Вернувшись в Россию, Булатович попросился в Маньчжурию, где европейские державы совместно с Россией усмиряли восстание так называемых»боксеров», вспыхнувшее еще в 1898 году. В конце июня 1900 года»боксеры»захватили железнодорожную станцию Хайлар. Отряд Булатовича ворвался в Хайлар и двое суток удерживал его до подхода основных сил. У Хинганского перевала Булатович вновь отличился: руководил разведкой вражеских позиций и смелым маневром ударил противнику в тыл [1257].

По словам современника, Булатович воспринимал войну»не как печальную необходимость, а как нечто светлое, хорошее, святое: он искал войны и военных приключений, жаждал их». Во время военных действий он вместе со своим эскадроном постился и читал Евангелие по главе в день [1258].«Минута боя, — говорил Булатович, — самый благородный, святой момент. Нет выше этого момента. Разве бывают тогда у человека злоба, расчеты, лукавство, сребролюбие и другие пороки?«К каждому бою он готовился, как к смерти, очищая свою совесть. Считал, что людям порочным нельзя идти на войну, ибо по–настоящему храбрым может быть только человек нравственно чистый:«малейшее пятно — и появляется трусость». Сравнивал войну с причастием, к которому надо готовиться всей жизнью. Войны оборонительные ставил особенно высоко:«Святы войны оборонительные. Они — Божье дело. В них проявляются и чудеса храбрости. В войнах наступательных таких чудес мало» [1259].

В 1901 году Булатович вернулся в полк, где был назначен эскадронным командиром. В 1902–м его производят в ротмистры и награждают орденами святой Анны 2–й степени с мечами и святого Владимира 4–й степени с мечами; он также получает разрешение носить пожалованный ему французским правительством орден Почетного Легиона [1260]. Однако после путешествий по Эфиопии и китайской кампании здоровье Булатовича было подорвано: он сильно повредил зрение и, переболев тифом, очень ослаб физически [1261]. В Булатовиче зреет решение расстаться с военной карьерой. 18 декабря 1902 года он сдает командование эскадроном, а 27 января 1903 года увольняется в запас»по семейным обстоятельствам».

Таков был человек, который в 1912 году возглавил партию имя–славцев на Святой Горе Афон. При чтении книги»По неизведанным тропам Эфиопии», а также монографий самого Булатовича, посвященным его путешествиям в Эфиопию, перед нами встает образ человека смелого, энергичного, решительного, умного, наделенного многими талантами, в том числе блестящими филологическими и этнографическими способностями. Даже если бы жизнь Булатовича оборвалась в начале XX века, он вошел бы в историю как выдающийся путешественник, первооткрыватель многих неизведанных земель. Но ему суждено было прожить еще одну жизнь, полную потрясений, и войти в историю в совершенно ином качестве.

Крутой поворот в жизненной судьбе Александра Булатовича происходит в 1903 году. После увольнения в запас он поступает послушником в Важеозерскую Никифоро–Геннадиевскую пустынь, что за Невской заставой в Петербурге. Мы не знаем, что побудило Булатовича принять решение, столь необычное для офицера такого ранга и весьма неожиданное для многих его друзей, но очевидно, что оно не было внезапным. Среди причин поступления Булатовича в монастырь называли неразделенные чувства к дочери командира полка князя Васильчикова, а также влияние на Булатовича знаменитого пастыря и чудотворца о. Иоанна Кронштадтского [1262], с которым он неоднократно встречался и который в конце концов благословил его отправиться на Афон. Одну из таких встреч, имевшую место 26 августа 1903 года, Булатович описывает в книге»Моя борьба с имяборцами»:

<…>Мы вместе с бывшим моим игуменом о. Георгием [1263] приехали в Кронштадт, желая повидать дорогого батюшку. Но его не было дома. Он был в Петрограде и должен был приехать только вечером. Проходя мимо его дома, я мысленно пожелал:«Хоть бы мне батюшка дал какое‑нибудь словечко в руководство». Вечером о. Иоанн приехал, и мы с о. Георгием пошли к нему на квартиру. Нас впустили, и о. Георгий прошел к нему в комнату, а я, как смиренный послушник, остался ждать на кухне, не дерзая беспокоить батюшку в столь поздний час. Там я сидел в ожидании, пока выйдет о. Георгий, и, счастливый тем, что побывал хотя на квартире у дорогого батюшки, мирно сидел в уголочке и занимался Иисусовой молитвой. Каково же было мое удивление, когда вдруг сам о. Иоанн пришел на кухню и, направившись ко мне, ласково приветствовал, поцеловал и повел к себе в комнаты. Спросив меня о моем духовном житье–бытье, он вдруг повернулся, побежал в другую комнату и оттуда вынес свою книжку и, вручая ее мне, сказал:«Вот тебе в руководство» [1264].

Это была та самая книга, в которой спустя несколько лет, уже будучи на Афоне, Булатович прочитает слова»имя Божие есть Сам Бог».

