Исполнение обязанностей по отношению к нам самим также основывается на смирении. Когда мы сознаем свою духовную нищету, слабости, греховную нечистоту, то ясно видим, как еще далеко мы отстоим от той высоты совершенства, какой требует от нас Евангельское учение (см. Мф. 5, 48; 1Пет. 1, 15–16), а этим самым возбуждается желание исправить себя, воспламеняется ревность к большему преуспеянию. Кто чем яснее сознает свое бессилие, чем глубже чувствует нужду в содействии благодати Божией, тот тем больше возбуждается к постоянной, усердной молитве к Богу о ниспослании помощи, тем больше и воспринимает благодатных сил, и успевает в добродетелях. Ибо только сознание своей немощи и молитва приближают к нам помощь Божию, открывают вход благодати в душу, вселяют в нас силу Христову, которой возмогаем совершать все доброе (см. 2Кор. 12, 9; 4, 7; Флп. 4,13). Кто сознает недальновидность, удобопогрешительность своего разума, омрачаемого страстями, слабость своей воли в делании добра, удобопреклонность к злу, растленность сердца, увлекающегося к греховным удовольствиям, тот тем решительнее вступает в подвиги самоотвержения, а это единственный путь для выхода из области сатаны на путь евангельский, ведущий к Царству Небесному; не полагается на себя, не доверяет своему разуму, отвергается своей воли, охотно предается послушанию, руководству более разумных и опытных в духовной жизни, воздерживается даже и от позволенных удовольствий, которые при неумеренности могут порождать и питать какую-нибудь страсть в сердце и расслаблять душу; тем бдительнее становится в уклонении от поводов к грехам, в препобеждении греховных искушений, в преодолении всех трудностей на пути добродетели; не высокомудрствует, но водится смиренным разумением, не дерзает постигать глубокие тайны веры, превышающие разум; не берется прежде времени за высокие подвиги, превышающие его силы, но неослабно старается исполнять по силам заповеданное; считает себя недостойным награды, высших благодатных дарований, сердечных услаждений, не домогается их; тем избегает самообольщения, прелести бесовской, а сухость сердечных чувств, томность духа благодушно переносит, не оставляя своего усердия в исполнении своих обязанностей и духовных подвигов, — оттого и добродетели его бывают чище, тверже, чужды самомнения, тщеславия, угоднее Богу. Питая в себе чувство своего недостоинства, греховности, смиренный не ищет себе никаких отличий, почестей, славы, наград, выгод или даров земного счастия; в счастии не возносится, считая его незаслуженным даром Божиим, не предается расслабляющей душу беспечности, а несчастия переносит благодушнее, сознавая, что он терпит их за свои грехи, за которые заслуживает еще большее наказание, считает их уплатой долга перед Богом, средством к очищению грехов, врачевством душевных недугов, страстей, даже лобызает наказывающую десницу Божию в той уверенности, что Господь, кого любит, того наказывает скорбями (Евр. 12, 6) для того, чтобы, очистив ими от грехов, приготовить вечную милость. Таким образом, и среди несчастий смиренный не малодушествует, не унывает, не ропщет ни на кого, даже бывает спокоен духом, предаваясь во всем воле Божией.

По отношению к ближним смиренный, сознавая собственные недостатки, свою греховность, худость, считает себя худшим других во всех отношениях, поставляет себя ниже всех, не ищет никаких преимуществ, отличий перед другими, чужд бывает зависти. Почитая всех лучшими себя, всех уважает, никого не презирает. Сознавая свои слабости, снисходительнее судит о других, благосклоннее сносит их слабости, никого не осуждает, ни на кого не сердится, не питает ненависти. Сознавая свои немощи, тем охотнее помогает немощным, усерднее оказывает другим послушание и услуги. Таким образом питает христианскую любовь к ним, при которой удобнее сохраняется взаимное согласие, мир и дружба, а от них главным образом зависит благоденствие в жизни. Короче сказать, пусть человек смирится, и он скоро будет представлять в себе достойный подражания образец многих добродетелей. Напротив, гордость и высшего архангела превратила в страшного демона. Хотя бы кто, как орел, вознесся на высоту добродетелей и между звездами поставил престол своего величия, однако же гордость оттуда низвергнет его на дно адово, до крайней степени нравственного унижения (см. Авд. 1,4).

