[1]    Fr Laurent. (c. 1605-1691). La pratique de la pre sence de Dieu. Paris, 1948.

UNANSWERED PRAYERS AND PETITIONS

In the story of the Canaanite woman (Matt. 15:22-28) we see how Christ, at least at first, refuses to answer the plea; This is an example of prayer subjected to an extremely difficult test. A woman asks for something perfectly just, she comes in full faith and doesn't even say "if you can," she just comes in confident that Christ can, that He wills, and that her child will be healed. And the answer to all this faith is "no". It is not that prayer is unworthy or faith is insufficient, but that the supplicant is not one of those people to whom Christ came: Christ came for the Jews, and she is a pagan; He did not come for her. But she insists, saying, "Yes, I am not one of those, but even the dogs eat the crumbs that fall from the table of their masters." And she stands, believing in the love of God, despite what God says, believing with such humility, contrary to His arguments. She does not even appeal to the love of God, she only refers to its manifestation in everyday life: I have no right to a whole loaf of bread, just give me a few crumbs... Christ's clear and categorical refusal tested her faith, and her prayer was fulfilled.

How often do we pray to God, saying, "God, if..., if it pleases you..., if you can...," like the father who said to Christ, "Your disciples were not able to heal my son, but if you can, do it" (Mk. 9: 22). Christ answers this to others "if": if you can believe at all, all things are possible to him who believes. Then the man says: I believe, Lord! help my unbelief. One "if" depends on the other, because where there is no faith, there is no way for God to enter into a concrete situation.

The fact that a person turns to God already seems to speak of his faith; but this is true only to a certain extent; We believe and do not believe at the same time, and faith shows its measure in overcoming our own doubts. When we say, "Yes, I doubt, but I believe in God's love more than I trust my own doubts," then God is empowered to act. But if our faith lives by law and not by grace, if we believe that the world as we know it, with its mechanical laws, is a machine, because God willed it to be nothing but a machine, then there is no place for God. However, the experience of the heart, as well as modern science, teaches us that there is no such thing as an absolute law that people believed in the nineteenth century. Every time the Kingdom of God is rebuilt by faith, the possibility of the laws of the Kingdom also opening up, and God can enter into a certain situation, with His wisdom, His ability to do good out of evil, without turning the whole world upside down. Our "if" refers not so much to the power of God as to His love and His care for us; God's answer "if you can believe in My love, all things are possible" means that a miracle cannot happen unless the Kingdom of God is present, even if only in its infancy.

A miracle is not a violation of the laws of the fallen world, but the restoration of the laws of the Kingdom of God; a miracle happens if we believe that the law does not depend on the power of God, but on His love. Even though we know that God is omnipotent, as long as we think that He does not care about us, a miracle is impossible; to perform a miracle would then mean for God to commit violence against our will, and God does not do this, because at the very basis of His attitude towards the world, even the fallen one, there is absolute respect for human freedom and rights. The moment we say, "I believe, and that is why I turn to You," means, "I believe that You will, that there is love in You, that You really care about every particular case." When there is this seed of faith, the right relationships are established, and then a miracle becomes possible.

Кроме таких “если”, которые порождаются нашим сомнением в любви Божией и потому неправильны, существует и еще вполне законная категория “если”. Мы можем сказать: “Я прошу об этом, если это согласно с Твоей волей, или если это будет во благо, или если нет во мне, когда я прошу об этом, тайной лукавой мысли”, и т.д. Все эти “если” более чем законны, так как они свидетельствуют о недоверии к себе; и всякая просительная молитва должна сопровождаться такой оговоркой “если”.

