«Надлежит всему видимому, пишет св. Максим Исповедник, — и даже самому телу (своему) предпочитать любовь ко всякому человеку, которая служит и признаком любви к Богу». «Но кто не отрешится от всякого пристрастия к вещественному, тот не может настоящим образом любить ни Бога, ни ближнего». «Совершенный в любви, — пишет он же, — выше тиранства страстей, и, взирая на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем расположен бывает… не знает разности между своим и чужим, между верным и неверным, между рабом и свободным, даже между мужским полом и женским» (ДIII — 152, 199, 198).

В том и есть весь смысл отречения от мира, чтобы, сбросив с себя «тиранство страстей», устремиться любовью не только к Богу, но и к человеку, или тем самым к человеку.

«Всех заповедей объемнейшая есть любовь к Богу и ближнему, которая рождается по отрешении от всего вещественного и безмолвии помыслов» (св. Марк–подвижник ДI — 561).

«Отрешение от вещественного совершается в борьбе с грехом. А это значит, что истинная любовь к людям, по общему закону христианства, тогда только силою берется и только употребляющие усилие достигают ее (Мф. XI, 12). Любовь есть Царство Божие, путь к которому проложен через самопринуждение. «Дух Святый в самом начале преуспеяния, — говорит блаж. Диадох, — если (человек) горячо возлюбит добродетель Божию, даст душе полным чувством и удостоверительно вкусить сладости Божией, чтобы ум точно и определительно познал, сколь велик плод боголюбивых трудов; но потом надолго скрывает богатство сего животворного дана, чтобы мы, хотя во всех преуспеем добродетелях, думали о себе, что мы ничто, — потому что не видим в себе, чтоб святая любовь обратилась у нас в постоянный нрав. Ибо в ту пору бывает, что бес нелюбия иногда с такой силой налегает на души подвизающихся, что они неприязненно относятся даже к тем, кои любя их, и даже во время приветствия и целования держат это тлетворное действо неприязни. От сего душа сильно скорбит и болезнует, что, тогда как в памяти носит любовь духовную (сознает обязательство любви), не может возиметь ее в чувстве, по причине, как ей кажется, недостаточности совершеннейших трудов. Почему необходимо нам пока нуждением насильственным заставлять себя совершать дела любви, чтобы таким образом достигнуть ее полным чувством» (блаж. Диадох ДIII — 66, 67).

Достигайте любви (1 Кор. 14).

Говоря о делах любви к людям, Отцы указывают и на особые трудности ее в области духовной. Заповедь Апостола: будьте мертвы для греха, живые же для Бога (Рим. VI, 11), — Отцы переносят и на отношения человека к людям.

«Брат! Пока есть у нас время, будем внимать себе и обучаться молчанию, так как все пришло в смятение. И если хочешь быть спокойным по всему, будь мертв в отношении ко всякому человеку, и успокоишься. Разумей, что я говорю это касательно помыслов, касательно всяких дел обращения с людьми и забот; безмолвствуй с миром» (преп. Варсонофий Великий В–42).

Любовь к человеку спасает и спасаемого и спасающего. Но для того, чтобы духовно спасать других, надо сначала спасти себя. Если человек сам утопает, он не может спасать духовно утопающих. Ему самому сначала надо быть на твердом береге любящей веры. Отсюда это постоянное слово — точно дыхание — святых: «внимай себе!» — «Спасайся!» «Безмолвствуй с миром!»

«Себя спасай», пишет еп. Игнатий Брянчанинов, — Блажен, если найдешь одного верного сотрудника в деле спасения: это великий и редкий в наше время дар Божий. Остерегись, желая спасти ближнего, чтоб он не увлек тебя в погибельную пропасть. Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею… Охранись от него сам: и этого с тебя достаточно… «Ныне почти нет истинного благочестия», — говорит уже святитель Тихон, — за сто лет перед сим — ныне одно лицемерство»…

Преследуй лицемерство в себе, уклонись от зараженных им масс, прикрывающих служение миру служением Богу, личиною святости порочную жизнь и душу, всецело преданную страстям… Необходимо жительство, растворенное смирением, необходимо точнейшее жительство по Евангельским заповедям, необходимо соединение молитвы с плачем о себе и всем человечестве… Спасаяй, да спасет свою душу, сказано остатку христиан, сказано Духом Божиим» (От. 532).

«Смотри, не разори своего дома, желая построить дом ближнего. Трудное это дело и неудобь исполнимое» (преп. Симеон Нов. Бог. ДV — 22).

Но не только в духовном учительстве Отцы советуют соблюдать осторожность: они требуют внимания и ко всем тем душевно–телесным явлениям, которые воспринимаются нами как любовь к людям. Поскольку вне «отрешения от вещественного», т. е. от греха, не может быть истинной любви к человеку, Отцы проявляют сдержанность в преподании этого учения любви новоначальным и юным ученикам, чтобы на них не исполнилось Апостольское слово, — начавши духом, — плотию оканчиваете (Гал. III, 3). Грань между истинной любовью и волей греховной плоти иногда трудно уловима и слишком велико приобретаемое во Христе сокровище, чтобы не быть осторожным. Но в то же время — «широка заповедь Твоя зело», а поэтому, давая часто советы о том, что первейшее наше дело — это личное спасение — раскрытие в себе самом любви Божией — Отцы одновременно никогда об этой «широте» не забывали.

«Особенной любви ни с каким лицом не заводи, особенно из новоначальных, потому что из духовной такая любовь очень часто прелагается в страстную и бывает причиной многих бесполезных скорбей. Впрочем, смирение и частая молитва научает, как тут поступать; подробно же говорить о сем здесь не нахожу уместным; разумеяй, да разумеет» (преп. Симеон Благоговейный ДV — 67). Для Отцов характерно это «впрочем».

«Слова Отцов, — говорит авва Иоанн–пророк — «никто не должен, оставя своего мертвеца (дело своего подвига), идти оплакивать другого», относятся к юным; ибо совершенным свойственно сострадать ближнему». (В–254).