О благодатных средствах к преуспеянию в христианском совершенстве, дарованных Спасителем

Если человек и до падения имел нужду в Божественной помощи, как и для развития и укрепления телесной своей жизни получал пищу из внешней природы, то тем более по падении он стал нуждаться в высшей помощи. Душевные силы его до того расстроены, расслаблены грехом, что и по возрождении он ничего доброго не может сделать и спастись без содействия благодати Божией. Спаситель говорит: Никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14, 6). Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего (Ин. 15,5). И апостол говорит: Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп. 2, 13). Бог спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего, чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни (Тит. 3, 5–7). Благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился (Еф. 2, 8–9). Благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их (апостолов) потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною (1Кор. 15, 10). А благодать Свою, необходимую для возрождения, освящения, просвещения, укрепления и возведения нас к высшему совершенству, Господь благоволит сообщать нам преимущественно посредством таинств, каковы суть крещение, миропомазание, Евхаристия, покаяние, священство, брак и Елеосвящение. Так как люди состоят не из души только, но и из тела, то Богу угодно было и благодать Свою сообщать для освящения как души, так и тела не только духовным, но и чувственным способом — чрез вещество или священнодействия, то есть посредством таинств. Если бы ты был бестелесен, говорит святой Иоанн Златоуст, то Бог преподал бы тебе Свои дары духовно; но поскольку душа твоя соединена с телом, то и подаются тебе сии дары в чувственных видах[171]. Это для того, чтобы эти внешние виды были для нас, с одной стороны, видимым, как бы осязаемым удостоверением и залогом в действительном сообщении благодати, с другой — также видимым и живым напоминанием о неизреченных благодеяниях, явленных нам Спасителем нашим, и вместе более сильным побуждением к тому, чтобы мы всегда старались надлежащим образом приготовлять себя к достойному, благоговейному принятию спасительной благодати, потому что на чувственного человека вообще сильнее действует все чувственное. Без внешних возбудителей долупреклонный человек скорее погрузился бы в духовный сон беспечности и не стал бы с таким усилием, принуждением себя искать благодати и без надлежащего приготовления не был бы способен и достоин получить ее, да и никогда ничем не мог бы увериться, что он получил благодать Божию. Притом же Богу угодно было раздаяние благодати верующим предоставить избранным, более способным служителям благодати, особо освященным для этого.

Хотя все таинства необходимы, но как некоторые только зачинают жизнь духовную, христианскую и более не повторяются (крещение и миропомазание), а некоторые установлены для особенных, частных целей, не относятся ко всем (священство и брак), то здесь остается рассмотреть только три таинства: покаяние, Евхаристию и Елеосвящение. Эти таинства суть как бы источники, преисполненные дарами Святого Духа, так что с нашей стороны требуется только приступать к ним и быть сосудами, способными к принятию их; именно: надобно дух свой приготовить, как должно к принятию их, сознанием собственных недостатков, немощи, пробуждением чувства потребности и искреннего желания благодати, верою, надеждою, любовью, благоговением, смирением, решимостью приносить плоды духовные (см. Гал. 5, 22–23) и другими подобными действиями и расположениями души. Если к таинствам приступают с таким расположением духа, то благодать от Бога изливается всегда и на всех обильно. Если же мы не ощущаем в себе никакого плода или только малый плод, то такую скудость при большом богатстве благодати надобно приписать единственно нашему нерадению и нерасположению или неприготовленности к принятию ее.

О таинстве Покаяния

Хотя христиане в купели крещения возрождаются, освящаются, но как по немощи природы человеческой и после крещения часто подвергаются грехопадениям, то для очищения наших грехов Спаситель установил таинство покаяния, особенно когда по воскресении Своем говорил Своим ученикам: Мир вам! как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: приимите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20, 21–23). Даю вам ключи Царства Небесного… чтό вы свяжете на земле, тό будет связано на небе; и чтό разрешите на земле, тό будет разрешено на небе (Мф. 16, 19; 18,18). А в лице апостолов и всем преемникам их — епископам и священникам всех времен — Господь предоставил Свое право или власть вязать и разрешать, то есть прощать или оставлять на людях грехи. Из слов Спасителя видно, что грехи, как узы, связывают душу, содержат в неволе; что никто не может сам собой развязать и освободиться от этих уз без разрешения священника, уполномоченного на то от Бога. Но и священник не разрешит, если узник греха и со своей стороны не будет содействовать этому. Что же требуется для этого со стороны грешника? Многие приступают к исповеди без всякого размышления, довольствуются только тем, что перескажут свои грехи священнику наскоро, поверхностно и думают, что тем и все дело кончено. Потому от такой исповеди и не получают надлежащей пользы. Для того чтобы принести истинное покаяние, нужно прежде всего вникнуть в свое душевное состояние, спросить свою совесть, какие именно у нас грехи, от чего происходили —

