Слово о весне, третье

В настоящее время естествоиспытатели любят смотреть на природу, нас окружающую, как на заветную храмину древностей, наполненную всякого рода памятниками давно прошедших событий, и стараются посредством собрания сих памятников, без письмен и преданий, восстановить историю первобытного мира.

Книга природы в сем отношении похожа на книгу Откровение, в коей история и повесть соединены и, так сказать, перемешаны с пророчествами и предзнаменованиями. Посему долг естествоиспытателя — не останавливаться при рассматривании природы на познании одного прошедшего, но и устремлять, хотя по временам, взор к тому великому и славному будущему, коего, по замечанию святого Павла, «чает» и к коему готовится вся тварь (Рим. 8; 19).

Время года, нами рассматриваемое, также не лишено прорицательного значения. Так взирал на весну Сам Господь и Спаситель наш. Припомните последнюю беседу Его с учениками на горе Елеонской о последних днях мира. Желая пояснить для них указанные Им признаки будущей кончины мира и Своего пришествия, Он обратил внимание их на то, что происходит с деревами при наступлении весны. Возьмите, вещал Он, пример со смоковницы: «когда ветви ее становятся уже мягки и пускают листья, то знаете, что близко лето; так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях»[14] (Мф. 24; 32–33). Подобным образом и апостол Павел, чтобы прояснить возможность будущего востания из персти земной наших тел и защитить Евангельское учение о сем от недоумений, обращается также к весне, и в судьбе воскресающих в это время от смерти зимней семян находит предъизображенной судьбу тел человеческих, имеющих, подобно семенам, принять новый и лучший вид в день всеобщего воскресения. Последуя сим указаниям, взглянем, братие, на весну, как на образ и провозвестницу будущих всемирных событий.

Весна изображает будущее обновление мира уже неизвестностью своего наступления. Всяк знает зимою, что должна наступить весна; но когда именно она начнется, сего не может сказать ни один мудрец. Подобным образом все ожидаем вечной весны в новом мире; но когда последует конец мира настоящего, сие ни для кого недоведомо (непостижимо). Напрасно благочестивая, но неосторожная любознательность, уверив наскоро себя, силится потом уверить других, что она нашла способ предузнать время скончания мира; вопреки сему годы и столетия идут и преходят, показуя, что они навсегда положены во власти Господа времен и лет, и потому не подлежат никаким выкладкам и расчетам человеческим. Напрасно и неверие брало бы отсюда повод и причину отвергать будущее пакибытие мира и подрывать толико отрадное для всех страждущих и обремененных учение Евангелия об ожидающем всех и каждого воздаянии за подвиги и жертвы для добродетели. После долгих и премрачных дней ожидания, наступит наконец и величественный день исполнения: явится небо ново и земля нова, «в нихже одна правда живет»[15] (2 Пет. 3; 13), и откуда навсегда будет изгнана всякая печаль и всякое воздыхание.

Где это новое небо и эта новая земля теперь? Здесь же, под сим ветхим небом и сею устаревшею землею. Как может до времени сокрываться новое будущее под ветхим настоящим, это каждый год показывают нам зима и весна. Природа зимою и природа весною так между собою противоположны, что кажется, это не одна, а две природы, совершенно различные; и если бы кто не видел никогда весны, то среди зимы ему трудно представить, чтобы там, где все покрыто снегом и льдом, цепенеет в мертвом безчувствии, через несколько времени все могло ожить, расцвести, препоясаться радостью и красотою. Между тем в природе, в продолжение зимы, находится весь запас для красот будущей весны; самая зима есть не что иное, как необходимое приготовление к тому; под единообразным и грубым покровом ее совершается тайна возобновления сил природы, истощенных летним плодоношением. Так и под грубою пеленою нынешнего образа и состава вещей, во внутренней храмине естества, уготовляется таинственно прекрасный вид будущего нового неба и новой земли. Когда приготовления окончатся, тайная работа будет довершена; тогда завеса отнимется и наступит великий день всемирного обновления.

Как будет поднята завеса? Подобно тому, как она поднимается ежегодно в начале весны.

Подобное сему, но гораздо в большем размере, произойдет, по учению слова Божия, в конце мира. И тогда главными действователями будут свет и теплота; но они расплавят уже не поверхность только земную, не ледяную кору, а самый состав, самое сердце земли; тогда, по выражению апостола, самые стихии «сжигаемы разорятся»[16] (2 Пет. 3; 10). Где возьмется столько света и теплоты? А где их нет теперь? Ударьте камень о камень — и явится огонь; ударьте лед об лед — и тут огонь. Внутри каждой вещи пламень; стоит только возбудить его, и он обнимет собою все видимое.

