Один ростовский крестьянин в лихорадочном бреду начал вдруг произносить на греческом языке случайно слышанные им 60 лет назад начальные слова Евангелия от Иоанна, а Сенека упоминает об одной крестьянке, в лихорадочном бреду произносившей сирийские, халдейские и еврейские слова, случайно услышанные ею от одного ученого, у которого она жила маленькой девочкой.

Даже у идиотов наблюдали не только гипермнезию, но и удивительные проявления скрытой сознательной жизни.

Маудсли в своем сочинении «Физиология и патология души» говорит: Необыкновенная память некоторых идиотов, несмотря на ограниченность их ума, повторяющих с величайшей точностью длиннейшие повествования, дает еще одно доказательство в пользу такой бессознательной деятельности души. А свойство и способ обнаружения многими идиотами, находящимися в состояния возбуждения, например, вызываемого сильным горем или другими причинами (например, последней вспышкой угасающей жизни), способностей к такой душевной жизни, к которой они сделались, по–видимому, навсегда неспособными, указывает на то, что многое такое, что они не могут высказать, воспринимается ими и оставляет в их душе след.

Нельзя найти слов для выражения всей справедливости истины, что наше сознание не обнимает нашей души. Сознание не может дать нам отчета в том, как образуются эти следы и как они могут пребывать в душе нашей в скрытом состоянии.

Т. Рибо пытается объяснить гипермнезию усилением мозгового кровообращения при лихорадке. Но это объяснение явно несостоятельно, так как гипермнезия наблюдалась и во сне, когда деятельность коры мозга резко угнетена. Если же два противоположных состояния мозга, сон и лихорадочное бредовое возбуждение, одинаково вызывают гипермнезию, их нельзя считать ее причиной, а только поводом к обнаружению ее. Об этом мы будем говорить подробно в следующей главе.

Свидетельством Священного Писания утверждается правильность нашего объяснения памяти. Разговор царя Саула с призраком пророка Самуила, которого вызывала для него аэндорская волшебница (1 Цар. 28, 13–15), свидетельствует о том, что в духе Самуила после его смерти сохранились все воспоминания о его военной жизни, все способности ума, воли и чувства. Это же несомненно относительно Моисея и Илии, явившихся при Преображении Господнем на Фаворе.

Как могли бы являться умершие своим близким и говорить с ними, если бы в их духе не сохранились все воспоминания о земной жизни? Маленький брат видел и слышал своего умершего брата, который звал его к себе. Маленькая девочка видела и слышала свою умершую тетю Луизу, много раз являвшуюся ей и звавшую ее в загробный мир. Отец митрополита Филарета предсказал ему смерть 19–го числа. Этот перечень нетрудно продолжить.

Глава восьмая.

О внутреннем человеке

Из всех названных фактов, новых и старых, мы заключим еще лишний раз: в природе существуют неизвестные «вибрации», которые приводят в движение человеческий интеллект и которые открывают ему факты, сообщить о которых бессильны его чувства.

Если признать, что существует телепатия, то нужно изменить только одно слово в этом предположении. Достаточно будет сказать: «вибрации» человеческой мысли, вместо того, чтобы говорить о неизвестных вибрациях. Но ограничивать криптостезию вибрацией человеческой мысли — это значит чрезвычайно суживать криптостезию и, следовательно, ее извращать.

Не раз приходилось говорить на эту тему с людьми «чуждыми суеверий», верящими только в науку, и всегда они находили простое объяснение всему этому «новому и страшному»: это только волны человеческой мысли, колебания молекул человеческого мозга, распространяющиеся подобно волнам радиотелеграфа.

Блаженны люди, для которых все так просто и ясно. Им незачем утомлять свое поверхностное мышление глубокой работой изучения и объяснения нового и неведомого. Они всегда объясняют новое и необыкновенное только старым и обыкновенным. Для них безусловно авторитетна только наука, хотя ее аксиомы и гипотезы часто рушатся, как карточные домики, под напором нового и неведомого. А все невмещающееся в старые научные рамки они просто отвергают как суеверия и бабьи сказки. Новое принимается только тогда, когда к нему привыкнут. И лошади перестали шарахаться от автомобилей, когда привыкли к ним.