Святые отцы смирение считают одной из самых важных, необходимых добродетелей, без которой нельзя спастись. Если увидишь, говорит святой Макарий Великий, что кто-нибудь превозносится и надмевается тем, что он — причастник благодати, то хотя бы и знамения он творил, и мертвых воскрешал, но если не признает души своей бесчестной и уничиженной и себя нищим по духу и грешным, тот окрадывается злобой и сам не знает того. Если и знамения творит он, не должно ему верить, потому что признак христианства — и тому, кто благоискусен перед Богом, стараться таить сие от людей, и если имеет у себя все сокровища царя, скрывать их и говорить всегда: «Не мое это сокровище, другой положил его у меня, а я нищий; когда положивший захочет, возьмет его у меня». Если же кто говорит: «Богат я, довольно с меня и того, что приобрел, больше не нужно», — то таковой не христианин, а сосуд прелести и диавола. Ибо наслаждение Богом ненасытимо, и в какой мере вкушает и причащается кто, в такой делается более алчущим. Такие люди имеют горячность и неудержимую любовь к Богу; чем более они стараются преуспевать и приобретать, тем более признают себя нищими как во всем скудных и ничего не приобретших. Они говорят: «Недостоин я, чтобы это солнце озаряло меня». Таков признак христианства — смирение![197] Смиренный никогда не падает. Куда и пасть тому, кто ниже всех? Высокомудрие есть великое унижение. А смиренномудрие есть великая высота, честь и достоинство[198]. Обитель или упокоение Святого Духа есть смиренномудрие, любовь, кротость[199]. Человек не получит пользы от других добродетелей, хотя бы и на небе жительствовал, если будет иметь гордость, которою диавол, Адам и многие другие пали[200].

Святой авва Дорофей говорит, что для спасения прежде всего нужно смиренномудрие. Без него никакая добродетель не может быть совершенна. Смирение и одно может ввести нас в Царство Божие, хотя и медленно. А без смирения нельзя спастись. Смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага. По словам святого Антония Великого, одно только смирение бывает выше всех сетей диавольских и избегает их. Оно избавляет человека от многих зол и охраняет его от великих искушений. По мере того как человек смиряется, он получает помощь от Бога и преуспевает[201]. Если диавол подвигнет все хитрости злобы своей со всеми демонами своими, то все коварства его упразднятся и сокрушатся от смирения, по заповеди Христовой[202].

По словам святого Варсонофия, смирение есть матерь всех добродетелей[203] и имеет первенство между добродетелями. Смирение есть сокращенное спасение. Смирение соделывает человека селением Бога. Чем более кто нисходит в смирение, тот тем более преуспевает в добродетелях. Смирению подаются многие дарования от Бога[204].

В душах смиренных почивает Господь, а в сердце гордых постыдные страсти, ибо ничто так не усиливает их в нас, как гордые помыслы, и ничто так удобно не искореняет этого злого бытия души, как блаженное смирение[205].

Пока человек не смирится, говорит святой Исаак Сирин, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, а за смирение[206]. Смирение и без дел многие прегрешения делает простительными. Напротив того, без смирения и дела бесполезны (например, пост, бдение, безмолвие, прочитывание многих молитв и т. п.), даже уготовляют много худого (то есть дают пищу самомнению, тщеславию, гордости, которая есть явная погибель). Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели: оно может сокрушить крепость многих грехов. Если приобретем оное, то сделает нас сынами Божиими и без добрых дел представит Богу, потому что без смирения напрасны все наши дела, всякие добродетели и всякое делание[207]. Кто не почитает себя грешником, написано одним из святых, того молитва не приемлется Господом. Тайны открываются (от Бога только) смиренномудрым[208]. Как благодать близка к смиренномудрию, так болезненные приключения близки к гордости. Очи Господни на смиренномудрых, чтобы возвеселить их. Лице же Господне против гордых, чтобы смирить их. Смирение всегда приемлет от Бога милость. А жестокосердию и маловерию (происходящим от гордости) встречаются страшные события. Умаляй себя во всем перед всеми людьми, и будешь возвышен перед князьями века сего[209]. По мере смиренномудрия дается тебе терпение в бедствиях твоих, а по мере терпения облегчается тяжесть скорбей твоих и приемлешь утешение; по мере же утешения твоего увеличивается любовь твоя к Богу, и по мере любви твоей увеличивается радость твоя о Святом Духе[210].