Как с наступлением весны все, лежавшее внутри земли и способное ожить, оживает и выходит на поверхность ее, а что оставалось на сей поверхности принимает новый вид, так и в день всемирного пакибытия все телеса человеческие, почивавшие как семена в утробе земной, оживут и восстанут из персти. А с теми из собратий наших, коих сей великий день обновления застанет в живых, произойдет, по уверению апостола, перемена другого рода: они, не умирая, получат новое тело, сообразно новому образу лучшего бытия; и поелику тогда все будет совершаться с необыкновенною силою, то изменение сие, по уверению того же апостола, последует с чрезвычайною быстротою, яко «во мгновении ока» (1 Кор. 15; 52).

Займем еще от весны, по примеру апостола Павла, способ к устранению недоумений об истине нашего будущего воскресения, от коих приходят иногда в смущение души самые добрые.

Для плотского разумения, привыкшего останавливаться единственно на том, что видит глаз и слышит ухо, и не умеющего восходить от видимого к невидимому, может казаться непостижимым, даже противоестественным, учение Евангелия о воскресении тел человеческих. Откуда возьмется плоть, которая давно обратилась в прах и смешалась с землею, или рассеялась по воздуху? Тем паче как могут воскреснуть те из тел, кои, обратившись в землю и войдя в состав ее прозябений, чрез них сделались пищею, и следовательно, принадлежностью других тел человеческих? Все сие представляется неудоборешимым и темным. И на все сие как бы, думали вы, отвечает святой Павел? «Безумие..». - восклицает он, — «еже сееши, не тело будущее сееши, но голо зерно, аще случится, пшеницы или иного от прочих: Бог же дает ему тело, якоже восхощет, и коемуждо семени свое тело» [17](1 Кор. 15; 37–38). Сравнение весьма верное и потому весьма убедительное.

Подобно сему и предаваемые земле телеса человеческие суть семена будущих тел новых, в кои должно облещись нам в великий день воскресения. Находясь в недрах земных, они разлагаются на свои составные части, очищаются посредством тления от всех видов бренности, и таким образом уготовляются к тому, чтобы из них, в свое время, действием всемогущей силы Божией, возникла чистая, первобытная телесность, способная достойно облечь собою уже на всю вечность бессмертный дух человеческий.

Удивительно ли после сего, если и наши телеса, несмотря на многообразное смешение их в персти земной, сохранят каждое свою природу? Что составляет в них семя и основу будущего, вечного тела, то ни с чем не может смешаться, ни во что не может претвориться; то неразрушимо и соблюдется всецело до дня всеобщего воскресения.

Все убо, уснувшие сном смерти, восстанут в великий день сей. Но, Боже мой, сколь различна будет участь и свойство восставших! Телеса праведных будут чисты, светоносны, украшены всеми совершенствами, какие токмо возможны для тела человеческого; а телеса людей грешных будут выражать собою все внутреннее безобразие души нечистой и отверженной. Истина поразительная, отдаленная, по-видимому, от всякого опыта, и однако же, дающая себя видеть отчасти каждую весну самому простому глазу. Посмотрите на какой угодно сад: в нем, с новою весною, все обновилось, цветет и благоухает; а некоторые ветви и деревья, кои в продолжение зимы не сохранили в себе внутренней жизни, и теперь голы, сухи, мертвы и безобразят собою прекрасный вид прочих дерев. Весна принесла с собою жизнь, новое облачение и красоту всему царству растений; они одни остались с зимнею наготою и безобразием. Почему? Потому, что в них угасла внутренняя жизнь, потеряна способность принимать питание, дышать воздухом и двигать свои соки. И вот верное изображение человека грешника в день будущего воскресения! И он останется цел среди всеобщего превращения вещей, поелику природа человеческая неразрушима и бессмертна; но будет подобен древу засохшему или замерзшему. Когда под новым небом, на новой земле все оживет и будет наслаждаться новым, лучшим образом бытия, он явится мертв духом, безобразен телом и подвергнется участи древ засохших. Да, братие мои, если и садовник не терпит долго, чтобы вертоград его безобразился весною от сухих дерев, то может ли потерпеть в будущем раю сладости грешников Вертоградарь Небесный? И Он велит собрать сухие и мертвые древа и бросить в огнь вечный. Вечный, говорим, ибо под новым небом, на новой земле все будет вечно.