И хлынут потоки, потоки любви и благодати на иссохшую и оледеневшую землю наших сердец, хлынут теплые весенние лучи, и тайна Православия, зори которой явлены миру у нас на Руси в особой осиянной святости Сергия и Серафима, в благодатном служении о. Иоанна, в тишине Оптиной пустыни, в пророческих грезах Достоевского, Соловьева, Хомякова, тайна Православия воссияет.

Милые, любимые братья и сестры мои о Господе, дети моего сердца. Этой тайной, этой светлой благоуханной вестью, этим предчувствием, этим чаянием я живу, дышу, радуюсь в своем одиночестве, в своей неутолимой скорби о покинутом храме, об оставленном служении и о своем и вашем сиротстве.

Открылась… Весть весенняя: Удар молниеносный, Разорванный, Пылающий, Блистающий Покров. В грядущие, громовые Блистающие Весны, Как в радуги прозрачные Спускается Христос. И голос поднимается Из огненного облака: «Вот Чаша Благодатная, Исполненная днесь!» И огненные голуби Из огненного воздуха Раскидывают светочи, Как два крыла, над Ней.

И ради этой весны, ради этой тайны готов я отдать и свою радость, и свою молодость, и свободу, и жизнь.

Стройте же, любимые мои, храм, что начали мы созидать вместе. И здесь, ваш невидимый сомолитвенник и споспешник, вместе с вами буду строить, как умею, моей молитвой и любовью.

Да благословит же наш труд Он, ведущий нас к немеркнущей радости дорогой скорбей и испытаний.

Чаще и достойнее принимайте Святые Христовы Тайны, и пусть Святая Троица будет всегда местом, куда влекутся все ваши желания, устремления, надежды, местом, где ваши сердца делаются Единым Сердцем, и это единое сердце превратится в Сердце Христово. Сильные, сносите немощи слабых. Пусть каждый из вас в минуту испытания, скорби и слабости находит поддержку и утешение в любви и в молитве ближних. Особенно любовно, трепетно и благоговейно храните души молодые еще не окрепших в вере и в жизни, колеблющиеся их огоньки свечек сердца юных братьев и сестер, и детские, тянущиеся к Господу души.

О некоторых внешних путях жизни и мерах, о которых я думал, расскажет вам Нина. Она же расскажет и о моей жизни. У меня тут такое впечатление, что вы представляете ее несколько лучше, чем она есть на самом деле. Конечно, сравнительно с судьбой многих и со стороны внешних условий я живу очень хорошо. Но все‑таки жизнь здесь напоминает мне жизнь в тюрьме больше, чем жизнь на курорте.

Великое, ни с чем не сравнимое утешение в том, что я совершаю у себя в комнате Божественную Литургию, я живу с женой, жизнь моя заключена не в рамках нескольких шагов, но в рамках нескольких ворот, но, как в тюрьме, я совершенно бесправен, и бдительные взоры тюремщиков преследуют повсюду и парализуют возможность работы. Церковной работы никакой здесь не начинал. Трудные условия для ее начала, конец же наступит несомненно с неумолимой быстротой и повлечет за собой тяжелые последствия. Но не страх удерживает меня. Вы знаете меня — огнепалящее желание другой, большой работы и встречи с вами.

Не грешно иногда великое сравнивать с малым. Так я сравниваю себя с Иоанном Дамаскином, воспетым в поэме А. Толстого, обреченным в монастыре на долгое влачение в то время, когда в душе слагались и неудержимо просились молитвословия и песни. Так и у меня в душе восходят и заходят никому не сказанные, погребенные в молчании думы, слова и молитвы.

Но да будет воля Божия, святая и совершенная. Только бы Он услышал мои грешные, убогие молитвы, сохранил вас в Своей любви и благодати.

Да осенит вас Своим Покровом Матерь Божия, да прольет в сердца ваши миро Своего утешения и Своей чистоты. Христос посреди вас есть и будет! Ему слава ныне и вовеки. Аминь!

Особую милость Божию вижу в том, что и здесь я вместе со своим соузником и сомолитвенником, дорогим и возлюбленным о Господе о. Ермогеном. Вместе с ним возносим мы молитвы о всех вас к Престолу Божию, и ныне он шлет Вам свой привет и свое благословение.

Ваш недостойный молитвенник и брат иерей Анатолий.