За все это подвергаемся гневу Божию и наказанию временному и вечному, если не раскаемся чистосердечно.

Живое сознание своей греховности и ее гибельных последствий есть начало покаяния, без которого не может быть никакого продолжения. Ибо кто раскаивается, тот прежде всего должен знать, в чем надобно раскаиваться. Но как скоро кто сознает тяжесть грехов, свою виновность перед Богом, глубоко почувствует расстройство души, произведенное грехами, угрызения совести, смущение страхом гнева Божия и погибели, тот не может не жалеть о том, что своими грехами так часто оскорблял Бога — своего Творца, Благодетеля, Спасителя, Который посылает нам все блага, а от нас ничего не требует, кроме любви к Нему, благодарности, исполнения Его Закона или преданности Его воле, и за то обещает вечное блаженство; тот не может не скорбеть сердцем о своем несчастном состоянии и опасности погибнуть. Вместе с этим кающийся не может не почувствовать отвращения от своих грехов, не может не гнушаться своей нечистотой, не может не пожелать скорее освободиться от грехов, скорее загладить свою виновность сколько можно, исправить допущенное им зло, с твердой решимостью отстать от прежних грехов, переменить расположение своей души и вступить на путь добродетели для благоугождения Богу. В этом-то, собственно, и состоит раскаяние, то есть в решительной перемене греховных мыслей, желаний, расположений, вообще всей худой жизни на лучшую, добродетельную жизнь, а не в том, чтобы только пересказать священнику свои грехи.

Так и на суде Божием бывает. Кто не чувствует скорби, не сожалеет о том, что много сделал грехов, тот, значит, имеет сердечную привязанность к ним, не хочет отстать от них; и пока питает в сердце любовь к ним, пока не возгнушается ими и не решится отстать от них, до тех пор он остается нечистым по душе, а к нечистой душе Бог по Своей святости не может благоволить и не удостоит ее вечного блаженства. Напротив, всякая греховная нечистота возбуждает в Боге отвращение, гнев. Бог по Своему милосердию всегда готов миловать людей, прощать им грехи, но не иначе как под тем условием, если люди сами решаются оставить свои грехи и с сокрушенным сердцем просят прощения. А кто не хочет отстать от грехов, сбросить с себя оковы страстей, тот, хотя бы сто раз приходил на исповедь, не способен принять и хранить благодать, даруемую искренно кающимся, навсегда останется узником страстей, рабом греха, чадом гнева Божия.

Мало того, чтобы только отстать от прежних грехов, нужно еще добрыми делами доказать свое раскаяние, удовлетворить правосудию Божию, заплатить долг, вознаградить за оскорбление Бога и за зло, причиненное другим, уничтожить последствия своих грехов, исправить сердце, подавить страсти — корень зла, с большей заботливостью, осмотрительностью избегать случаев, поводов, всех приманок к грехам, с большей тщательностью употребить средства не возвращаться на прежние грехи, утвердить в себе добрые намерения, решимость неуклонно следовать по пути добродетели, мужественно преодолевать все препятствия на этом пути. Но опыт показывает, что грешник при всем желании освободиться от темной власти греха, изгладить следствия прежних пороков не в состоянии сделать ни того, ни другого. Он не может исправить своей природы, потому что для этого нужно стать выше себя, выше своей природы. Для этого у него недостанет ни уменья, ни сил; для этого нужна сила творческая, сила всемогущей благодати Божией, которая одна может изменить на лучшее самое основание нашей жизни. Не может грешник изгладить и следствий своих грехов, потому что эти следствия простираются далеко за круг нашей власти.