Вместе с Булатовичем в монахи ушли шестеро солдат его эскадрона  [1265]. Вслед за своим командиром они отправились на Святую Гору Афон, где поселились вместе с ним в Андреевском скиту Ватопедского монастыря. 8 марта 1907 года Булатович принял схиму с именем Антоний, а 8 мая 1910 года был рукоположен в священный сан [1266].

В марте 1911 года иеросхимонах Антоний (Булатович) вновь отправился в Эфиопию, откуда вернулся лишь в январе 1912 года. Формальным поводом для поездки было его желание навестить своего крестника Ваську и преподать ему причастие Святых Тайн. Однако были и другие цели: о. Антоний, в частности, хотел разведать возможность открытия русской церковной миссии в Эфиопии. Единственным источником, из которого мы узнаем об этой последней поездке Булатовича в Эфиопию, является сохранившееся донесение поверенного в делах посольства России в Эфиопии Б. Чемерзина от 15 декабря 1911 года. В нем говорится о том, что, приехав в Эфиопию, о. Антоний после двух месяцев болезни встречался со своим старым знакомым негусом Менеликом II, к тому времени тяжело больным, которому пытался оказать медицинскую помощь (как кажется, безуспешно). Затем о. Антоний зондировал возможность создания на острове, расположенном на озере Шале, подворья Андреевского скита, в котором он мог бы поселиться с 5–6 другими монахами (очевидно, теми самыми бывшими солдатами его эскадрона, которые вместе с ним ушли на Афон). Однако этим планам не суждено было сбыться. Эфиопское правительство отнеслось к ним неодобрительно, да и начальство Андреевского скита, похоже, не было особенно заинтересовано в их осуществлении. 6 января 1912 года иеросхимонах Антоний был отозван на Афон,«увозя с собою одни надежды и ни одного положительного обещания со стороны власть имущих» [1267].

После своего окончательного возвращения из Эфиопии Булатович, как мы помним, сразу вступает в активную борьбу за почитание имени Божия (период его жизни между 1912 и началом 1913 года освещен нами в Главе VI). Эту борьбу он воспринимает как прямое продолжение своих военных подвигов:«Слава Богу и благодарю Его, что Он, сподобив меня некогда подвизаться в передовых отрядах конницы, которыми мне довелось предводительствовать на войне [1268], ныне сподобил меня еще безмерно большей милости подвизаться в передовом отряде защитников Имени Господня» [1269].

Необходимо помнить об этой мотивации, двигавшей иеросхимонахом Антонием (Булатовичем) в деле защиты имяславия, при чтении его полемических трудов, посвященных почитанию имени Божия. Главным из них является»Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус». Поскольку именно этот труд стал основной причиной осуждения имяславия как ереси в Послании Святейшего Синода от 18 мая 1913 года, представляется необходимым подробно рассмотреть его в настоящей книге [1270].

«Апология»: основные богословские темы

Написанная между серединой мая и серединой июля 1912 года и опубликованная Великим постом 1913 года,«Апология»была первой серьезной попыткой богословского обоснования учения имяслав–цев. Книга состоит из 12 глав и заключения, содержащего краткие тезисы о почитании имени Божия (они будут приведены нами полностью в Главе VIII вместе с»антитезисами»С. В. Троицкого).

Безусловным достоинством книги является то, что впервые столь многие высказывания столь разных авторов об имени Божием сведены в одну подборку, которая служит своего рода хрестоматией текстов по данной теме. Учение о том, что»имя Божие есть Сам Бог», автор на протяжении всей книги подкрепляет многочисленными цитатами из Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, творений Святых Отцов и богослужебных текстов Православной Церкви. Иеросхимонах Антоний, как мы помним, не скрывал того, что подборка текстов из Священного Писания и из творений Отцов Церкви для»Апологии»составлялась не им одним: ему помогали несколько других иноков, поставивших перед собой задачу просмотреть все доступные на русском языке творения Отцов на предмет изыскания текстов, посвященных имени Божию.«Ревность о Имени Божием подвигла подвижников изыскать писания Святых Отцов, дабы при свете святоотеческого учения различить истину от лжи, — пишет о. Антоний. — Общими усилиями Святогорцев и были найдены свидетельства Святых Отцов, которые приведены здесь в некую систему» [1271]. Отметим, что термин»святоотеческое учение»трактуется иеросхимонахом Антонием весьма широко: в это понятие включены не только авторы эпохи классической патристики, такие как Афанасий Великий, Григорий Нисский или Иоанн Златоуст, но и поздневизантийские авторы — Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Григорий Палама, Симеон Солунский; включены также русские духовные писатели XVIII‑XIX столетий, такие как Паисий Величковский, Димитрий Ростовский, Тихон Задонский, Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский. Писаниям святого Иоанна Кронштадтского автор уделяет особое внимание.