Закон жизни, по св. Григорию Богослову, заключается в том, чтобы «вспоминать о Боге чаще чем дышать». Только так можно придти к цели христианской жизни — к достижению соединения с Богом, причастию и созерцанию Бога. Эта главная идея исихастов всех времен, богословски утвержденная и узаконенная в Церкви, сначала в Ареопагитских списках (писаниях), а затем, в сочинениях преп. Максима Исповедника, духовного предшественника святогорских исихастов, вместе с Евагрием, Исааком Сирином, и особенно Симеоном Новым Богословом.

Задержимся на личности преп. Симеона. Для него, также как и для святогорских исихастов (он жил в конце X, начале XI века), Бог есть свет и почивает в неизреченном свете. Поэтому тот, кто достигнет соединения с Богом — причастится Его вечному свету и сам станет светом. Это возможно только в вере и добродетели, а «ИСИХИА» по его мнению — совершеннейшая из них; другие же добродетели — путь возводящий к ней. Тот, кто молитвенно безмолвствует, говорит святитель, должен, как блудница, держать, целовать и духовно обливать слезами ноги Иисусовы. Или как рабыня, глаза которой устремлены на руки госпожи, ловя любое движение, должен, не отводя глаз, смотреть на руки Господа Бога своего. Должен, подобно невесте, принадлежать Христу Богу, ложиться и вставать ради вечной жизни, или как ученики Христовы на Горе Фавор, увидев славу Его и услышав голос Отца -»Се Сын Мой возлюбленный», пали ниц со словами «хорошо нам здесь быть». Молитвенно безмолвствующий, как Моисей на вершине Синайской Горы, должен пребывать в уединении, уходить в облако, скрываясь от других. Если он будет так поступать, ему ясно откроется лицо Божие. И в созерцании Бога и созерцаемый Богом, слушая глас Его, откроется, сначала ему, таинственным образом, тайна Царства Божия, а затем, он даст закон и другим; просветится сам, и просветит других светом знания; будет помилован сам, и будет миловать других. Он ищет и находит, а когда найдет — раздаст тем, кто от него ищет, освобождается от пут зла, и освободившись сам, освобождает других.

Неутолимые голод и жажда Бога и вечного Божественного света, вот главная движущая сила полного отречения от мира, которого хочет преп. Симеон. Здесь речь идет не о каком–то абстрактном философском или религиозном мистицизме, а об опытном, святотаинственном и святодобродетельном, реализме. Это жажда, крещенной и светом Трисолнечного Божества просвященной души, общения с историческим Богочеловеком Христом, через духовную брань и очищение.

Это жажда не является свойством только монаха или пустынника, она в природе всех христиан, свидетельствует преп. Петр Дамаскин, двумя столетиями раньше Симеона Богослова. «Это подвиг, — говорит он, — который необходим всем христианам, в той или иной мере. Без него невозможно приобретение духовного знания и смиренномудрия; тем, которые ищут его, открываются сокровенные тайны Божественного Писания и всего творения». Без молитвенного безмолвия, — утверждает тот же святитель, — мы не можем очиститься, познать собственную немощь и бесовское лукавство; без него мы не в состоянии понять силу Божию и Промысл в Словах Божиих, которые читаем или поем.

СВЯТОГОРСКОЕ ЖИТИЕ ПО БОГУ

Именно на такой жажде, устремлении и подвиге, создавалась, росла, жила и живет, святая Гора Афонская. Святогорские подвижники с самого начала потянулись (прильнули душой) к исихазму. Святая Гора, по самой своей природе, была местом «исихии» и одновременно «очагом добродетели». То, что написано о первом святогорском отшельнике, преп. Петре Афонском, что он « око своей души, ума, неподвижно возвел к небу, отрекшись от дома, родины, родителей, кровных родных и друзей, однажды посвятив жизнь свою — житию по Богу…» — было и осталось евангельским правилом жизни всех его духовных последователей. Один из таких последователей, св. Григорий Палама, сказал о нем, что он своей, полной воздержания жизнью, строгим пребыванием в молитвенном безмолвии «сердце свое превратил в божественную колесницу и второе небо, и для Бога более любезное пребывание, чем небо. В этом и состоит возращение ума к себе самому, собирание его, или, хотя и странно сказать, возращение к уму всех душевных сил и делание по Богу».

