в ночь под пятницу, выйдя к вокзалу, увидели колонну заключенных. В колонне шел и чудовский монах, отец Филарет. В Вятку его пригнали раньше, й этапа ему пришлось ждать в тюрьме. Увидев среди спутниц владыки Анну, обрадовался: "Аннушка, золото, — и ты тут!" —приветствовал он.

"На вокзале — опять арестантский вагон, — продолжает свои записки-воспоминания Анна. — Сопровождали всего два конвоира. Мы стали их просить пустить и нас. Старший в форме указал одного штатского гражданина, к которому велел обратиться: тот и был начальником и над конвоем и над заключенными. Мы попросили его, он кивнул, и мы, к своей неограниченной радости, поместились в первом отделении с конвоем, и владыка был рядом. Поезд вскоре тронулся. Мы принесли им чаю, кипятку, помыли посуду.

На другое утро прибыли в Котлас. Путь предстоял дальше от Усть-Сысольска пароходом. До его прибытия оставалось еще достаточно времени, и арестантов расконвоировали, разрешили свободно гулять по Котласу (все равно бежать некуда). За полгода в узах, владыка впервые вдохнул глоток "свободы" и "духом плещущ", радовался, как дитя. В те годы ссыльные места населялись подвижниками и исповедниками .веры. Отец Филарет, по прибытии в Котлас, предложил: "Пойдемте, владыка, здесь живет владыка Петр Подольский у желез-

нодорожника на квартире, навестим". И владыка пошел, только попросил, -чтоб сказали, когда будут собираться к отправлению. Вскоре пароход стоял у причала. Я побежала разыскивать владыку; застала его у вл. Петра, они сидели втроем: наш вл. Серафим, о. Филарет и вл. Петр, который еще при жизни о. Иоанна Гавриловича Звездинского бывал в его доме в качестве чиновника. Капитан сказал, что пароход к отправке не готов, и что ссыльные еще могут побыть на берегу. Была Троицкая суббота и духовенство решило пойти в церковь козле пристани. Три епископа — вл. Серафим, вл. Николай, вл. Афанасий вошли в храм. Там уже стоял владыка Петр. Переговорив между собой, ссыльные архиереи повернулись и дружно пышли. Оказалось, что здесь обновленческий храм. Но владыка Петр остался. Он говорил, что у него дома нет книг и условий к молитве и он молится здесь.

В природе очень чувствовалось наступление Троицына дня — теплая погода, растворение воздуха, аромат, свежесть воды, белая церковь на берегу, колокольный звон. Здесь же три святителя и духовенство — так все было радостно.

От Котласа до Усть-Сысольска на пароходе "Тарас Шевченко" и вл. Серафим Звез-динский и вл. Николай Ярушевич путешествовали в одной каюте. Утром епископ Серафим читал Священное Писание, прича-

пассажирского, недели через три будет. Что делать? Как быть? Куда бежать? Когда удалось упросить начальство, пароход отчалил. И вдруг — нечаянная радость. Сарра Моисеевна сказала, что пароход берет груз. Когда мы появились в трюме среди ссыльных, они всплеснули руками: "Как это вдруг и вы нас нашли и опять вместе?" "То сотворили Владыкины молитвы", — ответили мы. А отец Филарет воскликнул: "А я уж говорил! Что же это ты, святитель Николай, вез, вез, да и не довез нас с нашими спутницами вместе?" (* На третий день рано утром мы сошли с "парохода, в 14 верстах от Визинги. Остановка называлась * пустошь. На горе виднелись белые храмы. Когда-то это было место владычного пребывания святителя Стефана Пермского и Зырянского просветителя. Здесь он жил, отсюда проповедовал. Мы расположились на берегу, баржа ушла... Конвой пошел в деревню за лошадью. Мы закусили, Откупорив баночку консервов и попили Кипяточку. Настроение было радостное. Чувтвовалась свобода и скорее хотелось устроиться на постоянное место. Казалось, здесь уже — предел скитанию. Вскоре нас позвали в ближайшую деревню, готовили лошадей, а мы в ожидании вошли в избу — большой зырянский деревянный дом, где нам

в самиздатской рукописи пропуск.

предложили чаю. Помню, как я после чая неожиданно нашла в своей кожаной сумке кусок черного хлеба (тогда хлеб доставался нелегко). Для меня это знамение, что хлеб насущный я здесь обрету, что и было в самом деле — хлеб у нас всегда был без перебоя.