Достоевский о Европе и славянстве
Ошеломленный этим ужасным открытием, он решительно отбросил человекобога и всеусердно кинулся в объятия Богочеловека, Который во всем и по всему абсолютно противоположен человекобогу. Богочеловек - это значит: Бог - всегда на первом месте, а человек всегда на втором; Бог есть Творец, а человек - Его творение; Бог пронизывает человека и остается Богом, человек созидает себя по подобию Божьему и остается человеком. Человекобог - это значит: человек есть творец и бог - его творение; человек есть все и вся, а бог - продолжение человека.
Для Достоевского Христос - единственный, нерушимый фундамент, на котором стоит человек и человечество. Будут созидать на Нем, значит, будут созидать на вечном фундаменте, и никакой ураган искушений и зла не сможет его поколебать. В этом мире бедному человечеству вне Христа нет спасения от ужасов смерти и греха, ибо во всей вселенной нет имени, кроме Его, которым человечество могло бы быть спасено [278].
Любовь Достоевского ко Христу исключительна и единственна в своем роде; он всегда и во всем за Христа, и даже если вся логика человечества была бы против Христа. Если существует что-либо Христово, то оно, уже в силу того, должно быть совершенно и идеально. Иная мысль Христа может показаться человеческому уму нереальной и бессмысленной. Но что такое ум человеческий по сравнению с пресветлым Ликом Христовым? Но что такое мелкое, как атом, человеческое божество по сравнению с чудесным Богочеловеком? Может ли это самозванное несчастное божество заменить Господа Христа? Может ли мизерная тварь вместить Невместимого, понять Беспредельного, измерить Неизмеримого?
"Не может", - отвечает Достоевский всем своим существом. И опираясь на опыт самых лучших, самых праведных, самых святых, а также на свой собственный Опыт, он отказывает в праве быть верховным судьей Христовых идей человеческому разуму. Он говорит: "Все Христовы идеи испорчены человеческим умом и кажутся невозможными к исполнению. Подставить ланиту [279], возлюбить более себя, не потому что полезно, а потому что нравится до жгучего чувства, до страсти.
Христос ошибался - доказано! [280] Это жгучее чувство говорит: лучше я останусь с ошибкой, со Христом, чем с вами" [281].
Идеи в сильных личностях, подобных апостолу Павлу, некоей неодолимой силой претворяются в страсть. Это случилось и с Достоевским. Его чувства ко Христу и его размышления о Христе сливаются в единую и всепобеждающую страсть, которая владеет и управляет его существом. Это наполняет его исполинской силой, которая с легкостью отбрасывает все иллюзорные, чисто рационалистические и человекобожеские идеи, ценности и мерила, и воспринимает чарующую Христову Личность как воплощение всех вечных и непреходящих ценностей.
В нашем земном мире человек разрываем относительными ценностями: относительной добротой, относительной красотой, относительной истиной, относительной правдой. Но если человек хотя бы немного пробужден духовно, то он не удовлетворяется этими относительными ценностями, но ищет абсолютные: абсолютную доброту, абсолютную красоту, абсолютную истину, абсолютную правду, и не может их найти нигде, кроме как в Богочеловеке Христе. Ибо человек только в Христовой Личности приходит к абсолютному: доброте и красоте, истине и правде. "Прекрасное есть идеал, а идеал - ни наш, ни цивилизованной Европы еще далеко не выработался. Но на свете есть одно только положительно прекрасное лицо - Христос, так что явление безмерно, бесконечно прекрасного лица уже, конечно, есть бесконечное чудо. Все Евангелие от св. Иоанна исполнено этой мысли: Иоанн видит чудо воплощения, видимый образ Прекрасного" [282]. "В Себе Господь показал каждому из нас именно его самого, в его нетленной первообразной красоте; как в чистом зеркале Он дал увидеть каждому святость его собственного непоруганного образа Божия. В "Человеке" или "Сыне Человеческом" явлена каждому вся полнота его собственной личности... У нас, в эмпирической человеческой данности, нет ничего безусловного, даже - совести. Самому надо проверять и исправлять по безусловному образцу. Но подчинение ее формуле, хотя бы и свыше данной, было бы уничтожением единственности и незаменимости личности, ее безусловной ценности; святыня личности - именно в живой свободе ее, в пребывании выше всякой схемы. Личность может и должна исправлять себя, но не по внешней для нее, хотя бы и наисовершеннейшей норме, а только по самой себе, но в своем идеальном виде. Примером для личности может быть она сама, потому что иначе давалась бы возможность механически, из чужого и чуждого личности заключать к жизни ее и давать ей нормы. Единственность каждой личности, ее абсолютная незаменимость ничем другим - она требует, чтобы сама личность была примером для себя; но чтобы быть примером, надо уже достигнуть идеального состояния... Это возможно во Христе, во плоти Своей называющем каждому Божию идею о нем; т.е. это возможно лишь чрез опыт, чрез отыскивание в Сыне Человеческом подлинного себя, подлинной своей человечности. Только Господь Иисус Христос есть идеал каждого человека, т.е. не отвлеченное понятие, не пустая норма человечности вообще, не схема всякой личности, а образ, идея каждой личности со всем ее живым содержанием" [283].
