И, наконец, таинство елеосвящения или таинство исцеления больных. Его называют также соборованием. Почему называется соборованием? Потому что молились над больным по традиции семь священников. Со свечами семь священников. Теперь так никогда почти не делается, все происходит наоборот: часто соберутся много больных — и один священник.

В чем смысл этого таинства? В том, что Церковь молится за больного, и это приносит реальные плоды. Я знаю много случаев, когда после соборования человек тут же вставал, оживал или тут же умирал, то есть как бы решалась его судьба, какой–то перелом наступал. Иногда смерть бывает выздоровлением, потому что есть такое состояние, когда человек должен умереть, когда продление биологической, физической жизни является только продлением его мук: душа там, как в тисках, как в силках, она уже рвется отсюда.

И я понимаю тех людей, которые, как Гоголь, говорят: «Дайте мне умереть». Он был в отчаянии оттого, что его пытались заставить жить. Это не касается врачей — врачи обязаны всегда бороться за жизнь человека, потому что, если они начнут выбирать: вот этот пускай умирает, вот этот должен жить — так далеко можно зайти. Врач должен иметь принцип доводить все свое дело до предельного конца, сколько можно; но у родных должно быть понимание, что иногда, когда человек умирает, мы не должны протягивать ему свою руку.

Таковы семь христианских таинств, они точно таковы и в католической Церкви. Значит, мы еще раз перечислим: крещение, миропомазание, священство, Евхаристия, исповедь или покаяние, брак, соборование — вот все семь. Последовательность их может быть различной, можно рассказывать в любой последовательности, но в жизни христианина все начинается с крещения, все остальные таинства идут уже за ним.

Но вы скажете: а как же таинство священства, ведь крестить должен кто–то, священник должен. Вот тут и есть одна оговорка: согласно древнейшей церковной традиции крещение может совершаться при любых условиях, чтобы человек не мог сказать, что он не крестится потому, что там не было священника. Древнейшее описание таинства крещения говорит: крестить надо в реке, в проточной воде, — так делают наши братья–баптисты, — но если нет проточной воды, надо крестить в стоячей, если нет стоячей воды — в сосуде, если нет сосуда, — обливание. И на древних фресках в катакомбах мы находим изображение всех видов крещения. Если нет воды, человек может крестить снегом, песком. И если нет священника, может крестить мирянин — это единственное из семи таинств, которое может практически совершать мирянин. Поэтому случаи, когда крестили бабушки, были известны до революции и теперь.

Более того, крещение младенца, освящение младенца Божией благодатью может совершить любая женщина, если она хочет, даже в родильном доме, сама. Это — в крайнем случае, в случае необходимости. Совершается это через следующую формулу. Берется вода Крещенская, хотя бы несколько капель ее, окропляется младенец с такими словами: «Крещается раб Божий, такой–то (имя называется) во имя Отца — Аминь, и Сына — Аминь, и Святого Духа — Аминь». Это краткая, я бы сказал, аварийная, формула.

В заключение я хотел бы ясно подчеркнуть различие между обрядом и таинством. Таинство — это вхождение Духа Божия в нашу жизнь, явление Христа в истории Церкви, это мистерия — таинство, таинственное вхождение Бога в жизнь. И это вечно, это было всегда: когда Христос явился на земле, все эти таинства сразу вместе с Ним уже были. Он исцелял. Он благословлял брак, Он благословил Чашу, Он призвал Духа Божия, — Он все сделал.

Другое дело — обряд. Обряд — это одежда таинства, от «обрядить», «одеть». Обряд — это ритуальные формы, художественные, традиционные формы, в которые таинство облекается. Это есть историческая плоть таинства. Поэтому она менялась. Поэтому, скажем, сначала возлагали просто руки, потом помазывали мирром. Поэтому сначала венцов не было, потом они появились. Поэтому сначала священники не надевали никаких знаков отличия при богослужении, а потом появились епитрахиль, амофор и другие вещи, которые символизируют во время богослужения священный сан.

Священническая небогослужебная одежда, она не церковная как бы одежда, это просто обыкновенная одежда древнего средневекового мира, в таких вот рясах и подрясниках ходили и на Востоке, и все люди, и в Древней Руси ходили так. Это только после петровской реформы появилась дистанция между одеждой священников, которые сохранили старый покрой одежды, и одеждой мирян. Если вы посмотрите на старые фотографии, вы часто увидите купцов, ямщиков в длинных одеждах с кушаками, похожих на подрясники.

Рясу или подрясник иногда называют облачением — это неверно. Облачение — это то, что священник или епископ надевает во время богослужения. Основой этого облачения является древняя лента, вышитая; в древнем мире это был знак достоинства. Кстати, и в наше время, вероятно, вы знаете, люди, какие–то представители надевают ленту через плечо, — это очень древний обычай. Так вот, эта лента, которая надевалась через плечо и свешивалась спереди и сзади, называлась у епископа, и теперь называется, амофором. У священника она спускается вокруг шеи, вниз, это епитрахиль — значит «нашейник».

У дьякона лента через плечо, впереди называется «орарь», от слова молиться, потому что общее молитвенное пение в церкви начиналось с сигнала, который давал дьякон. Он дирижировал, он поднимал этот орарь, ленту, и сейчас так бывает в больших храмах в Москве. Остальные детали богослужебной одежды развивались из различных форм древней одежды. Скажем, митра, вышитый богослужебный головной убор епископа или священника награжденного. По–гречески слово это означает тюрбан, и потом на Западе так это и сохранилось у епископов и священников. Только в эфиопской Церкви тюрбаны удержали свою первоначальную форму. Но, подчеркиваю еще раз в заключение, — все это является обрядом.

А таинство является сердцем этого священнодействия, реальным невидимым присутствием Христовым в мире. Его продолжением действия и жизни на земле.

Лекция была прочитана 2 декабря 1989 г. в Доме культуры фабрики «Дукат»

БЕСЕДА ШЕСТАЯ