Письмо к М. Феннелл от 6.12.1957.

Письмо к М. Феннелл от 20.7.1953.

Б. Зайцев. Река времен. С. 322-324.

В. Вейдле. Памяти отца Киприана. С. 44.

За рубежом. Белград - Париж - Оксфорд. Хроника семьи Зерновых. Париж, 1973. С. 25.

Посредственности.

Леон Блуа - французский религиозный писатель, философ, христианский апологет рубежа XIX-XX веков, автор книг "Кровь бедных", "Апология общих мест" и др. О Леоне Блуа архимандрит Киприан говорил: "Мне нравится его тяжелая и одинокая жизнь, его дар писательский, такой особенный. Его отверженность. Хоть и католик..."; Б. Зайцев. Река времен. С. 325.

Б. Зайцев. Далекое. С. 71, 74.

Б. Зайцев. Далекое. С. 75.

На корточках.

Б. Зайцев. Далекое. С. 75.

Протопресвитер Александр Шмеман. Памяти архимандрита Киприана. С. 54.

Часть 3

Переменчивость характера отца Киприана, его подверженность резким сменам настроения не мешали ему быть обязательным и пунктуальным. Он никогда не опаздывал на лекции, богослужения, всегда всюду приходил вовремя. «Священник должен быть до хронометричности точен в назначении своих деловых разговоров, посещений, богослужения, — пишет архимандрит Киприан. — ...Его день должен быть рассчитан по минутам, все деловые свидания расписаны... Канцелярия священника должна быть в безупречном порядке... Письма должны быть точно датированы, еще лучше занумерованы» [259].

Архимандрит Киприан был человеком высокой культуры. Блестяще знал русскую литературу и поэзию: среди его любимых авторов — Константин Леонтьев и Александр Блок. В круг интересов отца Киприана входили и французские авторы, среди которых, как уже было сказано, он особенно выделял Леона Блуа. В последние годы жизни отец Киприан редко обращался к художественной литературе, предпочитая исторические хроники, воспоминания: «...Так называемой беллетристики и романов я уже не в состоянии читать. Если не чисто богословское, то только мемуары читаю с удовольствием, да и то для отдыха» [260]. Впрочем, были и исключения. За три года до смерти отец Киприан открыл для себя романы венгерского писателя З. Лайоша, которого читал в переводе на сербский и о котором отзывался с большим воодушевлением:

Хотел Тебе сказать насчет одного автора, венгерца: Зилахи Лайош. Я давно уже перестал и запретил себе читать романы, так как все это выдумано и ни к чему, только голову засоряет. Но вот романы этого Зилахи очень на меня сильное впечатление произвели. Венгрию я давно уже люблю, и вовсе не в связи с последними событиями [261]. Просто–напросто, живя на Балканах и зная многих венгров... я всегда чувствовал, что это замечательная страна и отличный народ, с которым за последние сто лет почему–то русским надо было два раза несправедливо поступить (1848 и теперь)... Если у человека есть «чувство Венгрии», или чувство бывшей Австрии, старой Вены, Хабсбургов, то не оторвешься от описаний той жизни [262].