Мы называем этот синергизм троичным по двум причинам: а). человек есть то, что он есть и становится тем, чем должен стать, в живой встрече с Богом, с ближним и природой; в отчуждении от Бога, от ближнего и единства с ними, от органической связи с ними — человек отчуждается от самого себя. б) В этом единстве Бога, человека и природы, и образе этого единства, раскрывается тайна Святой Троицы и святотроичного действия, которое формирует это единство, как его «образ и подобие». Таким образом рассмотренное единство тварного бытия, укорененного в Святой Троице, приобретает и открывает свою онтологическую и эсхатологическую плоскость, рядом с той, природно–социальной и общественно–этической, видимой и ощутимой, но которой далеко не исчерпывается содержание человеческой жизни.

Истинное воспитание немыслимо без этого троичного синергизма. Помимо подготовки к решению ежедневных природно–социальных и общественно–этических проблем, помимо возможности получения знаний, целью воспитания является формирование вечного человеческого образа, осмысливая в нем всю практическую и будничную жизнь, и всю историю. Троичный синергизм это синергизм «двух или трех», собравшихся во имя Христово. Он основан на свободном принятии другого и на открытости для другого, по утверждению Владимира Соловьева, корень ложного существования лежит в непроницаемости для ближнего, т. е. во взаимном исключении существ друг другом, в то время как истинная жизнь, означает жизнь в другом как в себе, нахождение в нем позитивной и безусловной полноты своего существования.

Троичный синергизм открывает, что человек не ограничен слепой судьбой, что он не пассивный наблюдатель происходящих вокруг него исторических событий. В силу данных ему возможностей и дара свободы, он сознательно и свободно участвует и влияет на них, способен менять и формировать их. Он — не игрушка в руках некого божества, как думали некоторые философы, и не подручный материал истории. Он действует в истории как творческое существо, одаренное исключительным динамизмом. Этот динамизм часто служит разрушительной силой, когда человек творит дела тьмы и зла. Он и тогда «сотрудничает», но уже не созидательно. Отпав от сотрудничества и общения с Богом как Источником своего бытия, он в этом случае сотрудничает с демоническим началом, силами зла, выстраивая богоборческий союз обезличивания и «обезображивания», приводя таким образом, себя и окружающий мир неестественное состояние.

Троичный синергизм основан на внутреннем единстве всей существующей действительности, а это значит на единстве человека и космоса, оно не статично и окончательно: все творение таинственным образом стремится к своему развитию и совершенству, собственным подвигом и действием благодати восходит к цели. Это единство — единство человека и мира, как творения, в Боге, как Творце и Промыслителе. Как таковое оно — дар. Врожденное стремление человека и мира к еще более глубокому единству с Богом, ради осуществления своего предназначения, оно предполагает и требует свободного сотрудничества разумных тварных существ с Богом, ради того, чтобы замысел Божий о человеке и мире был осуществилен и оживотворен. Такое сотрудничество ведет к все большей пронизанности и объединению тварных существ между собой, также как и их сближению и объединению с Богом, как конечной цели своего совершенства. Чем глубже единство тварных существ, тем более выражена их церковность, и наоборот, чем дальше они удалены друг от друга, тем более дезинтегрированы между собой, тем более нецерковны, небогоподобны.

Существующее единство тварных существ и их стремление к еще более близкому и совершенному единству, и стремление к совершенству вообще, ни в коем случае не могут рассматриваться как слепой механический процесс. Если бы речь шла о таком, слепом процессе, не могло бы быть речи о синергизме, и меньше всего о троичном. В этом смысле надо понимать и естественные науки: как великий человеческий подвиг, основанный на Божией заповеди о «владении землей и небом», т.е на врожденном человеческом даре обладания.

Невидимая точка этого единства и динамического движения к полному единству и совершенству, находится в таинственном даре свободы. Уже само существование мира есть дар божественной свободы; в нем, как таковом, свобода присутствует и как зов (потенциально) и возможность, или как конечная цель, которая должна и может быть достигнута. Присутствие божественной безграничной свободы в корне бытия как такового, и особенно в человеке, как богоподобном творении, она является предпосылкой освобождения бытия от его детеминированности тварностью, и все большего самоуглубления и совершенствования свободы разумных существ, и тем самым совершенствования их образа. Бог свободно дарит себя человеку и творению; человек свободно принимает божественное дарение, врастая в него и возрастая в нем, овладевая окружающим творением и собственной тварностью

