На сострадательную молитву за людей вдохновляет любовь Христова; в ней совместно участвуют и душа, и тело. Несение скорбей за грехи брата в подобной молитве становится общением в искупительных страстях Господа: “…Христос… пострадал за грехи (наши), праведник за неправедных… Он пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его” (1 Петр. 3: 18; 2: 21). Сораспинаться Ему есть дар Духа Святого. Благоволит Отец наш небесный, когда мы болеем, видя преткновения братьев наших. По духу заповеди: люби ближнего, как самого себя — мы должны соболезновать друг другу; необходимо, чтобы создалась как бы круговая порука, соединяющая всех нас пред лицом Бога, Творца нашего.

В молитвенном томлении души о спасении людей заключена животворная сила и святая радость. Неземной, но богоподобный характер христианской жизни в том, что в ней сочетаются чудным образом и скорбь, и радость, глубина и высота, прошлое и настоящее и будущее в многовековой истории земли. Как солнце посылает свои лучи во всех направлениях, наполняя теплом и светом окружающее его пространство, так и Свет и тепло любви Христовой прорывает все ограничения, выводя наш дух в беспредельность. Какой поэт найдет достойные слова, чтобы выразить благодарное удивление за данную нам жизнь? В ней умирание прелагается в жизнь вечную чрез воскресение: “…кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее” (Мф. 16: 25). “Истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою потеряет ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную” (Ио. 12: 24–25).

Медлительным кажется нам процесс усвоения Свыше данного человечеству Откровения. И это не только в жизни людской массы, но и в личном подвиге каждого из нас. Вот два показателя: 1) Синайское Откровение: АЗ ЕСМЬ СЫЙ — потребовало от еврейского народа пятнадцать веков, прежде чем явилось некоторое число людей, способных воспринять восполнение сего Новым Заветом (Мф. 5: 17–19). 2) Двадцать веков прошло с того момента, когда в нетварном Свете на Горе Фаворской и затем в сошествии Святого Духа в Сионской Горнице — дано было миру совершенное Откровение о Боге Святой Троице. А много ли таких, что действительно усвоили его? Нелегко ассимилируется нами жизнь Бога. И те, что возлюбили пришествие Христа — Агнца Божия, не вмещают полноты изливаемого на них благословения. До боли страдают всю свою жизнь те, что в горячем порыве веры взяли на свои рамена крест и последовали за Ним (Мф. 16: 24). Укреплялись они надеждой по исходе отсюда войти в ту светоносную сферу, “где Он”: “Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет; и кто Мне служит, того почтит Отец Мой” (Ио. 12: 26).

Какою бы ни была огненною вера христианина, задание “преобразить уничиженное тело” наше так, чтобы оно стало “сообразным телу Господа” (Фил. 3: 21), требует многолетнего подвига поста и покаянной молитвы. В длительном процессе этого подвига раскрывается дотоле недоведомый объем Адамова падения. Сие видение дается не всем в равной мере. Но возможны, хоть и не часто, случаи, когда Дух Божий проведет кающегося чрез недоступные другим бездны.

Вера в абсолютного Бога должна быть свободною от всякого колебания. За годы моей жизни на Афоне я не помню такого момента, когда бы прикоснулось к моему уму и сердцу сомнение. Но были случаи, когда болезненное от долгой молитвы сердце отталкивалось от Бога: “О, это выше моих сил!” Последствия, однако, подобных мгновений бывали весьма положительными.

Мы прежде всего и больше всего любим Христа. Чем полнее любовь, тем больнее переживается всякое нарушение гармонии. Даже при наличии долгого опыта и знания “механизма” подобных испытаний мы не без страха обнаруживаем в себе возможность нового падения. Отсюда молитва с глубоким плачем к Богу: “исцели меня до конца”. И Он исцеляет. И сердце с радостью благодарит Бога: любовь, казавшаяся до того совершенною, возвышалась качественно и с умноженным разумением благости Господа.

Усиленной молитве свойственно увлекать и сердце, и ум в их движении к вечному настолько, что все прошлое забывается, и нет в уме мысли о земном будущем; в душе единственная забота: не потерять ТАКОГО Бога; перестать быть недостойным Его. Чем сильнее наше влечение к Беспредельному, тем медлительнее кажется нам наше приближение к Нему. С одной стороны томящее ощущение своего ничтожества, с другой — созерцание неисповедимого величия Искомого — делает невозможным достоверное суждение о нашем действительном положении: приближаемся ли мы к Богу или удаляемся? В созерцании святости Бога человек растет быстрее, чем прогрессирует в своей способности сообразовать свою жизнь с заповедью. Отсюда впечатление, что расстояние между нами и Богом не перестает возрастать. В научной работе всякое новое открытие, не будучи конечным, обнаруживает наше прежнее неведение и тем самым как бы расширяет область неведомого и недоведомого, впереди лежащего.