Уклонения в страсти тщеславия, самомнения и зависти показывают тебе твое убогое устроение и к смирению ведут; а смущение удаляй от себя (III, 156, 280).

Вы пишете: чем смиреннее одеяние, тем более дает чувствовать страсти, скрывающиеся под его по­кровом. Сие-то и нужно, чтобы оные видеть в себе и чувствовать. Когда вы их чувствуете, то уж, верно, не вознесетесь своими исправлениями, а будете иметь смиренное мудрование и самоукорение, за гнусность оных, и старание о исправлении, на что призрит Господь и подаст Свою помощь. Исправив же что, уже не будете себе иписывать, зная свою немощь (V, 5,31).

Кресты, посылаемые нам Промыслом Божиим, при­водят нас к истинному любомудрию, очищают от грехов и свобождают от страстей, приводят к смире­нию, а о коих вы пишете крестах: похоть плоти, похоть очес и гордости житейской, я разумею действие стра­стей; при благоразумном рассмотрении увидите, что они смиряют нас, но когда оставляем без внимания, то бываем пленники страстей и разве наказанием Божи­им отводимся от них (I, 93,199)

Вы жалуетесь на хлопоты свои, чрез кои допус­каете себя до раздражительности и безумной ярости; а мне кажется напротив, когда бы не было вам хло­пот и никакого развлечения, вы не были бы кротки­ми, а только казались бы таковыми; страсти же ле­жали в вас сокровенными, до первого открывшегося случая. Развлекаясь и трогаясь неправдами других, вы видите более свою неправду, выскакивающую от своего сокровища и имеете полное право на ис­требление оной. Самоукорение, смирение, покаяние и прошение помощи Господа на упразднение оной; все сии действия суть действия находящихся в борьбе со страстьми. Вы теперь еще находитесь в числе дей­ствующих по страсти, однако не похваляетеся сим, а скорбите, и Бог даст, что будете противляться стра­сти; теперь же и поневоле рог гордости сломляется; нечего мнеть о себе, когда рабы страстям, и других лучше извиним (I, 18, 51—52).

Слава Богу, даровавшему вам чувство к уразуме­нию и познанию сокровенных страстей, — а от них и своей немощи... когда мы не познаем действующих нами страстей, а следственно, и не приемлем против них должного сопротивления, то они берут над нами власть и повелевают нашим сердцем; мы думаем отразить сопротивлением какую-нибудь обиду или не­приятность, но вместо того еще более запутываем себя и смущению предаемся; страждем сие, пока не сми­римся, а как прибегнем к сему надежному средству — самоукорению и смирению, то проницает на нас луч благодати, и успокоиваемся, по мере нашего устроения (I, 41, 78-79).

Страсть усиливается и становится естественной у тех, кто не понуждает себя на борьбу с ней

...Бог посылает скорби людям по силе каждого (1 Кор. 10, 13); а что мы не переносим, вины должно искать в себе; как я тебе и заметил св. Исаака 51 Слово... Но, я вижу, тебе все кажется, что ты не можешь переносить от нежности чувств своих; по­этому уже не нужно и укорять себя, что ты якобы такая по естеству. То неужели же Бог неправеден, что посылает тебе непосильные скорби? да не бу­дет! К сему не мешает прочитать тебе у св. аввы Дорофея «о еже несомненно и благодарно терпети искушения»... Но мы разберем еще от примеров, часто находящихся пред глазами нашими; например, возьмем яростную часть: кто сначала подвизается против оной законно, помалу-малу приходит и в уст­роение кротости, то есть понуждает себя к кротости, самоукоренню, терпению обид, досад, приражений и прочего, от сего и смягчается яростная часть. А еже­ли, напротив, ни в чем никогда не понудить себя потерпеть и удержать ярость, но воздает напротив, или в себе не подавляет самоукорением и терпением, то, с течением времени, она еще более в нем усилива­ется и бывает как бы природною или естественною, еже есть во обычаи злое, и уже никак не может ни слова понести, а раздражается и винит, но не себя, а других; а между тем всегда лишен мира и спокой­ствия (III, 269, 475—476).

Страдающие страстью честолюбия никогда не насыщаются

Рассматривая же здравым разумом, увидим, что страсти наши никак не могут быть удовлетворены и успокоить нас, а надобно им противиться и истреб­лять. Положим, так (я пример видел): постригут кого в рясофор, удовлетворяя его желанию; долго не может быть покойна страсть; постригают других в мантию, — он уязвляется и страдает; но ежели и это исполнится, то у нас на саны, а у вас — на началь­ство страсть влечет; и до такой степени бывает бо­лезнь, что не только не довольны бывают образом монашеским, но и жизни своей не рады. Не о всех сие можно заключить, но о страдающих страстью честолюбия; а другие другими страстьми мучимы бы­вают... (V, 475, 643-644).

Одни страсти нас смиряют, другие – возвышают

Страсти нас смиряют; а от неборения страстей приходим в возношение и гордость. Хотя и все стра­сти вредны, но, по Лествичнику, овии страсти нас смиряют, овии возвышают. Возношение и зависть не могут смирить, то просить о избавлении их не меша­ет; да и о всех страстях можно просить избавления, а не дерзостно думать, что могу бороться. Это не наше дело дознавать, какая страсть нужна и какая нет; но быть готову, которая возникнет, против той и бороть­ся. Это устроение великих людей, которые допускали страсти и боролись, а мы должны стараться от прилога отсекать помыслы (III, 151, 275).

Три страсти, владеющие нашим сердцем и умом

...Главные три вражеские исполина: славолюбие, сластолюбие и сребролюбие, самолюбием укреплен­ные, стараются наблюдать и взять власть свою над бедными нашими умом и сердцем; а за ними уже нетрудно и весь собор злых страстей и грехов невоз­бранно пленяют душевный наш град; и, лишая нас многовожделенного мира и спокойствия, соделывают смятения, неустройства и крамолы в убогой душе нашей, что вы видите и в своем устроении, не имея мира и спокойствия душевного (I, 261, 508).

«Если бы не было борьбы и победы над страстями, увлеклись бы одним пороком - гордостью»