— А может ли человек не испытывать страха от неосмотрительности?

— Это намного хуже, потому что в какой-нибудь опасной ситуации такой человек может попасть в серьезную переделку и заплатить за всю свою опрометчивость сполна. Поэтому тот, кто боится немножко, внимателен и не полезет безрассудно на рожон. Надо понуждать себя на добро[171], но иметь доверие Богу, а не самому себе.

Значение дерзновения велико

В экстремальной ситуации самый большой вред происходит от начинающейся паники. В опасности важнее всего не теряться. Вон как курица вступает в схватку с орлом и налетает на него! А как сражается с собакой кошка, защищая котят! Она задирает хвост трубой и начинает угрожающе шипеть! Животное идет ва-банк, а человек оказывается трусом!..

Не поддавайтесь панике. Особенно легко поддаются панике женщины. Помню, как во время оккупации нам случилось пойти в одно место, в двух часах ходьбы от Коницы. Ребята прошли [немного] вперед, нашли там греческие солдатские каски и мундиры, надели их и пошли в часовню святого Константина. Я тоже пошел туда, чтобы приложиться к иконам. Мне было тогда пятнадцать лет. Как только матери издалека увидели детей в военной форме, они начали кричать: "Итальянцы идут!" — и приготовились бежать. Они даже не взглянули, кто это был! Шалуны надели греческие каски, а напуганные мамаши, приняв их за итальянцев, бежали от собственных детей!

Значение дерзновения велико. Если человеку физически здоровому, но трусливому сказать: "Ой какой ты желтый! Что это с тобой?" — то он пойдет к врачу, в то время как желтым он может быть от того, что не выспался, или же от того, что у него болел зуб и тому подобное. Грек или ринется вперед или станет паниковать. Трусы не годятся ни на что. На войне трусы никому не нужны, им не доверяют. Их не берут на задания, на передовую, чтобы они не создавали проблем. Один трусливый солдат, если он не знает плана боевых действий, может раздуть такую панику, что разложит целую дивизию! Страх распаляет воображение труса и он может раскричаться: "Вот они! Ой, подходят, они уже здесь, режут! Ах, куда же нам бежать?! Врагов такая прорва! Да они проглотят нас!" Такой человек натворит много зла, потому что люди легко попадают под чужое влияние. Человек же отважный, увидев врагов, только сплюнет: "Тьфу, да это разве люди? Муравьи какие-то!" — и остальные [от этих слов] тоже с дерзновением побегут в атаку. Поэтому в армии говорят, что трудную задачу лучше с хладнокровием выполнят пятеро смелых, чем двадцать трусов.

— То есть, Геронда, в трудном положении опасности внешние не столь страшны, как опасности внутренние.

— Да, так оно и есть. И Сули[172] турки не взяли бы, если бы его не предал Пилий Юс, который сам был из Сули. Он провел турок по тайной тропинке. Вон как: пять деревушек были дружны и, объединившись, справлялись с самим Али-Пашой[173], который был настолько силен, что даже выступал против султана[174]. Сулиоты были у Али-Паши под боком, но жару ему задавали крепкого. А насколько отважны и сплочены между собой были тамошние женщины! Брали карабины и они.

Дисциплина

— Геронда, если в коллективе обычным состоянием является недисциплинированность, то смогут ли его члены проявить дисциплинированность в момент, когда создастся трудное положение?

— Во время пожара каждый делает не то, что ему взбредет в голову, напротив, все действуют по команде. Тот, кто несет ответственность, следит за ситуацией и говорит другим, что надо делать. В противном случае люди могут создать панику и вместо того, чтобы потушить пожар, раздуют его еще больше. Однажды я возвращался на Святую Гору. Когда наш кораблик находился между Ватопедским и Пантократорским монастырями, подул северо-восточный ветер и поднялся шторм. Корабельщик направил суденышко против волн, потому что иначе мы бы пошли ко дну. Один трус из Иериссоса[175], который не смыслил ни в кораблях, ни в мореходстве, — он мулов держал — начал кричать: "Ты что же это делаешь, а? Потопишь нас! Вы что, не видите? Он ведь эдак нас в Кавалу[176] увезет!" Тут вскочили все пассажиры и облепили корабельщика, а он, бедняга, только и говорил: "Оставьте меня в покое, я знаю свое дело!" К счастью, один из пассажиров был моряк и утихомирил остальных: "Оставьте его в покое, он знает свое дело! Надо идти так, чтобы подрезать волну". Не окажись там этого моряка, корабль пошел бы ко дну, потому что пассажиры не дали бы корабельщику делать свое дело. Видишь как: один оказался трусом, возникла паника, все, кто там был, вскочили и могли бы отправить корабль на дно. А потом ведь для таких случаев всегда есть второй механик, который встанет к штурвалу, если капитан [действительно] не в состоянии управлять кораблем.

Греки вообще нелегко подчиняются. Римокатолики верят в папскую непогрешимость, а мы, греки, верим в собственный помысл и, выходит, мы все обладаем... непогрешимостью! Почему считается, что турки ведут хорошую политику? Потому что среди турок умных людей немного, большинство из них — народ не слишком сообразительный. Поэтому в начальники у турок выходят те немногие, кто умен, а остальные подчиняются им естественным образом. Греки же, будучи очень умными в подавляющем большинстве своем, все до единого хотят управлять и распоряжаться, а подчиняются с трудом. И итальянцы говорили: "Из десяти греков пять хотят быть командирами!"

Предположим, что мы собираемся куда-то идти. Один может знать более короткую тропинку, другой — иную, с противоположной стороны, третий какую-то еще... "Нет, пойдем сюда, так лучше", — будет настаивать один. "Нет, пойдем туда", — станет перечить другой. В конечном итоге, если кто-то один не отдаст приказания, то могут пройти часы и даже дни, а путники так и не отправятся в дорогу и будут находиться в том же самом месте. Однако если, зная дорогу, распоряжается кто-то один, то, даже если предложенная им дорога будет чуть подлиннее, когда-нибудь они достигнут цели. Конечно, лучше всего, если тот, кто командует, знает кратчайший путь. Но даже если путь, который ему знаком, самый долгий, все равно, подчиняясь приказу, путники все-таки достигнут цели.

Бог смотрит на расположение человека и помогает ему