Так вот, у Штейнера был опыт вот этих «соседних миров», обманчивых, туманных, тёмных, и он, воспринимая их, записывал всё, фиксировал, и благодаря своему творческому воображению создавал грандиозные картины, фантастические картины истории мировой. Когда читаешь его описания того, что происходило на Земле, просто диву даёшься, ни один фантастический роман такого не придумает. Между тем доктор Штейнер был человеком одновременно и здравомыслящим. Вот этот первичный свой опыт он принял за опыт окончательный, глубинный, духовный. Он недаром назвал свою доктрину «Антропософией». Он говорил, что здесь мы познаём не Божество, а тайну человека. Это, значит, человеческая мудрость. Но как метко выразился Бердяев, лично знавший Штейнера, «как трудно в теософии — богомудрости — найти у теософов Бога, так и в антропософии Рудольфа Штейнера трудно найти человека».

Человек превращается в какое–то существо, разъятое на множество элементов, планов. Все книги Штейнера наполнены иерархиями, космическими измерениями, личности там уже нет места. И нет места живому личностному Богу, хотя лично Штейнер, вероятно, его опыт, общение с Ним какое–то имел.

Биография этого человека достаточно интересна и показательна. Он пытался создать научную школу изучения таинственных миров. Но из этого ничего не вышло. Почему? Потому что, во–первых, нельзя эти миры изучать чисто научным путём.

Рудольф Штейнер писал: «Познавая сверхчувственные миры, мы можем получить такие же объективные сведения, как будто мы были в путешествии в Гренландии или где–то ещё». Сравнение неудачное, потому что в Гренландию можно попасть, сфотографировать, измерить, и с вами ничего не произойдет, разве только что замёрзнете немножко. Между тем, соприкосновение с духовными мирами для человека не может пройти безнаказанно, без последствий.

Напоминаю тем, кто мало знаком с физикой. Физики это знают. Есть в физике принцип неопределенности. Объясняю вкратце его суть: когда аппарат изучает мельчайшие частицы вещества, микрообъекты, в какой–то момент он сам начинает с ними взаимодействовать, — понятно, естественно, — и тогда уже результат опыта становится точно не установим: мы уже не знаем, где объективно законы движения этих микрочастиц, микрообъектов, а где воздействие нашего аппарата, и выйти из этого тупика невозможно. Так вот, когда человек познаёт таинственные миры; что познаёт? — его дух познаёт! — он вступает в активное соприкосновение и взаимосвязь с этими мирами, и что он может получить от этого, мы же не знаем!

Всё равно как это было с опытами Кашпировского. Что он обладает силой, точно знаем, но кто знает, и он не знает, Анатолий Кашпировский, какова природа этой силы. Что изучено? Всё вслепую, всё вслепую… Поэтому одним становилось лучше, другим становилось хуже, то есть это всё был метод проб и ошибок. Но эта сфера весьма опасна, чтобы в ней можно было вот так орудовать методом проб и ошибок. Ведь никто не станет работать с болезнетворными бактериями таким методом, потому что это опасно, требуется высокая мера осторожности, а есть, как говорит один русский православный мыслитель, микробы зла. Есть микробы демонического начала, которые нельзя увидеть в микроскоп, но они действуют на нашу душу.

Вот повторяю, возвращаясь к этой теме, почему Церковь является противницей многих таких вещей. Начинается с невинных опытов, а кончается трагедиями. Я однажды, много лет назад, лет тридцать назад, стал перебирать всех известных мне людей, которые долго, систематически, упорно занимались спиритизмом. И вдруг я понял, что у всех были поломанные судьбы, у всех была искажена жизнь. Конечно, это опыт не чистый, так сказать, потому что я взял, так сказать, ну, там было, может быть, десятка два с половиной людей, но всё–таки это навело меня на мысль… Вы, вероятно, слышали, что такое спиритизм — попытка вступать (в контакт) с какими–то иными измерениями таким способом, что человек становится проводником, то есть через него действуют, как электричество через провод, через него действуют эти совершенно неведомые нам силы. Так откуда мы знаем, насколько это безопасно для человека?

У меня работал один художник в церкви, который говорил, что он не верит в спиритизм. Я говорю ему: — Очень хорошо, тогда не думайте (об этом). Но всё–таки его это беспокоило, он нашёл человека, у которого прекрасно это получалось, медиума, проводника, и вызвал дух Лермонтова. Этот дух продиктовал стихотворение. Нескладное, но всё–таки стихотворение. Раз в нём фигурировал пистолет, два, и какие–то ещё были элементы, я сейчас не помню, ясно связанные с Лермонтовым. Любопытно, что при таких сеансах некоторые люди писали ругательства, как бы с того света, какие–то неприятные такие вещи говорили. Создавалось впечатление, что человек входит в контакт не с самой личностью умершего, а с какими–то отбросами этой личности, с какой–то тенью, с какой–то карикатурой. Но входит он каким способом? Путём взаимопроникновения, когда он становится сам, повторяю, проводником его. А что может за этим последовать?

Таким образом, только в ту эпоху, когда человек достигнет высокого духовного и нравственного уровня, возможно, будет поставлен серьёзно вопрос о правомерности изучения таинственных миров. Пока люди к этому очень плохо готовы.

И Штейнеру не удалось приблизить теософию к христианству, потому что для него в его видениях, так сказать, Христос стал Богом, исходящим с Солнца, солнечным Божеством. Это, так сказать, локальное планетарное явление, конечно, не может быть сопоставимо с тем, что мы открываем в Евангелии.

Другой вариант попытки приблизить теософию всё–таки к европейскому сознанию был предпринят другой замечательной русской женщиной — Еленой Ивановной Рерих. Елена Ивановна тоже была необычайно склонна к буддизму. Но её, как женщину необычайных талантов и жизнеутверждения, — она с мужем проделала колоссальные путешествия, она любила природу, человека, жизнь, — но Восток её и Рериха как бы гипнотизировал. Они всегда оба воспринимали Азию в какой–то романтической дымке. Когда смотришь на волшебные полотна Рериха–отца, то думаешь, что, наверное, таких пейзажей нет в природе, это всё его видения, но чудные видения. Но как быть, как приблизить?

Они путешествовали в двадцатые годы. Мир в то время шёл к светлому будущему коммунизма, и казалось, что это–то и есть «то самое».

(Конец первой кассеты)

И тогда Елена Ивановна пишет книгу, небольшую, — «Основы буддизма», в которой пытается доказать, что марксизм и буддизм это почти одно и то же. Анонимно печатает эту книгу в Улан–Баторе, её распространяют по Верхне–Удинску, в Улан–Удэ. Когда я там был, мне рассказывали, что это всё ламы придумали буддийские, чтобы как–то, так сказать, найти общий с большевиками язык. Но никто не знал, что это была Елена Ивановна. Они с мужем путешествовали по Гималаям и привезли оттуда в Москву в конце двадцатых годов, кажется, в 26–м году, ларец с посланием индийских махатм, то есть великих мудрецов.