"Проклятые проблемы" человеческой личности обретают свое полное и конечное решение в Личности Богочеловека Христа. В Ней по-земному реально и по-человечески во плоти присутствуют и Бог, и бессмертие; в Ней более, нежели в ком другом, самым совершенным образом явлены и доказаны и Бог, и бессмертие, а тем самым и вечный смысл, и Божественная цель для всякой человеческой личности вообще. Идеальное совершенство и абсолютную полноту личности человек достигает тогда, когда полностью соединяется с чудесной Личностью Богочеловека Христа. Поэтому Достоевский так пламенно любит Господа Христа и так страстно Его проповедует. Огненным мечом веры он ревностно охраняет свой рай - пресветлый Лик Богочеловека Христа. Вне этого Лика нет исхода, нет утешения, нет спасения. Где Он - там радость, там благовещение, там блаженство.
Но где этот Лик сохраняется? В Православии, единственно в Православии, - решительно отвечает Достоевский. "Католичество римское даже хуже самого атеизма, ибо оно искаженного Христа проповедует, а протестанство - его законное дитя" [284]. "Вникните в Православие: это вовсе не одна только церковность и обрядность, это живое существо... В нем одно человеколюбие, один Христов образ" [285].
Чтобы познать Православие, человек должен сначала стать православным; надо всем своим существом, всей душой, всем сердцем погрузиться в Православие. А это значит: ощущать православно, жить православно и мыслить православно. Личный православный опыт - единственный путь, ведущий к пресветлому Лику Христову. Только благодаря личному опыту Достоевский, как всякий человек, сможет понять, что "...образ Христов сохранился во всем свете чистоты своей в Православии" [286].
Там, где образ Христов, там и все вечные ценности, все непреходящие добродетели, которые человеческое сердце только может пожелать. Напрасно люди и боги мучительно стараются осмыслить и оправдать себя и мир вокруг себя без Лика Христова. Только в Личности Богочеловека в полноте оправдан и Бог перед человеком, и человек перед Богом. Поэтому Богочеловек есть и вовек останется единственной истинной теодицеей. В этом может увериться каждый, кто искренно мучается проблемой человека и мира. Но при этом он должен исполнить одно условие: на личном опыте освоить богочеловеческий православный образ жизни и мышления. Достоевский сделал это со всеусердием, и его мучительный подвиг был вознагражден решением вековечных, "проклятых" вопросов. Благодаря личному подвижничеству он познал абсолютную истину, и она спасла его. А что есть истина? Богочеловек Христос, Его чудесный и животворный Лик. Он дал Достоевскому все блага, которые никто не смог ему дать ни из богов, ни из людей. Поэтому он по-апостольски ревностно, с горячей любовью сохранял и проповедовал Богочеловека Христа, заявляя всем и каждому: только в Нем - спасение, смысл и цель человека и мира. А в этом есть и оправдание Бога перед человеком и человека перед Богом. Именно поэтому все сочинения Достоевского могли бы называться: "Защита православного Лика Христова" или "Православная теодицея".
Свою бескрайнюю любовь ко Христу Достоевский воплотил в своих положительных героях: в Алеше и Зосиме, в Макаре и князе Мышкине. Лик Христов - главная творческая сила в их душах. Он светится из них, из их лиц, мыслей, чувств, слов, дел. Все в них, по сути, христолико. Вся неодолимая привлекательность этих личностей в их христоликости. Это новый тип человека, настоящего человека, человека, созидающего себя по образу Богочеловека. Если мы захотим охарактеризовать их жизнь и деятельность, то мы можем назвать ее богочеловеческой. В своих христоликих душах они всеусердно и свято сохраняют чарующий Лик Христов, живут Им, мыслят Им, чувствуют Им, созидают Им, и таким образом создают православную теодицею.
Примечания 251. "Биография и письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского". СПб., 1883 г. 252. Достоевский Ф.М. "Дневник писателя", т. 10, с.422. 253. Курсив Достоевского. 254. Там же, с.426. 255. Там же, с.427. 256. Там же, с.430. 257. "Letters of F.M. Dostojewsky".London, 1907. Translated by E.E. Mayne, p.222. 258. "Бесы", с.623. 259. Курсив Достоевского. 260. Mayne, "Letters of F.M. Dostojewsky", p.222. 261. "Биография и письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского". СПб., 1883 г. 262. Достоевский Ф. М. "Дневник писателя", IX, с.173. 263. 1Ин.1:1. 264. Ин.1:14. 265. Material zum Roman "Die Demonen", S.523, herausgegeben von Moeller van der Bruck: F.M. Dostojewski, "Die Demonen". Zweiter Teil, Munchen-Leipzig, 1916. 266. Там же, с.535. 267. Кол.2:9. 268. Material zum Roman "Die Demonen", S.536. 269. Там же, с.535. 270. Там же, с.536. 271. "Биография и письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского". 272. "Дневник писателя", т.XI, с.476. 273. "Letters of Dostojevsky", р.67. Схоже с этим Достоевский говорит в романе "Бесы". Там Шатов говорит Ставрогину: "Но не вы ли говорили мне, что если бы математически доказали вам, что истина вне Христа, то вы бы согласились лучше остаться со Христом, нежели с истиной?" - "Бесы", т.VII, с.241. 274. "Братья Карамазовы", т.XII, с.381. 275. "Биография и письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского", с.371. 276. Там же, с.371. 277. Там же, с.371. 278. "Дневник писателя", т.X, с.212. 279. Здесь Достоевский имеет в виду слова Христа: "А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф.5:39). 280. Это говорит оппонент Достоевского. 281. "Биография и письма и заметки из записной книжки Ф.М. Достоевского", с.372. 282. "Letters of Dostojevsky", р.195. 283. П.А. Флоренский. "Столп и утверждение Истины", с.230,231,232. 284. "Идиот", т.VI, с.583. 285. "Дневник писателя", т.X, с.328. 286. Там же, т.XI, с.384.