Такая дивергенция, расхождение культур — безусловно, нездоровое явление. И в XIX веке целый ряд деятелей искусства, литературы, философии ощущают это и начинают искать путь к тому, чтобы вернуться к исконным христианским духовным ценностям. Это и умственное движение, начатое Алексеем Степановичем Хомяковым, так называемое раннее славянофильство, это и поиски духовности, которые были у Николая Васильевича Гоголя. Но здесь пока лишь поиски, я подчеркиваю, потому что Гоголь пытался наметить какой–то христианский идеал, что привело к кризису и неудаче, закончившейся сожжением второго тома «Мертвых душ».

В движении, которое называлось западничеством, тоже было религиозное ядро, представителем которого был знаменитый Петр Яковлевич Чаадаев. Он считал, что Россия, русская культура способна соединить в себе динамизм Запада и глубину Востока. Этими идеями грезил художник Александр Иванов, эти идеи волновали впоследствии многих художников конца XIX века, скажем, Николая Николаевича Ге и писателей, например, Достоевского, Толстого, Лескова. Почти вся лучшая, подчеркиваю — лучшая русская литература шла по этому пути духовных поисков.

Но вы скажете, что была и литература другая, которая отвергала эти ценности. Да, были Писарев, Чернышевский, Добролюбов… Любопытно, что большинство из них были выходцами из церковных семей и кончали духовные семинарии. Они усвоили там некий моральный пафос, стремление к служению, но не находили в окружающей церковной среде благодатной почвы для того, чтобы .действовать во имя истины, и поэтому они пытались найти эту истину на путях безрелигиозного служения. А затем уже пришло народничество и так далее.

Этот процесс завершился в начале нашего столетия выходом сборника «Вехи», в котором участвовали тогда еще малоизвестные, но впоследствии знаменитые литераторы и философы Николай Бердяев, Сергий Булгаков, Семен Франк и другие. Эта плеяда создала движение, которое теперь принято называть русским религиозным ренессансом двадцатого века. Весь мир сегодня знает о русской философии по этим именам. Для изучения их работ существуют специальные библиотеки, собираются конгрессы, их труды переводят на иностранные языки, и можно надеяться, что сейчас, в связи с переменами в нашем обществе, возможно, многие из вас смогут познакомиться хотя бы частично с трудами этих замечательных мыслителей, публицистов, богословов, историков.

Они сознательно завершили путь соединения с церковной культурой. Не слепо, подчеркиваю… Они прекрасно понимали, насколько искаженной и мрачной, насколько уродливой была церковная история прошлого. Их возвращение к христианскому идеалу было зрячим возвращением. Они искали в нем сущности, самого главного, потому что были убеждены, и не без основания, что в этом сокровище они найдут тот источник для творчества, мысли, и жизни, и общественного созидания, который не могли найти на путях позитивизма, механицизма и других некогда модных теорий.

Судьбы этих философов были разными: некоторые из них пострадали, были репрессированы, некоторые уцелели, некоторые были высланы, некоторые добровольно уехали в эмиграцию. Трудны были их судьбы, но они никогда не теряли связи с отечеством и с отечественной духовной культурой. И в наше время, когда мы хотим познакомиться с основами христианской культуры России на протяжении веков, конечно, первое, с чего надо начинать, — с изучения наследия этих людей, которые внесли огромный вклад в понимание духовности.

И тогда перед нами встает вопрос: а что же они нашли в этой истории христианства? Там были и казни, и преследования, и недостойные иерархи, и Церковь, которая служила таким царям, как Иван Грозный, хотя далеко не все служили ему… Что они нашли? Мы можем сказать: они нашли самую сущность христианства.

Христианство дало великолепное искусство в нашей стране и в других странах. Но оно пришло на землю вовсе не ради создания еще одного нового варианта искусства. Да, у христианства была высокая этика, превосходившая этику древних язычников, но, должен подчеркнуть со всей определенностью, . что высокая этика существовала и .существует в других учениях — в индийских верованиях, в древнеримских и греческих, у стоиков, у Эпиктета, у Марка Аврелия, у Сенеки.

Или посмотрим на другие аспекты христианской жизни, внешние… История церковной музыки, вернее, пения церковного — это замечательная страница в истории отечественной культуры, и отрадно видеть, что теперь это оценено и что теперь можно послушать по радио, по телевидению или в концертных залах церковные песнопения. Но опять–таки, повторяю, не для того явилось христианство, чтобы существовал еще один вид прекрасного пения. Более того, тогда, когда оно родилось, когда оно содержало в себе самое главное, как первоатом при создании Вселенной, не было ни особенного какого–то пения, не было вообще никакого искусства; многого того, что впоследствии, в течение веков стало атрибутами христианства, культурными атрибутами, не было.

Вы должны понять, что культура — это то, что создают люди. Христианство же для нас — это то, что не создано исключительно людьми, а что пришло совершенно из другого измерения бытия, поэтому оно является чем–то особым. Но в чем же эта особенность? В христианской догматике? Да, она отличается, но ведь догматика каждого учения достаточно сложна и тоже имеет свои удивительные прекрасные черты. В философии? Да, но есть философия у, и скажем, индусов, у них есть Ауробиндо Гхош, прекрасный философ, есть Сарвепалли Радхакришнан, который жил в нашем веке.

Мы не утверждаем, что христианство есть самая лучшая религия. Мы говорим о том, что она есть нечто совсем иное, что те культурные формы, в которые она облекалась, облекается и будет облекаться на протяжении столетий, — это только оболочка, а ядро — иное. Ядро это может быть определено только двумя словами — Иисус Христос и Евангелие.

И Евангелие — это не есть какая–то доктрина, а это то, что возвещено людям как знак новой жизни, не какое–то отвлеченное учение, а новая жизнь, новая жизнь внутри.

Человек живет обыкновенной жизнью, социальной и биологической, вовлечен в ее круговорот, как муравей в своем муравейнике, но он чувствует, и всегда чувствовал, во все века, что существует иное, высокое бытие. И все его догадки об этом бытии, все его попытки к этому бытию приблизиться, проникнуть в его тайну и составляют историю дохристианских религий. И все они представляют собой огромный вопрос, заданный Небу. Тысячи вопросов и тысячи догадок.

Христианство есть прикосновение человека непосредственно к Божественному. И если человек к этому прикасается, он открывает для себя самые важные вещи — смысл своего существования, бесконечную ценность каждой человеческой души, цель мироздания, которое не просто вращается по кругу, а имеет цель, цель истории, смысл нашего труда, смысл и красоту человеческих отношений и творчества.