радоваться, разве нам не ликовать?...

Вот и посмотрим на себя, на что мы похожи: на блудного или на праведного? И тут, как в прошлый раз, с горем можно заметить, что похожи и на блудного, и на праведника — во всём, что неправедно. Но есть ли у нас праведность старшего сына и есть ли у нас доверчивое сыновство младшего? Младший старшего принял бы к себе, не отвернулся бы, он ему не был чужой. А отец — он одинаково принимает и того, и другого. Горем принимает одного — праведного, радостью другого, который сохранил в душе сознание, что у него есть отец, что к отцу он может вернуться, что есть дом, куда можно придти. Он не подумал, что старший сын ему закроет дверь в лицо, он только подумал, что отец, который согласился умереть для него, даст ему жить. Вот что и нам предлагается: Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы... Перед нами Отец, — но как жутко, что так часто рядом с Ним стоит каменный, черствый, как будто умерший душой старший сын, который всегда был в доме отца, а теперь не хочет принимать чужого. Аминь.

1969

Проповедь в прощеное воскресение, 1975 Митрополит Сурожский Антоний

ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ, ВЕЧЕРНЯ

 Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Сегодня Церковь вспоминает изгнание Адама из рая. Заключились двери райские; осиротел человеческий род, на земле мы ходим в потемках естественной жизни, где еле брезжит свет Христов. Родина наша небесная где-то далеко от нас, и как изгнанники мы тоскуем, тоскуем по той радости, которую пережил блудный сын, когда он вернулся в отчий дом, тоскуем по той радости, о которой все изгнанники земли думают, когда вспоминают потерянное отечество и все мы, когда думаем о том, что когда-то было — чистое, светлое, что погибло, из-за наших грехов, из-за нашей помраченности сердечной.

И вот Адамов плач в течение тысячелетий и тысячелетий возносится к небу. Плачет сиротный Адам в лице каждого своего сына, каждой дочери своей, плачет и зовет Бога своего вернуть его в первобытную радость, вернуть ему дружбу Свою и вернуть ему Свою любовь. А Бог никогда ни любви Своей, ни дружбы Своей не отымал от нас, только мы далеко от Него ушли, потеряли чуткость сердца, не слышим уже Божественного гласа, не чуем уже близости Господней. Христос пришел на землю, жил среди нас наш Бог, и люди Его встречали на дорогах, в городах и селах, слышали Его слова, видели Его лик, загорались сердцем и просвещались умом от Его учения, и все-таки до конца не сумели Его узнать, и Сын Божий, Который по Своей любви к нам стал Сыном человеческим, отвергнутый людьми, умер вне града, вне человеческого стана. Но не поколебалась Божия любовь; смертью победил Господь смерть, нас Он освободил от вечного проклятия, нам Он дал уже теперь приобщиться в какой-то мере вечной жизни. А вечная жизнь — это Сам Бог, Божественная любовь, — это Он.

И вот в начале Великого Поста, как каждый год, мы вспоминаем свое сиротство и вспоминаем о потерянной родине своей, об отчем доме. И снова и снова мы собираемся в путь с тем, чтобы духом загореться, чтобы сердцем очиститься, чтобы просветлеть умом и чтобы вернуться к нашему Богу и Отцу. Но совершается это в каждом из нас в отдельности, а вместе с тем — всеми нами сообща; как в старые времена, когда люди покидали страну, которая стала местом порабощения, и уходили в неведомые им края обрести свободу, так и мы должны оторваться от того, что делает нас рабами, уйти из плена с тем, чтобы когда-то обрести ту свободу чад Божиих, которая является нашим призванием и должна стать нашим достоянием. И когда люди, во времена давние, собирались в такой путь вместе, как бы в складчину собирая свою немощь, чтобы из этой немощи, из товарищества, из взаимной преданности выросла какая-то сила, как тогда, собираемся и мы теперь в путь. Тогда они обозревали порой неизвестных им людей, вглядывались в новые лица: что было у них общего? Только одно — то, что все отрекались от рабства и хотели свободы, и что все они поняли, что к свободе из рабства может вывести только единство примирившихся людей. Древний Израиль сорок лет скитался в пустыне, прежде чем достиг обетованной земли. Никто бы не выжил в этой страстной пустыне, если бы каждый не заботился о каждом, если бы каждый не думал о каждом, если бы судьба каждого не была ответственностью всех, и судьба всех не воспринималась каждым, как его собственная ответственность.

Так и мы должны теперь собираться воедино и идти в путь. Для этого мы должны осознать, что мы порабощены, мы должны осознать, что нам надо вырваться от многого для того, чтобы быть свободными, нам надо осознать, что только скованные, соединенные друг со другом любовью, жалостью, милосердием, состраданием можем мы этого достичь. И поэтому на грани Великого поста мы становимся перед образом Христа Спасителя и Божией Матери и просим Их прощения и Их напутственного благословения. Христос был убит детьми Адама, и мы являемся такими же детьми того же нашего праотца; мы просим Христа нас спасти и благословить — но чьи руки пригвоздили Его ко кресту, чья ненависть отвергла Его, как не ненависть, как не руки предков наших по человечеству? И мы должны просить Христа о прощении и о благословении с тем, чтобы Его крест стал нашим спасением, чтобы ранами Его мы исцелели, чтобы познав крестную любовь Господню, в благодарность мы нашли в себе силы принести Ему всю жизнь свою, всю любовь свою.

И у Божией Матери должны мы просить прощения: ведь Сын Ее погиб от наших грехов, не только от греха ветхого Адама, не только от греха до нас живших людей; и в наши дни Он так же погиб бы, потому что мы так же слепы и так же греховны, как Его современники. И вот мы взываем к Божией Матери; сколько веры нужно для того, чтобы к Ней обратиться за помощью и пощадой! Разве каждая наша молитва в Ней не значит: Мати, моими грехами убит, погиб жестокой смертью Твой Сын — прости! Если Ты простишь — никто меня не осудит... И вот с этой молитвой изо дня в день, а сегодня вечером — особенно предстоим мы перед Богородицей: Прости нам, о, Мати Христа, Спасителя нашего, погибшего от наших грехов...