Если Бог милует нас, то не за наши заслуги, которых мы вовсе ничем не можем оказать Богу, а по Своему милосердию и по вере нашей в искупительные заслуги Иисуса Христа, и только ради этих заслуг прощает нам грехи (см. Деян. 4,12), сообщает благодать, очищающую нас от греховной нечистоты и укрепляющую в подвигах благочестия, но под условием исповеди грехов перед священником и получения от него разрешения.

Хотя всякий грешник может и должен ежедневно каяться в глубине души и исповедовать свои грехи перед очами одного Бога, но вместе с тем нужна для нас и устная, подробная исповедь перед священником. Всеведущему Богу, конечно, давно известны не только дела, но и все помышления наши — не прошедшие только, но и будущие.

Кроме того, кто искренно раскаивается в своих грехах перед Богом, для того не может быть ничего вожделеннее, как получить свыше ответ на свою исповедь и действительное уверение в прощении грехов, и пока не получит этого уверения, до тех пор он постоянно будет возмущаться сомнением, точно ли Бог простил ему грехи. Но для этого уверения голос собственной совести недостаточен, потому что сама совесть наша подлежит суду, прежде и больше всего имеет нужду в успокоении от Бога. Притом разрешение от грехов есть дар благодати Божией, а этого дара как мы сами не можем произвольно восхитить, так и никто другой не может сообщить нам без посредства священников, как освященных служителей благодати. Им одним Бог предоставил Свою власть разрешать грехи и уполномочил их от Себя уверять кающихся в прощении грехов (см. Ин. 20, 22–23; Мф. 18,18).

Затем должны быть открываемы на исповеди все господствующие расположения души, страсти, наклонности, привычки, чтобы было вполне раскрыто нравственное состояние наше и тем совершеннее могло быть врачевание его. Одно общее исповедание перед священником (а когда кто скажет, что грешен во многом) и одно общее разрешение всем исповедающимся вовсе недостаточно для получения полного разрешения грехов и совершенного успокоения совести. Исповедь должна быть как судом для нашей совести, так и врачевством для души и поучением для всей жизни нашей, а потому требует ясного и полного раскрытия всех немощей и болезней душевных, чтобы применительно к ним сообщено было полезное врачевание. Как в телесных болезнях, когда больной подробно расскажет, от чего приключилась болезнь, что именно болит, какие припадки бывают, часто ли повторяются, тогда врач лучше может указать, что это за болезнь, какое назначить лекарство против нее, как надобно пользоваться этим лекарством, тогда и лечение будет успешнее, и выздоровление скорее. А когда больной скажет вообще, что он болен, а не объяснит, чем именно болен, тогда и врач не узнает, какое лекарство назначить, и болезнь, застаревшись, останется неисцеленною. Так и в духовных недугах бывает: исповедник какие грехи откроет, в тех только грехах и получит разрешение и приличное наставление, а каких грехов не откроет, в тех и не получит разрешения, прощения, и они всегда будут тяготить и смущать совесть. А кто с намерением утаивает свои грехи на исповеди по стыду или по ложному страху, тот тем хуже делает, к прежним грехам прибавляет новый грех —

А если кто, не очистив своей совести от грехов утаенных, приступает к Святому Причащению, тот прибавляет еще новый, самый тяжкий грех — святотатство, тот становится как бы вторым Иудою предателем, уничижающим пречистое Тело и Кровь Христовы, и принимает их не в исцеление души и тела, а еще в большее осуждение (см. 1Кор. 11, 29–30). Нехотение открыть свои грехи есть явный признак, что грешник крепко привязан к ним и не хочет расстаться с ними. Поэтому рана душевная может остаться застарелою и неисцелимою. Какие грехи будут открыты и очищены здесь на исповеди, те уже не откроются и не вспомянутся на Страшном Суде, а утаенные здесь на Страшном Суде все откроются перед Богом, ангелами и всеми людьми во всей их наготе и безобразии. Тогда будет несравненно больше стыда, а каяться тогда уже поздно, никто и не примет покаяния. Потому лучше здесь перед одним священником потерпеть стыд и загладить свои грехи исповедью, нежели подвергнуться невыносимому посрамлению перед всем миром на Страшном Суде и осуждению на вечное мучение.