2) Далее, он увидит, что одна струя в реке сей непрерывна, а все прочие прерываются; одно христианство постоянно. Вот второе явление! Христианская религия современна миру, и не рассказ баснословный, а только истинная идея скрывается в том повествовании, которое говорит, что Крест Христов составлен из райского дерева, данного Адаму Ангелом. Действительно, причина Креста там скрывается: христианство произошло в первые времена мира.

3) В истории рода человеческого мы видим два отделения: мир древний и новый. Чем они связаны в нравственном отношении? Христианством. Христианская религия стоит, так сказать, посреди их. Эти три заключения уже довольно останавливают внимание человека, размышляющего над сей религией.

4) Далее, он спрашивает себя: что более содействовало распространению нравственных познаний? Рассматривая преемственно события, он найдет, что христианство более всего содействовало этому. Например, открыта Америка. Кто первый занес туда образование? Миссионеры. Затем проникают вглубь Африки и открывают там диких. Кто их образует? Христианские проповедники.

5) Что вызвало важнейшие события в роде человеческом? Христианство. Например, крушение религии языческой, поддерживаемой кесарями и философами, кем произведено? Христианскими учителями. В средние века Запад воевал с Востоком за Палестину: кто произвел эту благодетельную электризацию двух миров? Христианство. Правда, причины сего явления были мрачны, но последствия его весьма благодетельны: совершено открытие нового света. Вообще, из истории видно, что христианство теснейшим образом связано с судьбою рода человеческого. Следовательно, надобно не иметь ни ума, ни совести, чтобы после этого легкомысленно судить о такой религии. Если бы она не была Божественной, то по этому одному заслуживала бы она внимание и уважение всех людей мыслящих. И что после сего затевают те, кои мечтают уничтожить христианство? Уничтожить христианство - это значит вырвать из всемирной истории самые лучшие страницы, переиначить прошедшую судьбу человеческого рода. Таким образом, общий взгляд на всемирную историю достаточно говорит в ее пользу, и в этом одном отношении никакая религия не может сравниться с христианской.

Обратим еще внимание на обстоятельства явления христианства. Оно явилось в самом лучшем месте - в центре мира, при берегах моря, которое в то время было средоточием торговых сообщений целого мира. Лучшего географического положения нельзя желать. Явилось среди народа, который более всех был способен распространить его по всему миру, ибо судьба этого народа была необыкновенная и состояла в том, чтобы быть ему рассеянным по всем странам. Таким образом, Иудеи, рассеявшись, разнесли повсюду учение христианской религии. И потом, хотя отвергли ее, однако делались очевидными свидетелями для верующих. Язык Иудеев для древнего мира был самый лучший и употребительнейший, а для нас самый почтенный по тем произведениям, кои на нем написаны. Итак, со стороны этих обстоятельств разум ничего не может желать более от христианского откровения. Что обнаруживаем мы, обращаясь к самой религии христианской? В ее составе, учении, принесенном ею роду человеческому, не находим при беспристрастном рассматривании ничего такого, что было бы противно уму или выгодам человечества. Против христианства есть много возражений, но они произошли или а) оттого что христианство, происшедшее от Бога, смешивают с тем, которое находится в руках людей или ими, так сказать, передается; или б) возражения берут из мест христианской Библии, неправильно понимаемых. Известно, что в Библии есть много мест обоюдных; есть такие места, которые, если брать отрешенно, могут породить невыгодные мысли. Но при суждении о религии должно смотреть на цель ее и дух, и совершенно несправедлив суд о ней, если он произносится на основании каких-нибудь мелочей. Вообще, нет возражений, которые бы были направлены против того, что есть главного в теории или практике христианской. Все они ограничиваются или жизнью христиан, или некоторыми частностями их учения. Были некоторые умники, кои непостижимость догматов учения ставили в упрек. Но что отвечать им на это, всякий знает: чего ум не постигает, то еще есть нечто такое, что противоречит его законам, как сии утверждают.

