Дело в том, что, как всякий писатель, Достоевский часто разделял самого себя на отдельных персонажей. Разумеется, не надо думать, что человек, описывающий убийство, сам должен быть убийцей. Тем не менее, все это живет внутри человека. Гораздо ярче можно было бы показать эту тему на братьях Карамазовых, потому что это как бы одно лицо: здесь живет бунтующий Иван, здесь живет чистый Алеша, здесь живет страстный Митя, – но все это ипостаси, которые жили в самом Федоре Михайловиче. И где-то он выкопал Смердякова. Он не из воздуха его сделал, есть связь глубинная. Кстати, Смердяков является литературным прообразом для всех емельянов ярославских и прочих поносителей Библии – он как раз презирал ее, закрывал, говоря: “Про неправду все написано”. Вот это смердяковское толкование у нас долго было господствующим.

Несколько слов о связи романа Горького “Мать” с Библией.

Да, связь такая есть. Не удивляйтесь. Потому что Горький хотел творить новую мифологию, и недаром появляется у Павла на стене изображение Христа воскресшего, идущего с учениками. Герой романа – этакий пролетарский псевдохристос, который идет, ну, если не на гибель, то на борьбу, а его мать становится как бы Богородицей всех друзей Павла, их общей матерью. Она идет вместе с ним. В начале нашего столетия, действительно, создавалась такая религиозно-политическая мифология, но, я думаю, что сейчас она мало кого может вдохновить. Хотя, кто знает…

Как, по-Вашему, Чехов относился к религии?

Я могу сказать, что Чехов был человеком внутри, в глубине, религиозным, но формально не был таковым. Формально он был неверующим, но, безусловно, был очень чуток к духовности.

Уважаемый отец Александр! Из фильма о поэте Галиче я узнала, что он встречался с Вами. Что Вы можете рассказать о ваших встречах, что повлияло на его решение принять веру? Из наблюдений над своими знакомыми я пришла к выводу, что принятие веры стало сейчас модой среди интеллигенции. Как Вы считаете?

О фильме не могу сказать, я его не смотрел. Но Александр Аркадьевич отнюдь не руководствовался модой в этом вопросе. Кроме того, он крестился у меня в “эпоху застоя”, когда еще не было моды. И потом, он был не такой человек.

Что такое мода, в двух словах? Это поверхностное, популяризированное, немножко измельчавшее, но все-таки отражение каких-то глубинных процессов в обществе. Поэтому когда в общество, где религиозное сознание, религиозная философия, религиозное искусство и так далее железной рукой выкорчевывались у нескольких поколений, вдруг на них пришла мода, стоит задуматься над тем, почему это произошло. Это не только из протеста. Могло бы быть все по-другому.

Что касается Галича, то его вера была плодом твердого, глубокого размышления, очень непростых внутренних, духовных процессов. Но я обычно о таких вещах не говорю, хотя меня часто об этом спрашивают. Он был моим прихожанином, так что это некоторая “врачебная тайна”.

Библейские темы в поэзии Галича – в “Легенде о Рождестве” и других?

Для Галича вся библейская сюжетика преломлялась в актуальности сегодняшнего дня – и в “Рождестве”, и в “Мадонна шла по Иудее”… Что говорить о поэзии? Надо просто устроить вечер поэзии и читать эти стихи. О стихах говорить – дело бесполезное, их нужно читать и для этого нам нужен специальный вечер. А толкование стихов – очень неблагодарное дело. Хочется просто читать стихи, а не давать к ним комментарии.