VII

О ПРОЗОРЛИВОСТИ И ВИДАХ ЕЕ

ЗАКРЫВАЯ входы в сердце, поставив там стражем обнаженный от воображения и размышления, но вооруженный молитвою и именем Иисуса Христа ум, подвижник вступает в борьбу со всяким влиянием и всяким помыслом, исходящим извне. В этом сущность умного трезвения. Цель его — борьба со страстями. В более широком и всеобъемлющем смысле победа над страстями достигается хранением заповедей Христа; но в данном случае мы говорим о специальном образе аскетического трезвения, которое начинается после того, как подвижник, пройдя известные этапы духовного развития, оставит воображательную молитву по первому образу, а затем и по второму, осознав на опыте и его несовершенство.

Хранение ума и сердца от всяких помыслов сопряжено с длительной борьбою, чрезвычайно трудною и тонкою. Человек, живущий среди бесконечного множества самых разнообразных влияний и впечатлений, вследствие постоянной смены этих влияний и впечатлений, не постигает ни рода их, ни силы. Но подвижник, делатель умного безмолвия, в своем отвлечении от всего внешнего, в стремлении в течение дня и ночи довести число приходящих извне впечатлений до последнего возможного минимума, удаляясь для этого от любопытного смотрения на внешний мир, от слышания посторонних бесед, от чтения книг, всею силою сосредотачивается на своем внутреннем бытии, и там вступает в единоборство с помыслом. Только при этом условии можно познать его род и силу, иногда колоссальную. Недостаточно внимательный внутренне человек весьма легко подпадает влиянию помысла и становится его рабом. Чрез склонение своей воли к помыслу человек уподобляется духовно и даже отождествляется с тем духом, энергия которого заключена в помысле. Принимая душою страстный помысл, который очень часто есть результат демонического влияния, человек чрез то становится орудием демонического действия.

Глубоко молящийся ум иногда чувствует приближение извне какого-нибудь духа, но если молитвенное внимание не нарушилось, то он отходит не воспринятым, так что не может после молитвы сказать человек — кто, зачем и с чем приходил.

Иногда при углубленной молитве происходит нечто трудноизъяснимое. Около ума проходят святоносные явления, которые стремятся привлечь к себе внимание ума, и если ум не отдает им своего внимания, то они как бы говорят уму: «Я несу тебе мудрость и разумение, и если сейчас ты не примешь меня, то, быть может, никогда уже не увидишь меня». Но опытный ум не внимает им никак, и они уходят не только не воспринятыми, но даже и неопознанными. Не знает достоверно ум даже и того, был ли то злой враг или добрый ангел; но он знает из опыта, что остановившись вниманием на рассмотрении принесенной блестящей мысли, он теряет молитву и после уже с великим трудом снова ищет ее. Опыт показал, что в час молитвы не должно останавливаться даже на добрых по виду мыслях, потому что при этом ум непременно встретится с иными помыслами и, как говорил Старец, «чистым не выйдет». Потеря чистой молитвы — ничем невознаградимый ущерб.

Борясь за свою свободу, подвижник ведет брань с помыслом настолько напряженную, что не испытавший сего на опыте не может себе представить. В этой внутренней брани с помыслом, в этом прямом противостоянии ему, при котором душа новоначального нередко претерпевает частичное поражение, а иногда одерживает и победу, подвижник имеет возможность изучить характер помысла до изумительной тонкости, так что хотя он и не совершает делом предложенного ему греха, однако, знает действие (энергию) всякой страсти значительно глубже и тоньше, чем одержимый ею. Последний может в себе и в других, на себе и на других наблюдать выявление энергии той или иной страсти, но чтобы достигнуть более глубокого познания ее, необходимо дойти до того духовного места, в котором пребывает молящийся по третьему образу и видящий всякую страсть в ее зарождении.

Знание страстей, приобретенное чрез преодоление их, приводит к прозорливости от опыта. Но надо заметить, что прозорливость, являющаяся следствием опыта долгой борьбы со страстями, не достигает того совершенства, которое имеет дар прозорливости по особому действию благодати. Первая — по некоторым движениям, по лицу, по отдельным словам, по роду молчания или беседы, по психической атмосфере, создаваемой человеком, узнает о его духовном состоянии; однако, наиболее верным основанием для суждения о человеке имеет беседу с ним, так как в слове его выявится мера подлинного духовного опыта и то, что является следствием лишь внешнего научения. Вторая же, т. е. благодатная прозорливость, все познает чрез молитву и не имеет нужды в присутствии человека.

* * *

В процессе продолжительной внутренней брани подвижник встречается, кроме указанного выше, с тремя видами прозорливости: первый — в силу естественной некоторым людям интуиции, повышающейся от постнического жития; второй — по действию демоническому, и третий — по дару благодати.

Первый вид для благочестиво настроенного и смиренного человека может быть полезен и добрым образом использован, так как содействует более тонкому хранению заповедей Христа в отношении к ближнему. Гордому и страстному он повредит, ибо умножает поводы к страстям и открывает большие возможности их удовлетворения.

Второй вид чрезвычайно опасен для тех, кто его принимает, ибо рано или поздно приведет к болезненному нарушению всех душевных и духовных сил человека, исказив и самый облик его.

Третий вид сопряжен с величайшею ответственностью и является источником многих духовных страданий для своего обладателя. Гордому он вообще не дается.

Все эти три вида прозорливости причиняют страдания. При первом виде, т. е. естественной интуиции, страдания являются следствием повышенной чувствительности нервно-психического аппарата. При втором — в силу вообще разрушительного, разлагающего свойства демонических действий, что становится явным нередко лишь по прошествии долгого времени. При этой прозорливости если и проявляется иногда способность «прочитать» чужую мысль, то все же глубокий внутренний человек остается недоступным. С несколько большею достоверностью она иногда проявляется по отношению к событиям, имеющим внешний характер. Тем, кто ее принимает, она дает случаи к услаждению тщеславием.