Что касается внутреннего состава христианской религии, по которому, преимущественно и единственно, познается Божественность всякого откровения: то, вникая в оный, мы видим, что никакое воображение не может составить такой системы, какая находится в сем откровении. План Божественного домостроительства есть истинно план Божественной Премудрости: человек никогда и не мог себе представить оного. Что обещает талмуд? Он передает нам истины вместе с ложью, преподает правила только полудоброй нравственности. Что - Магомет? Он выдает себя не более, как за посланника, который должен исправить некоторые испорченные, по его мнению, места в христианской Библии. Вообще, содержание их религии крайне бедно; в ней нет системы, нет главной идеи. В религии христианской содержатся догматы, непостижимые для ума человеческого, уже поэтому она должна быть предметом нашего благоговения, ибо основание этих таинств лежит в таинствах ума; Таинства христианские суть фигурные облачения таинств естественных. Она не только наполняет бездну, в которую разум боится заглянуть, но на ней, так сказать, строит себя. Существенные и основные истины ее суть: падение и восстановление человека; решение о начале и конце зла. Такая важная попытка решить проблемы сии, для ума неразрешимые, - дело ума Божественного. Сравним с такой системой истины других религий. Как они бедны!

Далее, оно приходит на помощь к бедному роду человеческому и восстановить порядок мира. Бедно ли в самом деле человечество? Нарушен ли порядок мира? В этом нет никакого сомнения. Говорят, что помощь сия будет оказана существом, в котором будет соединено Божество с человечеством, что этот восстановитель будет идеал обоженного человечестве. Явно, что пред таким идеалом разум не может не благоговеть. Говорят, что Он явится в виде страждущей добродетели и униженной, и что будет превознесен за Свои страдания. Это идеал страждущего человечества и прославляемого! Все образы, самые совершенные, самые утешительные для человечества; и все это доказывает ее происхождение свыше! Люди не могли бы произвести этого; они уклонились бы в одну из двух главных крайностей: или предались бы холодному деизму, нравственности полудоброй, как это видим у многих философов; или уклонились бы в фанатизм - в пустую мечтательность, как это делали те, кои слишком предавались чувству. Кроме того, уметь совместить метафизику с опытом, представить истины отвлеченные в формах общепонятных, соединить с этими истинами живую и простую нравственность, подкрепить их примерами, вдохнуть в них какой-то дух жизни, преимущественно открывающийся в Новом Завете, произвести такое сочетание редкого с общеупотребительным - на это руки человеческой мало. И Руссо, беспристрастный свидетель, недаром говорил, что лицо Иисуса Христа не может быть вымышлено, ибо не могут быть вымышлены Его действия. И действительно, они выше всякого вымысла: такого идеала совершенства не может изобрести никакое воображение. Поэты вымышляют, но их вымыслы не что иное, как только копирование с природы. Таким образом, и состав христианской религии сильно говорит в ее пользу, ибо из него видно, что она решает важнейшие проблемы, решение коих возможно одному Богу.

Для полного убеждения в Божественности христианской религии, нужно еще обратить внимание на лицо и дела Основателя и первых провозвестников ее. История Основателя христианской религии, то есть рождение в презренном Назарете от незнатной Девы и бедное воспитание Его, всякому из нас известна. Известно также, что в сем отношении Иисус был весьма мал и низок в глазах всех Его современников. Да и невозможно было судя по сему составить о Нем лучшее понятие. Но сей незнатный, бедный, неученый Иудей выдает себя за посланника Божия и, что еще более, за Сына Божия, пришедшего спасти мир. Как пришла Ему столь высокая мысль, дотоле неслыханная в мире? Могла ли она естественно родиться в Его уме? И этой-то всеобъемлющей мысли посвящена была вся Его жизнь; за эту мысль Он умер самым поносным образом. Что это показывает? Разве мало сего к тому, чтобы видеть в сем необыкновенном человеке высочайший ум и необыкновенно сильную волю? Вникнем в Его требование более. Он выдает себя за Спасителя мира, следовательно, в Его уме и сердце обдумана судьба всего рода человеческого. Мысль прекрасная! Всемирная история нигде не представляет ее нам. Она могла прийти философу, но у философов мы не находим ее. Платон и Аристотель писали о религии, но их требования касательно сего предмета были весьма тесны. Пифагор старался доставить счастье жителям Кротона и других, смежных с ним городов. Еще могла прийти царям, как и видим ее в Сезострисе; но как сей, так и другие подобные ему, цари заботятся о судьбе известного народа, а не всего человечества. Этой высокой мысли не находим ни у одного поэта, несмотря на то, что поэзия всегда смелее философии и политики.