Где произошло грехопадение, говорит святой Иоанн Лествичник, там привитала уже гордость, потому что падение служит указателем гордости[211]. За гордость Бог часто наказывает попущением подвергаться большим порокам, например запойному пьянству, распутству, которые унижают человека до скотоподобного состояния и поневоле заставляют смиряться[212]. Горделивый человек, говорит святой Лествичник, не будет иметь нужды в демоне, потому что сам для себя стал уже демоном и врагом. Есть двенадцать страстей бесчестных; если возлюбишь одну из них, именно гордость, то она восполнит собой место прочих одиннадцати[213]. Не постился, не предавался бдению, не возлегал на голой земле, но смирился, и вскоре спас меня Господь. Смирение есть дверь Царствия, вводящая приближающихся к оному. Без него никто не взойдет в брачный чертог небесный. Если гордость некоторых ангелов сделала демонами, то смирение, без сомнения, может и демонов сделать ангелами[214]. Подвижники благочестия говорят, что Богу угоднее грешник и ленивый человек с сокрушенным и смиренным сердцем (или смиренный, кающийся грешник), нежели делающий добро с тщеславием (гордый праведник)[215].

Святой Златоуст говорит, что величайшие бедствия, удручающие всю вселенную, произошли от гордости, так как диавол, не бывши прежде таковым, сделался диаволом от гордости, указывая на что, и апостол Павел сказал: Чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1Тим. 3, 6). Так и первый человек, подобной надеждой обольщенный от диавола, пал и сделался смертным, ибо, надеясь быть богом, потерял и то, что имел. За то и Бог, порицая его и как бы издеваясь над его неразумением, сказал: Вот, Адам стал как один из Нас (Быт. 3, 22). И каждый после Адама, мечтая о своем равенстве с Богом, впадал в нечестие. Поскольку, говорю, эта гордость есть верх зол, корень и источник всякого нечестия, то Спаситель и приготовляет врачевство, соответствующее болезни, полагает этот первый закон как крепкое и безопасное основание. Ибо на этом основании с безопасностью можно созидать все прочее. Когда же не будет этого основания, то, хотя бы кто до небес возвышался жизнью, все это легко разрушится и будет иметь худой конец. Хотя бы ты отличался постом, молитвой, милостыней, целомудрием или другой какой добродетелью, все это без смирения разрушится и погибнет[216].

Средства к приобретению смирения

Смирение сколько важно, столько и трудно. По указанию святых отцов-подвижников, средства к приобретению его могут быть следующие. Для приобретения смирения полезно размышление о величии Божием и нашем ничтожестве. Бог есть все, а мы — тварь, ничто. Святые чем более приближаются к Богу познанием и чистотою жизни, говорит святой авва Дорофей, тем яснее усматривают величие совершенств Божиих, тем более видят себя грешными, при блеске славы Божией яснее усматривают свои недостатки, слабости, греховную нечистоту и смиряются[217].

Полезно размышление о всецелой зависимости нашей от Бога во всем. Мы все получили от Бога — и жизнь, и силы; без содействия благодати Божией мы не можем совершить ничего доброго. Не имея ничего собственного, мы не можем ничем превозноситься перед людьми (см. Деян. 17, 25–28; 4, 12; Флп. 2, 13; 2Кор. 3, 5; 1Кор. 4, 7). Внешними отличиями, каковы суть почетная должность, чин, богатство, знатность рода и т. п., нечего и превозноситься. Они составляют не существенную нашу собственность, а случайную принадлежность, на время даны Богом для службы обществу, для общей пользы. Как Бог дал их, так может и отнять за превозношение ими. Важнее дарования душевные, которые не могут быть отняты никем, кроме Бога, и составляют существенную принадлежность нашей духовной природы. Но и эти дарования суть дар Божий, а чужим (Божиим) даром хвалиться неразумно (см. 1Кор. 4, 7). Если царь, говорит святой Макарий Египетский, положит свое сокровище у какого-нибудь нищего, то принявший на сохранение не считает сего сокровища своей собственностью, но везде признается в своей нищете, не смея расточать чужого сокровища, потому что всегда рассуждает так: «Это сокровище у меня не только чужое, но еще положено ко мне сильным царем, и он, когда захочет, возьмет его у меня». Так и имеющие какие-нибудь дарования Божии должны быть смиренномудрыми, исповедовать нищету свою. Если нищий, приняв от царя вверенное ему сокровище и понадеявшись на это чужое сокровище, начинает превозноситься им как собственным богатством, и сердце его исполнится кичения, то царь берет у него свое сокровище, и имевший оное на сохранении остается таким же нищим, каким был прежде. Так, если и имеющие дарование от Бога превознесутся и станут надмеваться сердца их, то Господь отъемлет у них дары Свои, и они остаются такими же, какими были до принятия благодати от Господа[218].