Поскольку Церковь есть продолжение Христова присутствия во времени и пространстве, каждая христианская молитва должна быть Христовой молитвой, хотя это предполагает такую чистоту сердца, какой у нас нет. Молитвы Церкви – это Христовы молитвы, в особенности евхаристический канон, который весь – молитва Христова; но любая другая молитва, в которой мы просим о чем-то, связанном с конкретной ситуацией, всегда обусловлена таким “если”. В большинстве случаев мы не знаем, о чем молился бы в данной ситуации Христос; поэтому мы добавляем “если”, которое означает, что, насколько мы можем видеть, насколько мы знаем Божию волю, мы желали бы, чтобы во исполнение Его воли произошло именно это. Но “если” означает также: “Я вкладываю в эти слова свое желание, чтобы произошло самое лучшее, и поэтому Ты можешь изменить это мое прошение так, как Ты хочешь, приняв мое намерение, мое желание, чтобы совершилась Твоя воля, даже если я и неразумно выражаю, каким именно образом я хотел бы, чтобы она совершилась” (см. Рим. 8: 26). Когда, например, мы молимся о чьем-либо выздоровлении или о возвращении из путешествия в определенный момент по какой-то причине, которая нам кажется существенной, подлинное наше намерение – благо этого человека; но у нас нет на этот счет ясновидения, и наши расчеты и планы могут быть ошибочными. “Если” означает: “Настолько, насколько я могу судить о том, что правильно, пусть будет так; но если я ошибаюсь, то прими не мое слово, а мое намерение”. Старец Оптинский Амвросий обладал такой прозорливостью, которая позволяла ему видеть подлинное благо человека. Однажды монастырский иконописец получил большую сумму денег и собирался ехать домой. Вероятно, он молился о том, чтобы пуститься в дорогу немедленно; но старец сознательно задержал художника на три дня и таким образом спас его жизнь, так как один из работников замыслил убить его и ограбить. Когда он выехал, злодей уже покинул свою засаду, и лишь много лет спустя живописец узнал, от какой опасности спас его старец.

Иногда мы молимся о человеке, которого любим и который в чем-то нуждается, а мы не можем ему помочь. Очень часто мы не знаем, что именно нужно, не находим слов для того, чтобы помочь, даже и самому любимому. Иногда мы знаем, что ничего нельзя сделать, кроме как пребыть в молчании, хотя мы готовы жизнь свою отдать, лишь бы только помочь. В таком состоянии духа мы можем обратиться к Богу, все предать Ему и сказать: “Боже, Ты знаешь все, и любовь Твоя совершенна; возьми же эту жизнь в Твою руку, сделай то, что я жажду сделать, но не могу”. И поскольку молитва – это поручительство, мы не можем истинно молиться за тех, кому мы сами не готовы помочь. Вслед за Исаией мы должны быть готовы услышать слово Господа: Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? – и ответить: Вот я, пошли меня (Ис. 6: 8).

Многих смущает мысль о молитве за умерших; они недоумевают, в чем цель этой молитвы, чего мы надеемся достичь ею. Может ли участь умерших измениться оттого, что за них молятся, может ли молитва убедить Бога быть несправедливым и даровать им то, чего они не заслужили?

Если вы верите, что молитвы за живых помогают им, почему вы не считаете возможным молиться и за умерших? Жизнь едина, ибо, как говорит евангелист Лука, Бог не есть Бог мертвых, но живых (20: 38). Смерть – это не конец, но определенная стадия в человеческой судьбе, и судьба эта не застывает, как камень, в момент смерти. Любовь, которую выражают наши молитвы, не может быть напрасной; если любовь имеет власть на земле, но не имеет власти после смерти, это трагически противоречит слову Писания о том, что крепка, как смерть, любовь (Песнь Песней 8: 6), и опыту Церкви, который свидетельствует, что любовь сильнее смерти, ибо Христос победил смерть в Своей любви к человеческому роду. Неверно думать, что связь человека с жизнью на земле оканчивается в момент его смерти. В течение свой жизни человек сеет семена. Семена эти прорастают в душах других людей, влияют на их судьбу, и плод, родившийся из этих семян, поистине принадлежит не только тем, кто принес его, но и тем, кто сеял. Написанные или произнесенные слова, изменяющие жизнь человека или судьбы человечества – слова проповедников, философов, поэтов или политических деятелей, – остаются на ответственности тех, кому они принадлежат, ответственности как за дурные, так и за хорошие последствия. Участь этих людей неминуемо зависит от того, какое влияние они оказывают на тех, кто живет после них.