Образование человека может и должно быть основано на таком свободном синергизме. Без возможности свободного сотрудничества и без осуществления этой возможности, образование и воспитание ничем не отличались бы от других механических процессов в природе. В крайнем случае они превратились бы в дрессуру или пустую игру с человеком и вокруг человека, в границах его короткого природно–исторического существования. К этому нужно добавить, что Божия заповедь, данная человеку в Раю, была призывом именно к такому свободному троичному синергизму, ради осуществления данной человеку и творению цели. Поэтому, необходимо в продолжении нашего изложения, остановиться на воспитательном значении первой заповеди Божией. На ней нужно задержаться особенно, потому что именно она с самого начала трактуется как отрицание этой основной предпосылки человеческого развития, о котором шла речь, т. е. как отрицание свободы человеческой личности и ограничение человека. Такая трактовка, подсказанная прародителям и принятая ими, и является сущностью сатанинского обмана; на ней основан всякий человеческий бунт, на протяжении всей истории, направленный против Богоцентричности человеческого существа и достоинства, и против богоцентричности его образования.

ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ПЕРВОЙ ЗАПОВЕДИ

В чем же была суть и каково было содержание первой Божией заповеди? Какова была ее цель? Заключалась ли ее сущность в запрете и ограничении, как ее и другие заповеди, понимает, помраченный грехом, ум падшего человека, или ее сущность в чем–то ином?

Заповедь о неядении от древа познания добра и зла имела своей целью показать человеку его истинную меру, и открыть, что истинное его призвание в свободном выборе жизни или смерти. Первой своей заповедью, Бог поставил человека на путь жизни и путь смерти, поставил перед выбором. Соблюдение её, питание ей, как вечным Словом, которое исходит из уст Божиих, означали бессмертие человеческой природы; её нарушение значило победу смерти, лишение человека Хлеба Жизни и богопознания. И следовательно, первая заповедь несла не ограничение, но полноту, призыв к полноте и совершенству жизни, свободному сотрудничеству с Богом. Человек не создан пассивным потребителем божественных благ и вечной жизни, но призван путем динамического синергизма стремиться к своей конечной цели и полноте бытия, становясь, таким образом, сотворцом Бога по отношению к себе и окружающему миру..

Заповедь была призывом к добродетели и подвигу, за которыми, по словам Преподобного Таласия Ливийского, по самой природе вещей, следует жизнь, также как за нарушением заповеди — промрачение и смерть разума, а затем и самого человека и духовного и телесного (Добротолюбие В, 225,48–49). Святые Отцы учили, что добродетель — путь, ведущий в жизнь. Но не только это. Сам Бог сокрыт в Своих заповедях и тот, кто ищет Его, находит, в той мере, в какой вкладывает в поиск свой труд, т. е. соответственно своей добродетели и подвигу. (Добротолюбие, А, 107,190). Исполненная и, в добродетель обращенная завповедь, означает встречу с Богом и общение с Ним, не только сокрытым в заповеди, но в опыте переживаемым как «всесовершенная добродетель» (Григорий Нисский, «Жизнь Моисея»). Итак, исполняя заповедь, человек исполняет заповеданное Богом и стяжает добродетель, уподобляется Богу, как «совершенной добродетели», открывая и переживая Самого Господа «как сущность всех добродетелей». (Преп. Максим Исповедник ПГ,91, 1081 Д).