К смирению приводит и частое рассмотрение наших недостатков, слабостей, грехов, которых у нас всегда бывает много. Содержи, говорит святой Исаак Сирин, в памяти бедность своего естества и скорость, с какой последуют в тебе изменения. Как сказал некто из святых старцев, когда приходит к тебе помысл гордости, говоря тебе: «Вспомни свои добродетели», — ты скажи: «Посмотри, старик, на свой блуд». Разумел же тот блуд, каким во время попущения бываешь искушаем в помыслах, что с каждым устрояет благодать или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно[219]. Знай, что все это (обуревание помыслов) к смирению нашему навел на нас Промысел Божий, который о каждом из нас промышляет и устрояет, что кому полезно. А если превознесешься дарованиями его, оставит тебя, и совершенно падешь в том, в чем будешь искушаем одними помыслами. Знай, что устоять не твое и не добродетели твоей дело, — совершит же это благодать Божия. А ты плачь, проливай слезы и припадай к Богу при воспоминании о своих грехопадениях во время попущения, чтобы избавиться тебе этим и приобрести через то смирение. Истинное смирение есть порождение ведения, а истинное ведение есть порождение искушений[220]. Кто познал, что имеет нужду в помощи Божией, тот совершает много молитв. И в какой мере умножает их, в такой смиряется сердце. Как скоро человек смирится, немедленно окружает его милость, и тогда сердце ощущает помощь Божию. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малого искушения тем, что утомляет или тело, или душу. Потому-то Господь оставляет святым причины к смирению и сокрушению сердца в усердной молитве, чтобы любящие Его приближались к Нему посредством смирения. И нередко устрашает их страстями их естества и поползновениями нечистых помышлений, а часто укоризнами, оскорблениями и заушениями от людей, иногда же болезнями и недугами телесными, в другое время нищетой и скудостью необходимых потребностей, то мучительностью сильного страха, оставлением, явной бранью диавола, чем обыкновенно устрашает их, то разными страшными происшествиями. И все это бывает для того, чтобы иметь им причины к смирению и чтобы не впасть им в усыпление нерадения. Но говорю сие не в том смысле, будто бы человеку следует добровольно расслаблять себя нечистыми помыслами, чтобы памятование о них служило для него поводом к смирению, и будто бы он должен стараться впадать в другие искушения, но в том смысле, что следует ему в благом делании во всякое время трезвиться, чтобы, зная цель, с какой Бог попускает на нас мысленные искушения и внешние скорби — именно в наказание за гордость, для научения смирению — мы, видя свою немощь и нечистоту, смирялись и просили у Бога милости, помощи и избавления от искушений[221]. Есть много действий ума, которые могут доставить нам благий дар смирения, если не будем нерадеть о спасении своем, как то: воспоминание грехов, словом, делом и мыслью сделанных, и другое очень многое, споспешествующее смирению. Производит истинное смирение и то, когда кто-нибудь часто размышляет о добродетелях ближнего (великих подвижников) и другие естественные преимущества их в уме своем превозносит, и что имеет, сам сравнивает с тем, что они имеют. Когда таким образом ум видит свою бедность и сколько он отстоит от совершенства брата, человек начинает почитать себя землею и прахом, по всему низшим и худшим всех на земле разумных человеков[222].

Святой Иоанн Лествичник говорит, что путем к смирению и основанием, по определению приснопамятных отцов, служат труды телесные; а я присовокупляю послушание и правоту сердца, потому что они естественно противоположны самомнению. Крепость смирения и путь его, а не признаки, суть: нестяжательность, внутреннее странничество, утаение мудрости, простота речи, прошение милостыни, сокрытие благородства, устранение вольности в речах, удаление от себя многословия[223]. Для приобретения смирения полезны: послушание или подчинение воле и распоряжению духовного руководителя с отвержением своей воли и своего мудрования, простая жизнь, чуждая неги, чтение сказаний о высоких подвигах и добродетелях святых отцов, сокрушение сердца, рождающееся в подчинении, памятование грехопадений, осуждение себя за них перед Богом, самоукорение[224]. Преподобный Петр Дамаскин говорит, что смирение рождается от послушания, терпения находящих скорбей, нестяжания, нищеты, от страха Божия, познания себя, а познание себя происходит от искушений, именно от искушений и их терпения всякий бывает искусен и от этого познает свою немощь и Божию силу[225].