Скоро почувствовали казахстанскую жару. Стало припекать солнышко. Пыль, кругом — пустыня, лишь соль на поверхности земли и дикие птицы над землею. На третий день наконец показались алма-атинские горы. Сердце тоскливо замирало. Заехали куда-то: "за горами, за долами, за неведомыми морями". Алма-Ата — станция маленькая. Надо было ехать, а куда — не знали. Наняли извозчика к церкви: там нам советовали еще в Москве спросить Лушу, рабу Божию, принимавшую у себя Христовых изгнанников. Так и сделали, извозчик повез нас к церкви. Уже темно. Возле церкви увидели монашек. Они указали улицу, в конце которой живет Луша.

115

Совсем было темно, лошадь шла ощупью. Где-то играли на гармонике. Мы спросили, как найти Лушу. Добрые и веселые голоса ответили: "Рядом, через дом". "Не бойся тех, кто поет и играет, — сказал мне владыка, — они всегда'добро настроены". Добрались до Луши. Белая мазаная хата в два окна, терраска. Подошли. Выходит Луша, девушка лет 30-ти. "Луша, мы к вам из Москвы. Не приютите ли нас на первое время? Мы здесь никого не знаем, а о вас нам сказала Ксения (дмитровская девушка, бывшая там с м. Параскевой), что вы принимете духовных лиц". Луша сразу поняла, что перед ней — святитель. Она поклонилась ему и приветливо пригласила, назвав сразу владыкой. "Владыка, — сказала она, — вот вам мой чуланчик. В доме у нас милиционер с семьей. В кухне папаша, там жарко и грязно. А вот на терраске чуланчик, здесь кроватка, вы можете пожить и отдохнуть, а Нюра пусть тут на терраске, я ей постелю".

Добрая Луша, Господь тебя наградит в день праведного воздаяния за то, какое ты доставила благодеяние! Луша поставила владыке самоварчик. Он попил горячего и лег отдыхать в чуланчике. Утром видели милиционера и его семью. Его, верно, и поселили, потому что у Луши в доме пристанище изгнанников Христовых.

Также вышел и папаша Луши, старичок благообразный и почтительный.

116

Первая забота — явиться в НКВД. Там велели придти снова через 5 дней. О дальнейшем — ничего. Что делать? Устраиваться, но где? Стали искать квартиру, но владыка заболел. Горный разреженный воздух отразился на сердце, случались опять сердечные приступы каждую ночь. Побегу за врачом часов в 5, он придет часов в 6. Даст успокоительных капель и справку, а через два дня опять владыка умирает — опять бегу к врачу.

Наконец, приехала Клавдия. Нашли через два дома сарай. Господь помог, хозяйка согласилась, а тянула долго. Перешли в отделанный сарай. Не верилось, что есть крыша над головой. Тепло, чисто и уютно. Комната большая.

В Алма-Ате оказались наши близкие: скитская мать Серафима (Ганя) навещала нас, утешала, то помидорчик принесет, то кусочек хлебца. М. Параскева зайдет, потолкует, то Соня Булгакова дивеевская прибежит

— тоже свой паечек хлебца завернет и владыке принесет, то другой наш знакомый

— Александр прибежит, утешит своей преданностью.

Приходил и алма-атинский владыка, епископ Герман, посетить помощника митр. Петра. Побеседовали и чайку попили в лушином чуланчике. Оба были радушны. Владыка угощал его вареньем из виктории и рисовой кашей, привезенной, из Москвы. Вл. Герман приглашал к себе, наш владыка не обещал, а

117

нам сказал: "К себе принял, а сам не пойду". Разделение с сергианством: он не имел с ним молитвенного общения, не искал и общения светского.