Со смертью отца Иоанна Звездинского прихожане предлагали дочери его Анне Ивановне через супружество со священнослужителем остаться в стенах родительского обиталища. Но Анна Ивановна склонилась к браку со светским человеком, и любовь к избранному ею юноше превысила надежды и просьбы прихожан, любовь к родительскому

дому. Михаил Иванович, еще один сын, также не проявлял желания принять священство. Тогда прихожане-единоверцы остановили выбор на Николае Ивановиче и просили митрополита Владимира уговорить юношу заменить их почившего пастыря. Но мудрый святитель, провидя в Николае Звездинском премногие дары духовные, готовил ему иное поприще. Провидел иное поприще и его духовный наставник зосимовский старец Алексий. Когда с благословения отца Алексия Анна Ивановна Звездинская вступила в брак и завела разговор со старцем о возможной женитьбе брата, тот сказал: "Я ему приготовил невесту, высокую, стройную брюнетку, глаз не оторвешь". — "Где же, батюшка, ваша невеста?" — спросила сестра. — "А вон, за дверью", — ответил затворник, указав на висевшую там мухояровую мантию.

В последний год учебы в стенах Свято-Троицкой лавры, один из товарищей Коли принял уже монашество с именем Филиппа, исполнив свой обет. Другого из них, Поли-евкта, посетил особый промысел Божий: обет казался ему необдуманным. Изменив слову, данному у раки преп. Сергия, он склонился к женитьбе. В назначенный час, когда он был уже одет к венцу, его сразил внезапный смертельный сердечный приступ. Невеста ждала в храме жениха, однако ей принесли весть о его смерти. Впоследствии она посвятила себя Богу, исполнила обет своего обруч-

ника, кротко уразумев волю Всевышнего, прежде нее избравшего себе юного и чистого Полиевкта. Сильно поразил этот случай академию. Ректор написал об этом статью, поместив ее в своем журнале.

Николай остался верен клятве. Постриг был назначен на вечер 26-го сентября, накануне преп. Акакия. И вот — борол помысл будущего монаха, по его признанию, какое имя дадут: вдруг Акакием назовут. И как он был рад, когда услыхал имя своего исцелителя — преподобного Серафима.

Когда новопостриженный стоял с зажженной свечой у образа Спасителя, — весь просветленный, сияющий, и благодать играла на его лице, — ректор, указав на него, сказал студентам: "Смотрите! Это ли не свет монашества?"

Пять дней и пять ночей провели ново-постриженные в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Гефсиманском скиту. Клобук не полагалось снимать до семи дней, — он жал и резал уши своими краями, как терновый венец.

"Пережил здесь я, — вспоминал владыка, — и рай и ад. Неожиданно вдруг в душе поднялся ужас, страх, ропот, отчаяние. Что я сделал? Зачем я стал монахом? Заживо себя похоронил... Но что делать? Куда деваться? Готов был об стену биться и... вдруг — грохот:, все зашаталось. Иконостас с грохотом Ярова-лился вниз, и адский хохот сатанинский

раздался под церковными сводами. То было дьявольское наваждение, дьявольское стреляние и его сатанинское адское омрачение, но Христос пришел и рассеял его Своею благодатью. Свет, мир, тишина, теплота, радость исполнили сердце. И все утихло. Все на своих местах, все благоухает. Боже, слава тебе! Христос моя сила, Бог и Господь, честная церковь... Слава Тебе!!!"

Еще студентом, будучи на каникулах с товарищем, знавшим чудовского архимандрита Арсения, и с сестрой Анной, Николай Звездинский зашел в Чудов. Настоятель благословил их образочками Иоанна Предтечи. "Сын отца Иоанна Звездинского... — сказал отец Арсений. — Слышал, слышал о батюшке Иоанне. Очень рад..." — И облобызал Николая. Тогда же молодежь посетила и отца Герасима, почитавшегося чудовцами за прозорливого. Николай часто потом хаживал к старцу Герасиму, теплому молитвеннику и любвеобильному утешителю. Однажды отец Герасим взял с собою его к своим духовным детям. "Я привез вам чудовского архимандрита... Это наш будущий архимандрит", — так отрекомандовал старец чадам своим своего спутника. Пророческие слова сбылись в точности; тогда же казались дивными.