • 22 августа 1835 г.