— Ничего, дай мне бумагу и чернила.

И под впечатлением слов митрополита Филарета Пушкин написал свое чудное стихотворение, за которое, наверное, многое простил ему Господь.

В часы забав иль праздной скуки,

Бывало, лире я моей

Вверял изнеженные звуки

Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой

Невольно звон я прерывал,

Когда твой голос величавый

Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,

И ранам совести моей

Твоих речей благоуханных

Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной

Мне руку простираешь ты

И силой кроткой и любовной

Смиряешь буйные мечты.

Последнее четверостишие особенно замечательно:

Твоим огнем душа палима

Отвергла мрак земных сует,

И внемлет арфе Серафима

В священном ужасе поэт.

Пушкин, конечно, не слышал серафимского пения, но, очевидно, подразумевает под этим нечто великое, с чем только и можно сравнить слова митрополита Филарета.

Дети мои, читайте Священное Писание и творения святых учителей Церкви, так как через них говорит Сам Дух Святой. Но не читайте таких "учителей", которые могут оторвать вас от Христа. Да спасет нас от них Господь! Будем следовать только Христову учению — и спасемся.

У Хомякова есть прекрасное стихотворение "Звезды" в котором он небесный свод с миллиардами звезд сравнивает с учением галилейских рыбаков, то есть с Евангелием.

В час полночный близ потока

Ты взгляни на небеса:

Совершаются далеко

В Горнем мире чудеса.

Ночи вечные лампады

Невидимы в блеске дня,

Стройно ходят там громады

Негасимого огня.

Но впивайся в них очами

И увидишь, что вдали

За ближайшими звездами

Тьмами звезды в ночь ушли.

Вновь вглядись — и тьмы за тьмами

Утомят твой робкий взгляд:

Все звездами, все огнями

Бездны синие горят.