Слово при погребении юной супруги, оставившей после себя однолетнего сына

Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако быстъ: буди имя Господне благословено (во веки)  (Иов. 1; 21)

Чувствую, какой жертвы требую от тех, к кому обращаю слова сии; но в них содержится врачевство, хотя и горькое. Они служили облегчением в скорби для Иова; а чьи страдания могут равняться со страданиями сего праведника? Чего не лишился он? - и всего имения, и всех детей, и всего здравия; остался на гноище, - но и на гноище не преставал благословлять имя Господне!

Немала и твоя потеря, сетующий супруг; но мужайся и крепись по примеру Иова! - Преданность воле Божией да будет и для тебя щитом против всякого ропота и всех сомнений! Не Он ли, Премудрый и Всеблагий, даровал то, что составляло отраду жизни? Возблагодарим за данное. Не Он ли, Премудрый и Всеблагий, паки взял к себе то, чего лишаемся? Ему ли не отдать? С Ним ли вступать в споры и расчет? О, да удалится, да исчезнет от сего гроба всякая ропотная мысль! Буди, буди имя Господне благословено и отныне, как было благословляемо доныне! Мы не призывали смерти! Мы употребили все средства к продолжению преждевременно угасавшей жизни; сама природа истощила все силы и усилия в борьбе с ангелом смерти. Если он победил, то, без сомнения, по воле Того, в деснице Которого ключи жизни и смерти. Яко Господеви изволися, тако и быстъ!

Дерзнем ли вопросить: почему изволися? - Но речет ли брение скудельнику:почто мя сотворил еси тако? (Рим. 9; 20). И если бы дерзнуло, что другое услышит, кроме того, что сказано было некогда друзьям Иова? - Ах, не напрасно самый Павел говорил: Ничесоже бо в себе сеем, но ни о сем оправдаюся (1 Кор. 4; 4). Скажет, скажет Он, без сомнения, некогда нам причину всех наших здешних лишений и скорбей; и оправдишися во словесех своих (Пс. 50; 6), и мы возблагоговеем пред судьбами премудрости и любви Его, и сами будем благодарить Его за то, отчего ныне скорбим и сокрушаемся.

Мало ли, впрочем, и теперь успокоения представляет сокрушенному сердцу вера и упование христианское?

Данное и дано было на время, - малое или великое, немного разности для вечности. Оно было велико, если оставило по себе память навсегда, если сопряженные союзом любви во образ великого союза Христа с Церковью (Еф. 5; 32) успели на деле осуществить сколько-нибудь в себе это святое единство;  велико, если радости семейной жизни пробудили в сердце предчувствие, произвели в духе жажду радостей жизни Небесной. Но как бы то ни было, - данное дано было на время. Может быть, мы забывали это; упускали из виду, что мы здесь странники и пришельцы; но Тот, Кто послал нас в эту юдоль слез для очищения, не мог забыть цели нашего бытия и восхотел вывести и нас из забвения. Может быть, среди приятностей жизни мы были в опасности слишком прилепиться к земному, и вот, преставлением целой половины земного бытия нашего на Небо хотят обратить нас навсегда к Небесному. Теперь мысль по необходимости будет часто устремляться за предел всего видимого: там то, что мы называли своим! Теперь сердце само собою будет обращаться туда, где нет временного: там то, что было нашим! Вспомним о том, что было, и обратимся к тому, что должно быть; вспомним о лишении временных радостей и помыслим о стяжании вечных благ. Гроб сей, опущенный в землю, по необходимости унесет с собою много, много земного. Будем ли жаловаться на это? Роптать, что нам сильнее и громче, чем другим, напоминается о нашем предназначении? Что нас внятнее и слышнее зовут домой, в Небесное Отечество? Что у нас взято в залог непременного нашего прибытия туда то, что было для нас драгоценнейшего в жизни?

Но, как данное дано было на время, так и взятое взято также на время, -великое или малое, немного разности для вечности. Как бы, любезный собрат, мы ни продолжали в мыслях жизнь свою, но по всей вероятности давно уже растут те древа, из которых будет сделан и наш гроб. Пройдет несколько лет разлуки, и разлученные паки соединятся в светлых обителях Отца Небесного, соединятся с тем, чтобы уже никогда не разлучаться паки. Долг взаимный: мы провождаем их, а они сретят нас! горько провожать, но как сладко быть сретаемым! - Одного должно желать, об одном заботиться, чтобы встреча сия была и для них, и для нас не на укоризну, а на радость. Пусть они предваряют нас в небесном совершенстве: это их награда за раннее оставление радостей здешней жизни! По крайней мере, не отстанем совершенно от них в стремлении ко всему доброму и святому; тем паче блюдемся обратиться от них в противную сторону; это было бы для них горчае самой смерти, ибо токмо мы, земные, можем забывать их, а они нас никогда, никогда! Смертью оканчивается союз супругов телесный; духовный, в возвышеннейшем, чистейшем виде своем, можно сказать, только начинается смертью. Тут-то и должно показать, что нас связывала не плоть токмо и кровь. Им легко продолжать союз с нами; трудно ли и для нас не разрывать его? Когда одна половина на Небе, другая по тому самому уже не может не быть некоторым образом и сама Небесной, - если только была половиной не по одному имени. Небожители сами помогут нам, земным, продолжать союз с ними, коль скоро мы не будем уклоняться от него. Притом у всех нас есть постоянное, верное средство к сообщению с теми, которые перешли от нас на Небо. Это - молитва. Среди молитвы падает средостение, нас разделяющее; мы возвышаемся духом до них, а они нисходят до нас.

Нужен ли для укрепления веры и утешения в скорби видимый залог невидимого союза? Благость Божия, не попущающая искуситися паче, еже можете понести (1 Кор. 10; 13), даровала его. Взяв матерь, она оставила сына: живой образ умершей супруги. Доселе он был залогом любви земной; да будет отселе - Небесной! Дух умершей, без сомнения, будет привитать на сем младенце и охранять его своими молитвами; да сосредоточится в нем и любовь отца, и да сретается во взорах его с духом матери и супруги!

Как явно и трогательно в младенческой простоте своей он изображает и наше видимое, и их незримое! Посмотрите: его руки равно простираются и к умершей матери, и к живому отцу! У него нет мертвых, все живы, как нет мертвых, как всеживи пред лицем Отца Небесного (Лк. 20; 38).

Так, братие, было бы и для всех нас, если бы мы были младенцами во Христе! И наши руки, и наше слово простиралось бы к мертвым, как к живым: как и простирались они у святых Божиих человеков, и простираясь, заставляли мертвых быть живыми. Смертью Иисуса Христа отнято у смерти все ужасное, вся сила и весь яд. Теперь остается один призрак смерти, - ужасный для тех, которые не имеют в себе духа Христова, не знают силы имени Его, не умеют владеть Крестом Его. Постараемся соделаться истинными христианами, - и мы будем смотреть на гробы ближних наших, как смотрят путники на ладью, которая, не могши вместить вдруг всех, отплывает наперед с другими к желанному для всех брегу. Аминь.

Слово над гробом шестнадцатилетней девицы