Но может быть, сия высокая и благотворная мысль неудобоприложима к опыту; может быть сей необыкновенный Человек поступил так, как часто поступают люди, когда приходят им подобного рода мысли, то есть они отдают им уважение, любуются ими и потом оставляют их? Нет! в уме Основателя христианства, как только родилась сия мысль высокая, тотчас изобретены и средства, достаточные к приведению ее в исполнение; тотчас составлен, так сказать, план преобразовать человечество и создана Церковь, которая теперь обнимает большую часть рода человеческого и со временем будет вмещать в себе всех людей. Таким образом, преобразование Иисуса Христа по самой идее своей показывает в преобразователе чрезвычайную любовь и высочайшую степень самоотвержения. Но сказал ли нам Иисус Христос, каким образом Он Сам пришел к этой мысли Что Он пришел к ней не вдруг, а постепенно, - это необходимо по законам природы человеческой. Ибо Он родился младенцем и, следовательно, с неразвитым еще рассудком; развитие сие хотя и производилось скорее обыкновенного, но не могло не быть постепенным; благодать, действуя в Нем сверхъестественным образом, не нарушала, однако, законов естества. Но о тех минутах, в которые Он познал Себя посланником Божиим и Мессиею, ни Он Сам, ни апостолы Его не говорят ничего. Он только говорит нам, что Он совершенно был уверен в союзе Своем с Отцом Небесным; был уверен столько, сколько возможно для человека. Так выразился Он, беседуя с Никодимом: «аминь, аминь глаголю тебе, яко еже вемы, глаголем, и, еже видехом, свидетельствуем» (Ин. 3; 11). Такого рода выражение показывает знание вещей опытное. Ибо слова сии яснее могут быть так представлены: Я тебе говорю то, что видел, и чего был очевидным свидетелем. Или к Иудеям говорил: «вем, откуду приидох» (разумеется рождение, а не посольство), «и камо иду» (то есть в другой мир). Следовательно, Он должен был видеть Бога и вечность, когда говорит о них с таким полным и твердым убеждением. Примечательно, что ни один из посланников Божиих, например ветхозаветных, не выражался о своем союзе с Богом с такой уверенностью, как Иисус Христос. Как рано родилась в Нем мысль о Божественном посольстве? Эта мысль была у Него на двенадцатом году и была в силе: место, в коем повествуется об этом (Лк. 2; 41), весьма замечательно в психологическом отношении. Из него видим, что Иисус Христос двенадцатилетний Отрок, приводится во Иерусалим и, отставь от отца и от матери, решается остаться здесь. Поступок, судя по-человечески, весьма смелый. Он показывает, что Иисус Христос в сих летах начал уже действовать самостоятельно. Кроме того, оставшись в столице, Он не занимается детскими игрушками, как обыкновенные дети, но сидит в храме, и с иудейскими учителями беседует о законе. Кто после сего станет отвергать, что способности Его развивались хотя по-человечески, но с необыкновенной скоростью, и что в двенадцать лет ум Его довольно уже был раскрыт? Место, в котором говорит Иисус: «в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми» (Лк. 2; 49), толкуют двояким образом: «в тех» одни разумеют «в храме», а другие – «в занятиях», относящихся к религии. Как бы то ни было, в том и другом случае показывают, что понятие о Боге и законе уже было в Нем довольно твердо: ибо Он Иегову называет Отцем и притом Своим; также говорит: «достоит быти». Все это показывает, что Он уже имел самое раздельное понятие о должностях и отношениях Своих к Богу. Но как понятие сие образовалось в Нем и с какого времени - на это нет психологических замечаний. Могут быть в рассуждении сего только некоторые догадки. Мы знаем, что Иудеи учили своих детей только читать, и особенно закон Божий; поэтому первые понятия о законе могли развиться в Нем так же, как и у других детей, то есть учением, с тем только различием, что у Него развились скорее и яснее.