С помощью собирания всех душевных и духовных сил человек освобождается от страстного отношения к себе и к миру, сбрасывает «мерзкую личину» своей, от Бога и истинного света, отчужденности. Это путь собирания себя, по твари и вне себя, рассеянного человеческого существа, путь стяжания истинного мира, глубины и богопознания, обожения, через причастие Божественной благодати и путь вечного совершенства и возрастания. Исихаст, отрекшись от всего, боголюбиво и боговозлюбленно, стоит перед Ним, «глух и нем», побеждая законы материи, а душа его преображается Божественной благодатью, сообщая и телу «знаки» Божественной красоты.

Этот метод освоения внутренних просторов (пространств), от святогорского очага, был пересен и славянским народам. Великие русские святые — Антоний Печерский (основатель русского монашества), Моисей Угрин, Нил Сорский, Серафим Саровский и другие саровские и оптинские Старцы прошлого столетия, были великими любителями и приверженцами исихии, молитвенного безмолвия.

СЕРБСКИЕ ИСИХАСТЫ

Первые известные сербские подвижники — ПРЕПОДОБНЫЙ ПЕТР КОРИНШСКИЙ, ИОАКИМ ОСОГОВСКИЙ и др., также принадлежат к движению исихастов, ибо пустынничество, по природе своей, имеет исихастский характер. И сам СВЯТОЙ САВВА, сын Святой Горы и отец Сербской духовной истории, всю жизнь был распят на кресте двуединой любви — любви к молитвенному уединению и любви к духовному просвящению своего народа. Он не только «дивился жизни, непрестанного молитвенного восхождения ума, от земного к Богу», святогорских подвижников, но и сам стремился к такому образу жизни всем своим существом. Об этом нам свидетельствуют не только КАРЕЙСКИЙ ПУСТЫННИК и СТУДЕНИЦКАЯ «ПУСТЫННИЦА», но вся его жизнь, его постоянное обращение к Святой Горе. Он с великим восторгом думает о «святой и сладкой пустыне», а особенно, о колыбели восточного монашества — Палестине, Египте, Синае. Он оставался поклонником Синайского понимания подвижничества. Дух исихазма пронизывает службы и жития сербских святых до XIV века. Так, за целое столетие до возникновения исихастских споров на Святой горе, в службе к Святому Савве, пелось в чистом исихастском духе «Усмирил еси страсти и многоразличные волнения

божественным восхождением и нетленной чистотой,

невечерним светом в успении просиял еси…»

Без сомнения, того же духа был и Архиепископ Данило II и многие другие значительные личности духовного прошлого Сербии, чей подвижнический путь пролегал через Хиландарский монастырь. И до сих пор еще до конца не исследовано влияние монахов Синаитов, которые основали целый ряд монастырей в Сербии и поселили, тем самым, в душе сербского народа дух синайской исихии. О том, что Преп. Ромило Раваницкий был чистым исихастом, ясно свидетельствует его житие и тот факт, что его духовным наставником был великий молитвенный молчальник ГРИГОРИЙ СИНАИТ.

И в наши дни, были у нас выдающиеся личности, старавшиеся сохранить и продолжить, по призванию Божию, предание молитвенного безмолвия. Вспомним известного СТАРЦА ТЕОКЛИТА из Студеницкой пустыни, СТАРЦА СИМЕОНА из монастыря Дайбаба и почти безвестную селянку из Врака близ Скадра, БЛАЖЕННУЮ СТЕВКУ ДЖУРДЖЕВИЧ. Эта необыкновенная женщина, после изгнания сербов из Албании (1933 г.), жила в одном Косовском селе и последние свои дни провела в богадельне «Богдай» (скончалась как монахиня Стефанида в 1945 году, от ранений, полученных от немцев), она оставила нам потрясающие по содержанию и духовной глубине «Исповеди» (Они хранятся в рукописи).