Господь Иисус боролся против зла, боролся словом и делом. И Он был распят, Он разделил участь всех страдавших пророков, побитых камнями, всех великих деятелей, которые были чужими в своем отечестве.

Что касается геноцида большевиков – нет, друзья мои. Большевики для управления людьми взяли доктрину, которая позволяла очень хорошо манипулировать людьми, но была совершенно импотентной в области хозяйственной. Чтобы скрыть этот позорный факт, надо было без конца убивать людей. Но для этого надо было проповедовать материализм-атеизм, потому что если нет истины, правды, добра, справедливости, Бога, совести, то люди – это просто скот, который можно истреблять, как кроликов. Вот и все. С самого начала было ясно, что система, которую Маркс выдумал в тиши своего кабинета сто лет назад, совершенно не соответствует действительности и ничего плодотворного не может дать, а только разрушать. Вот в чем дело, вот откуда геноцид: чтобы люди боялись, чтобы они не успели догадаться, что король голый! Вот и всё. Я так всегда думал, это всегда было ясно.

Почему Вы говорите лишь про Пилата, Иуду, первосвященников? Ведь были еще одиннадцать апостолов, которые все предали Христа. Как Вы можете объяснить этот весьма “любопытный” факт?

Увы, любопытного тут мало. Могло быть два варианта. Либо Господь наш избрал для Своих ближайших целей самых умных, самых мужественных, самых твердых, самых образованных, самых лучших людей Своего окружения и города, но тогда у нас могло бы возникнуть сомнение: ведь избрана была бы всего лишь элита. Однако Он выбрал людей, которых принято называть мидлмен, то есть средний человек – рыбак, ремесленник, колеблющийся человек, добрый, но такой же запуганный, как и все. Они поняли: Иисус пришел совершить мировой духовный переворот, Он освободит мир от зла, выбросит римлян из святого города! Но вдруг власти приходят, арестовывают Его, вяжут Его, как последнего преступника, и волокут. Что с апостолами происходит? У них все рушится! Это конец, это конец их веры. Вот почему они, оставив Его, бежали. Потому что они поняли: всё! они в нем ошибались. Он не Тот, кто принесет освобождение миру, Он всего лишь чудный, добрый, но несчастный. Вот почему Петр, когда любовь все же привела его к дому Каиафы, стоял и смотрел, что будет дальше, а когда его узнали, ответил: не знаю этого человека. “Ты ли тот?” – “Нет, это не я”, – сказал он. А в оригинале греческом он ответил совершенно нелепо: “Ты ли?” – “Это не я”.

Боюсь, что почти любой из нас, оказавшись на этом месте, поступил бы так же. Подумайте, глубоко представьте себе эту ситуацию, поставьте себя на место Петра. Совершенно ясно, что их всех должны были забрать, и они убежали. А Петр прокрался туда, сейчас его тоже заберут, вот он и говорит: “Это не я”. Он не отрекся от Иисуса, он просто испугался. И судить его трудно. Господь его простил, трижды потом спросив его, явившись ему: “Любишь ли ты Меня?” И он отвечал: “Да, Господи, я люблю Тебя”. И трижды отвечал ему Господь: “Паси овец моих”. Так что он был прощен. И для нас огромным утешением является, что в основании Церкви стоят обычные, простые люди, со своими слабостями, со своими недостатками, со своей ограниченностью. Обычные люди. И они силой Духа стали теми, на плечах которых сегодня продолжает стоять Церковь. “Ты – камень, и на этом камне Я создам Церковь Мою”, – говорит Господь слабому Петру, потому что Дух Божий действует через человека.

Апостолы были обычными людьми, средними людьми. Без особых дарований, без особого образования, ничем не выдающиеся люди. Именно это дает нам надежду на то, что мы, обычные люди, также можем иметь дар свободы, дар Господень, дар благодати Христовой. Но вслед за этим первым поколением приходят уже иные, выдающиеся, учители, Отцы Церкви. И первый среди них – апостол Павел. Он был первым христианским мистиком, первым христианским богословом, первым христианским писателем. Его послания хронологически появились раньше Евангелий. Скорее всего его послания были самыми ранними из ныне существующих и известных нам христианских текстов.

Расскажите об исихазме.

Для нашего времени это очень привлекательная вещь. Потому что исихия - это “молчание”. Мы живем в шуме, в грохоте, в постоянных звуках музыки, радио, телевидения, рева машин, поездов, самолетов. Человек от этого постепенно духовно тупеет, но вы не думайте, дорогие мои, что это, так сказать, бедствие цивилизации XX века. Один ученый-библеист говорил: “Если бы вы пришли в Назарет в те дни, когда Иисус был отроком, вы бы поняли, что это маленькое тихое селение грохотало с утра до вечера. Хотя бы уже потому, что каждая женщина не ходила в магазин покупать муку, а готовила ее сама, и жернова грохотали, грохотали в каждом доме. Кричали животные, блеяли овцы – древность тоже знала свои виды шума”. Именно поэтому в начале христианской истории, в III-IV веке, возникла традиция уединения для того, чтобы собрать свой дух. Традиция эта была не христианская – языческая, но христиане ее усвоили, ассимилировали и сделали своей. Традиция эта жила в Индии, в Египте, это традиция монашества. И вот в лоне монастырей и среди анахоретов, то есть тех, кто жил совсем отдельно, в одиночку, возникла определенная практика внутреннего духовного созерцания. Это было уже не пение молитв и гимнов, не повторение священных слов вслух, а безмолвное пребывание перед Богом. Для того, чтобы это пребывание стало глубинным и эффективным, человек готовился к нему через частое повторение Иисусовой молитвы. Для чего это было? Эта короткая молитва вносила в духовный мир созерцающего человека образ Иисуса Христа и тем самым делала это пребывание христоцентричным: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного”. Повторяя это раз за разом, как бы внутренним голосом своим, пустынники, а потом насельники уединенных монастырей, особенно на горе Афон, на полуострове в Греции, выработали определенные технические, я бы сказал, приемы. И это единственный в христианской практике случай, напоминающий (но только внешне) практику Индии, ибо только тут была передача преемственности, тут были наставления о том, как держать тело, в каком положении, как дышать и так далее.

Исихазм был важнейшей формой православного мистицизма. На Западе развивались различные формы христианского мистицизма, православный же мистицизм в основном воплотился в исихазме, в традиции горы Афон. В XVIII веке эта традиция, которая тогда находилась в кризисе у греков, страдавших под турецким игом, через святого Паисия Величковского перешла в наши монастыри. Конечно, не во все, а в отдельные, особые монастыри. Она проявилась у преподобного Серафима Саровского, в традиции оптинских старцев. Вот в двух словах об этой очень сложной и глубокой теме.