Таким образом, для Бога Церковь едина, у людей она разделена. Но если мы будем знать, что является в Церкви главным, то мы всегда найдем ее истинных представителей даже в инославии. Я думаю, вы слышали такое имя — Франциск Ассизский. Это известный итальянский святой. На русском языке о нем существует богатая литература. Такие люди, как Франциск Ассизский или преподобный Серафим Саровский не принадлежат единой конфессии, одному кругу христианства — они принадлежат всему миру. В этом–то и проявляется всемирность Церкви истинной.

В Символе Веры далее сказано, что Церковь святая. Вот уж действительно странное слово: она ведь состоит из нас, грешников, как же может быть она святой? Я должен вам напомнить, что термины означают в Библии не нравственную категорию, а особую посвященность Богу. Церковь — это не политическая организация, не культурно–просветительская, не благотворительная организация, не какая–нибудь иная, даже самая замечательная, а она — святая.

Главная ее цель — служение Христу. И через эту цель осуществляется и милосердие, и искусство, и творчество, и охрана памятников, и даже политические дела религиозных деятелей. Только через это. Если это будет в центре — святое — тогда все остальное будет иметь смысл. Если будет забываться главное, Церковь будет лишаться своего бессмертного ядра, единственного в своем роде.

Кроме того, если говорить о святости, то она объясняет нам, как надо смотреть на грехи христиан в истории мира: на преследование еретиков, на жестокости, на недостоинство иерархов, которые часто вели себя как князья и владыки — все они люди, все человеки, и все это было, мы это знаем. Антирелигиозная пропаганда помогла, хорошо помогла нам увидеть свои грехи, за что мы ей благодарны. Я считаю, что это полезно было, потому что церковные историки часто замалчивали теневые стороны церковной истории, впрочем, не все.

Если человек, который считает себя церковным деятелем, идет против воли Христовой, то он уже не выражает волю Христа и Церкви, он как бы выпадает из нее. Это совершенно очевидно, у него остается только название. Если он говорит, что во имя Бога можно освящать зло и казнить людей, он уже вне святой Церкви, он уже выражает свое, человеческое, ограниченное, греховное, отягощенное злом свое сознание, но не Церкви. И нельзя сказать, что Церковь сожгла Жанну д'Арк или Яна Гуса. Истинная Церковь свята, она живет Христом, Христос ничего такого не может нам внушить и научить. Значит, те, кто убили Жанну д'Арк или Яна Гуса, несмотря на то, что они выступали от имени Церкви, ей не принадлежали.

Об этом прекрасно писал Бердяев в своей небольшой, но сильной книге, которая называлась «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан». Бердяев, в частности, напоминает нам одну известную историю, которую сочинил Боккаччо в «Декамероне». Там рассказывается следующее. Жили в Италии два друга, оба купцы, один был христианин, католик, другой был иудеи» иудаист. И христианину очень хотелось, чтобы друг его принял христианство и крестился. Он ему часто давал читать Евангелие, говорил с ним об этом, в конце концов тот сказал: я вижу, что учение Христа самое прекрасное, я готов креститься и быть твоим братом не только по душе, но и по вере. Но сначала надо посмотреть, как живет руководство Церкви.

А в те времена Римский первосвященник и его двор находились в Авиньоне, во Франции, куда они переехали во время войн и смятений. Были очень плохие времена для папства, оно находилось в состоянии разложения. Это был светский феодальный замок, в котором люди собирались только пировать, охотиться, в общем, как раз ничего святого там и не было. И этот друг приуныл и подумал: если иудаист поедет туда, в Авиньон, увидит все, конечно, едва ли он захочет вступить в нашу Церковь. Прошло некоторое время, тот съездил в Авиньон по своим торговым делам. Христианин ни о чем его не спрашивает, а потом приехавший говорит: «Я готов креститься, ты будешь моим крестным, назначай день».

И вот был назначен торжественный день, и оба друга теперь могли соединить свои жизни как христиане. И праздник, который они устроили, завершился их откровенным разговором.

— Скажи, — ты ведь не был в Авиньоне?

— Да нет, я был.

— Но ты не был, наверно, во дворце папском?

— Был я в папском дворце. У меня там есть знакомые, и я проник в самые глубинки.

— И что же ты там увидел?

— Многое там увидел. Но когда я увидел такое, я подумал: если эта Церковь управляется такими людьми и она еще не провалилась сквозь землю, значит, поистине, ею управляет Бог, а не люди.