Раскрытием в заповеди и ее исполнении того глубокого, не только этического, но и онтологически–антропологического и теологического смысла, мы познаем то, что божественная и живоносная заповедь в действительности — «всесвятая божественная воля и замысел о человеке и мире, и путь, которым осуществляется эта божественная воля и замысел.»(Преп. Филофей, Добротолюбие В,279,16). Божья воля о человеке, означает божественный замысел о человеке, означает вечную безграничную богоданную цель человеческого бытия. Заповедь — указатель к этой цели, призыв к согласованию бесконечной божественной воли со свободой и волей человека, чтобы человеческая воля в этом божественном согласовании открыла и дала возможность человеку осуществить эту, в Божией воле сокрытую и сокровенную, вечную цель человеческого существования. Божии заповеди и только они, есть «свет и жизнь» (Добротолюбие Г,238,11), они то, что делает человека целостным и настоящим. Нет ничего более соприродного человеческой природе, чем божественная заповедь; заповедью раскрывается человеческая природа и открывается, что добродетель, т. е. живот по Богу и в Боге — единственный естественный и нормальный способ человеческого существования. Добродетель как плод исполненной заповеди и как уподобление Богу представляет собой внутренний ритм человеческой жизни и роста. Исполнение заповедей и стяжание добродетели, тяжелы и мучительны только для той природы, которая порабощена противоестественным состоянием. Трудность заключается в освобождения от этого противоестественного, помраченного состояния, а не в самой заповеди и добродетели. Поэтому, когда в Новом Завете говорится о пути, ведущем в Царство небесное, как о «тесном и узком», то речь идет о начальном этапе жизни в добродетели, которому свойственна борьба с падшим греховным и помраченным состоянием человеческой природы; для тех же, кто преуспел на этом пути, иго заповеди открывается как «благо» и бремя добродетели — «легко» (Мф.7,13; 11,30). Эта первая степень, которая требует творить «дела правды», приближает человека к добродетели внешним образом, т. е. преимущественно имеет характер «этической педагогики». Этическая педагогика готовит человеческий ум и человека вообще, к более глубокому просветлению, к познанию внутреннего смысла и «словесности» (логосности) самих заповедей, а значит, она готовит его к познанию самой Истины. Через постижение внутреннего смысла заповедей приобретается истинное знание, человек становится истинно просветленным существом. Заповедь становится «свет стезям его» и просветлением ума его (ср. Преп.Максим Исповедник В, 112, 14–15)

Преп.Максим Исповедник не случайно говорит о добродетели, как о пище, питании человеческом. Согласно с ним, человек питаясь добро–деланием, «телом добродетели», возводит ум к истинному знанию, которое черпается из опыта встречи с самим Источником истины и знания, а точнее, к общению с самой Истиной. Но исполнение заповеди Божией дает не только истинную пищу, питая и воспитывая, заповеди не только «путь ведущий в жизнь», возводящий человека, как смертное существо, к вечной и бессмертной жизни, кроме этого, заповедь Божия учит человека благословенному употреблению вещей. Это значит: заповедь не только открывает Бога как истину, давая знание о Нем, возводя к общению с Ним, но и дает человеку возможность установить правильное отношение ко всему творению, открывая его внутреннюю тайну и смысл. Благословенное употребление творения и всех явлений в нем, есть единственно возможное употребление, которое согласуется с божественной волей и с целью, дарованной Богом, создавшим его силой Своего благословения, т. е. силой Своего Слова. Благословение, почивающее на творении, сокрытое в нем, идентично благословению, полученному человеком в заповеди. И то и другое, одновременно, благословение и заповедь — выражение божественной воли, как по природе и устройству, так и по цели и вечному назначению. Согласно этому божественному благо–слову, творение и человек не самородок и не самоцель. Отнесется ли человек к творению, как единственному источнику жизни, красоты и знания, он неминуемо превратит его в «древо познания добра и зла». Питаясь от этого древа, находя в нем только красоту и знание, т. е. употребляя творение неблагословенным образом, противоложным Божией заповеди, человек теряет истинное знание о творении и возможность приобретения этого знания; он становится слеп и умирает, вместе с собой погружая во тьму и смерть все творение. Нарушая заповедь, человек утрачивает божественный свет и знание, составляющие суть самой заповеди, в которых виден и открыт внутренний свет и смысл всего существующего. Так свет, который по природе и назначению, есть свидетельство божественного действия, присутствия и славы, превращается в непроницаемую стену, идол, которому человек начинает поклоняться, как Творцу. Благословенным же употреблением творения, согласным Божией заповеди, то же творение начинает «воспевать славу Божию», «вести и возводить к Богу, приводя человека своей внутренней истиной и богоподобием к вечной Божественной истине и вечному Слову Божию».

Значит, не только исполнение заповеди открывает сокрытого в ней Бога и ведет к Нему, но и благословенное, согласное с заповедью, употребление творения, человеческий синергизм с ней, делает творение богоявляющим и благовествующим. Вот как Преп. Максим Исповедник объясняет этот просветляющий и просвещающий характер божественной заповеди: «Сын Бога Отца, Бог Слово, таинственно присутствует в каждой заповеди. А Бог Отец, присутствует в Своем Слове по природе. Следовательно, тот, кто принимает и исполняет божественную заповедь, принимает Слово Божие. Тот же, кто через заповедь принял Слово, одновременно, через Него принял природно почивающего в Нем Духа, потому что сказано: ”Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня» (Ин 13,20) Поэтому следовательно тот, кто принял заповедь и исполнил ее, таинственно принял в себя Святую Троицу» (Добротолюбие В,82–83,81).