Тот, кто остановился, — уже не может двигаться к Богу; кто сказал себе: «Вот, я достиг всего, что нужно, я никого не убивал, не грабил, не нарушал никаких других заповедей, все у меня хорошо», — такой человек не придет к Господу. Всегда чувствовать, что мы от Него далеки, всегда жаждать приблизиться к Нему, чтобы любовь к Господу двигала нами, чтобы мы стремились, даже когда мы бессильны и упали — все равно идти к Нему, повторяя слова мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному». Это оправдание не по закону и не по правде, а по Божией любви. Наше желание прийти к Нему встречается с Его желанием принять нас.

Через эту притчу мы понимаем, что имел в виду апостол Павел, когда говорил, что человек спасается, то есть приобщается к Богу не делами закона, а верою в Господа Иисуса Христа. Вновь повторяю: нужны и дела, и усилия по борьбе с грехом, но никогда не надо думать, что только своими силами мы себя усовершенствуем. Благодать Божия, милующая, прощающая, спасающая — вот наша надежда; не на себя уповаем, а на Него; трудимся, но знаем, что в итоге все зависит от Его спасения. И поэтому приходим к смирению, которое не осуждает, смирению, которое живет в нашем сердце, рождая простоту, скромность и трезвое видение себя в ясном свете.

И в этом смирении, в этой надежде будем теперь повторять слова мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному».

Аминь.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Уже наступает для нас время подготовки к Великому посту, к тем святым и драгоценным для нас неделям, когда мы с вами словно останавливаемся, оглядываемся на свою жизнь, подводим итоги, проводим строгий суд над самими собой, приносим к алтарю свое покаяние и готовимся через покаяние и очищение встретить светлый день Пасхи Христовой. В течение всего этого времени, и подготовительного, и самого поста, Церковь избирает из Евангелия те строки, те наставления, притчи, рассказы евангелистов, которые особенно важны для нашей с вами внутренней, духовной жизни.

А основа духовной жизни, ее фундамент, ее прочное основание — это, конечно, молитва, обращение сердца к Богу беседа души со своим Творцом. Без молитвы не бывает веры. Именно поэтому все начинается с сегодняшней притчи о молитве. Она именуется притчей о мытаре и фарисее. Так же называется и нынешний воскресный день. Но сама эта притча уже тогда, когда Господь ее произносил, имела отношение не только к мытарю и не только к фарисею, но к каждому из нас. Вот что говорит евангелист, поясняя: «Сказал также некоторым, которые уверены были в себе, что они праведны, и уничижали других, следующую притчу. Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, другой мытарь» [32].

Кто же они были — фарисей и мытарь? Фарисеи были люди, самые уважаемые в народе. Это сейчас у нас уже слово «фарисей» стало нарицательным, обозначающим человека–ханжу, который только по внешности благочестив, а в сердце своем он гнилостен и пуст. Но, конечно, не все фарисеи были такими. Мы знаем, что Никодим, который приходил ночью к Спасителю беседовать, и праведный Иосиф Аримафейский были фарисеями.

Фарисеи считали, что нужно с необычайной строгостью выполнять все церковные правила; не только заповеди Закона, но и все, что требовало от человека Предание. Они вели очень умеренный, воздержанный образ жизни. Некоторые из них вели полумонашеский образ жизни. Фарисеи считались образцом правоверия, набожности, и, конечно, многие из них этим гордились и считали себя благочестивей, лучше, праведней, чем другие люди. Но, как всегда бывает в жизни, среди них встречались разные люди. Были действительно люди, чистые сердцем, были и лицемеры, и те, которые не осознавали своего лицемерия. Так вот, здесь Господь приводит пример фарисея, который был человеком праведным.

Пришел в Храм также и мытарь. Мытарь — это человек, которого все считали предателем народа. Мытари собирали военную подать в пользу римской власти, которая тогда господствовала над страной. И они у собственных же единоплеменников выбивали эти налоги для захватчиков, врагов! И иногда эти деньги были у людей последние. Нередко бывали случаи, что мытари брали больше, чем надо, часть отдавая римским властям, а часть утаивая себе. Поэтому в народе эти сборщики пошлин и налогов считались людьми самого последнего сорта. Может быть, почти такими же, какими у нас во время войны считали полицаев. Вот такие были мытари.

Опять же, конечно, среди них были разные люди. Но в общем в глазах народа фарисей и мытарь — это было все равно что сказать: человек праведный, честный, набожный, благочестивый и человек — подонок, последний грешник, хуже которого трудно придумать. Господь специально приводит пример этих двух людей. Они пришли помолиться Богу.

Молится фарисей. Фарисей, встав, молился сам в себе так: «Боже, благодарю Тебя» — хорошие слова, первое слово в молитве — благодарение. И дальше он говорит: «Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди!» — грабители, обидчики, прелюбодеи или как этот мытарь. Своей праведностью (он действительно был и не грабитель, и не убийца, и не прелюбодей) он гордился, он торжественно нес ее перед всеми, красовался ею. И тут же сумел осудить всех: я не такой, как другие люди, а особенно вот этот мытарь — он заметил мытаря и тут же превознесся над ним в сердце. И дальше он перечисляет перед Богом свои заслуги.

Какие же у него заслуги? Пощусь два раза в неделю (как и мы постимся), десятую часть всего, что приобретено, отдаю — так полагалось по церковному обычаю: человек отдавал десятину, жертвовал на Храм; и мы жертвуем — через свечи, через другие пожертвования… Таким образом, он стоял и говорил: Господи, я все уже сделал; Ты видишь, что я настоящий праведник; теперь мне стоит только ждать, когда Ты меня тоже отблагодаришь за мою праведность. И полный самомнения и гордыни, человек превратил свою молитву в самопревозношение, в торжество самодовольства!

А что же мытарь? Мытарь не оправдывался. Он стоял во дворе сзади, не поднимая глаз, и только ударял себя в грудь кулаком, как делали это в час скорби, и говорил: «Боже, милостив буди ко мне, грешному». Милостив. Он знал, что ему оправдываться нечем! Он знал, что нет никаких у него добрых дел. А, может быть, если и сделал он какое–нибудь добро в жизни — бывали ведь и добрые мытари, вспомните Закхея, — он в этот момент об этом не думал, он об этом не помнил! Он видел свою душу перед Богом обнаженной, он видел себя недостойным, видел себя стоящим перед святыней, на которую он не смеет даже взглянуть. Вот почему он опустил голову и говорил не «воздай мне по заслугам», а «смилуйся», «помилуй меня, грешного».