И все это, что говорю я о любви, крайне слабо и недостаточно! Ибо любовь нельзя изъяснить словом, подобно как свет не можно нарисовать на бумаге. Все видимые нами вещи подлежат воображению: но любовь никак не вообразима; она превосходит все то, о чем говорится на языке человеческом; она такой неизреченный свет, которым пленяются в безмолвии и самые высшие ангельские умы…

Это достойное вас занятие, когда вы пребываете в познании самих себя, всячески уклоняясь от молвы и суетных разговоров.

Но не в другом каком зеркале мы познаем самих себя, как только чрез крайнее смирение в Слове Божием — в Самом Иисусе Христе.

Благодарю вас за искренность вашу и приятное убеждение меня к молитве. При этом мне припоминается Самою Истиною реченное: непрестанно молитеся; бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мф 26, 41). Сии слова не требуют толкования; они ясны, как светлый день, — а требуют самого дела: да молимся с верою и упованием, смиренно, как молился мытарь: Боже, милостив буди ми грешному. Молился и фарисей, но велеречиво выставляя добрые дела свои пред Сердцеведцем Богом и еще укоряя и уничижая ближнего своего, кающегося грешника. Что ж было следствием молитв фарисея и мытаря? Сей сниде в дом свой оправдан паче онаго (Лк 18,10–14).

Господи, научи мя молитися, якоже подобает!

Июля 26-го, 1835 года

2.324. К Екатерине Александровне Маркович

Рукой моей слабой кое-как плету вам, матушка, изъявление сердца, исполненного благодарности за усердствуемую вами мне книжку. Во множественных обстоятельствах участь ваша действительно стеснена; но любовь… столько свободна, что и в самообширнейших пространствах без нее очень тесно жить; также и в теснении прискорбностей держит любовь сладкую свободу. Где только любовь, — там исчезли страсти! И теперь вам нет границ к распространению, под разными видами, душевных благотворений.

Всегда желаю вам истинных благоприятностей о Господе!

Непотр. раб Егор.

1825 г., 1юня 5-го.

3.18. К А.П.Р.