Когда Иисус проповедовал учение, то требовал ли веры без доказательств? Никогда. Он не обижался неверием, если оно не происходило от упорства. Он хотел, чтобы вера в Него утверждалась на твердых доказательствах. Это видно из поступка Его с Нафанаилом (Ин. 1; 47). Место сие не довольно определено герменевтически, но тон его показывает, что Иисус напомнил Нафанаилу о каком-то приключении, его касающемся, может быть, его совести, которое Иисус, может быть еще в младенчестве, видел каким-нибудь образом. Неизвестно, почему сие припоминание так сильно подействовало на Нафанаила; известно только, что он из сих малых посылок вывел огромное заключение: «Равви! Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев!» Иисус отвечал: о, если ты так скоро поверил, то то ли ты увидишь? Ты увидишь не так малые события, а узришь целое небо отверстым, и Ангелов, служащих Сыну Божию. Из такого ответа видно, что Иисус Христос не требовал безусловной веры; Он терпел неверие самых Своих учеников, которые до воскресения Его часто не соглашались с Ним. Таким образом, христианская религия, по духу Основателя ее, не только не требует легковерия, но требует еще строгого испытания и твердого убеждения, не как религия тьмы - религия магометанская, но как религия света. Если так, то весьма любопытно и поучительно знать, чем Иисус Христос доказывал Свое учение, Свою Божественность?

1) Указывал на дела. Под ними преимущественно должно разуметь Его чудотворения; но в некоторых местах Священного Писания они принимаются в более общем смысле: разумеется вся необыкновенная Его жизнь и деятельность (Ин. 10; 25 и далее). Против этого образовалось недавно мнение, будто Иисус Христос не употреблял в доказательство Своего посольства чудес, а хотел, чтобы судили о Нем по доброте Его учения. Это мнение основано на некоторых местах Священного Писания, где выражено неудовольствие Иисуса требованием чудес и прямой отказ тем, кои искали знамения. Но против сего надобно сказать то, что Спаситель был недоволен не требованием чудес, а излишней привязанностью иудеев к чудесам, тем, что они одними только чудесами хотели уверять себя. А что Иисус Христос почитал их нужными к подтверждению Своей религии, в том нет никакого сомнения; это подтверждается Его словами и делами.

2) Не употреблял ли Он в доказательство Своей религии пророчеств? Употреблял: во-первых, Свои пророчества, а, во-вторых, пророчества о Нем других. Что употреблял пророчества первого рода, то есть Свои, видно из следующего места: «отселе глаголю вам, прежде даже не будет, да, егда будет, веру имате, яко Аз есмь» (Ин. 13; 19). Очевидно, что Он здесь Сам о Себе предрекает. Пророчества других употреблял в Свою пользу весьма часто, ссылаясь на пророков вообще: «испытайте Писаний» (Ин. 5; 39), и в частности на Моисея: «аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте (убо и) Мне» (Ин. 5; 46), на Давида: «како убо Давид духом Господа Его нарицает» (Мф. 22; 43) и других.

3) Доказывал преобразованиями: например указывал на Иону, на медного змия и прочее.

4) Указывал на доброту Своего учения, на то, что в нем нет никакой фальши: «Аз же зане истину глаголю», - говорил Он иудеям, - «не веруете Мне» (Ин. 8; 45).