Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Я хочу обратить ваше внимание на три вещи в сегодняшнем Евангелии. Во-первых, сегодняшнее чтение следует как раз за тем чтением, которое мы слышали на прошлой неделе, о том, как Христос пятью хлебами и двумя рыбами накормил пять тысяч человек. И вот первое, что бросается в глаза, что сначала может удивить, если только мы не вспомним о себе самих, о том, как мы воспринимаем и как соответствуем тому, что открывается нам в жизни: кажется таким странным, что апостолы, которые только что пережили такое чудо, могут так легко колебаться верой... И однако это должно нам напомнить о том, что мы окружены чудесами, что наша жизнь вся пронизана действиями Божиими, либо непосредственными — в таинствах, в молитве, в моментах глубокого, тихого озарения души, или через посредство людей — любовью, которая иногда спасает нас от отчаяния, от смерти, от горя, приподымает завесу невыносимого в жизни. И тем не менее, мы тоже, пережив сегодня, может быть, час тому назад чудо жизни, вдруг оказываемся через час — меньше, чем через час: когда мы пройдем через дверь и окажемся на улице — как бы чуждыми нашему собственному опыту: забыли! К жизни относимся так, как будто мы и не переживали ничего: все по-прежнему; вышли из области чуда и вошли в обыденность — и уже мы стали обыденными. Где-то в памяти мы можем найти случившееся; но жизнь наша от этого не изменилась, душа не изменилась глубоко, сознание не изменилось достаточно, чтобы этим жить. Это — первое; и поэтому не станем и удивляться тому, что было с апостолами; да: они пережили величайшее чудо и тут же выпали из этого сознания Божьего присутствия, чудотворного, животворного.

Второе — Петр и другие апостолы плывут, их охватила буря; их бьют и ветер и море; смерть их окружила, смерть теснится в их челнок; и вот, как бы в сердцевине этой смерти, окруженный разъяренными ветрами идет по разъяренным волнам Христос. И они Его принимают за призрак: это не может быть Христос; если бы Христос был тут — прошла бы опасность, минул бы ужас, отошла бы бесконечно далеко смерть. Христос ведь Спаситель, Он — царь мира! Он тот, Который дает тишину, покой, жизнь — как же Он может быть в сердцевине этой смертоносной бури?.. Это мы тоже говорим все время, как только с нами случится горе — личное, семейное, общественное, всенародное; мы спрашиваем в себе: где же Бог? Что Он делает? Неужели дремлет? Неужели Его присутствие, которое иногда вдруг мерещится посреди бури — ничто другое, как призрак, т. е. обман, ложь на Самого Бога?.. Нет! И в буре Господь, и в тишине Господь; потому что в сердцевине бури возвышается страшная Голгофа, потому что в сердце бури находится Гефсиманский сад. В Гефсиманском саду, на смертоносной Голгофе находился воплощенный Сын Божий... И теперь, когда ужас нас охватывает, когда мы в тисках страха, смерти, болезни, гонения, ненависти, то среди этой бури — Сам Господь. И мы можем пройти через эту бурю, нам незачем из нее вырываться, нам достаточно покинуть этот хрупкий челнок, который защищал так ненадежно учеников, беззащитно вступить в самую бурю и идти ко Христу. И мы пойдем по водам, и не унесет нас ветрами — только бы мы шли ко Христу, туда, где Он есть, а не думали о том, что с нами будет... Нас может потопить только сомнение: что будет со мной? Забудь это — и никакая буря уже не имеет власти ни жизни, ни смерти над нами. Петр усомнился; он вспомнил о себе, он начал тонуть, но и тут когда он воскликнул: Господи, спаси! — Спаситель Господь простер руку, и вдруг затихла буря, и вдруг они оказались уже у того берега, к которому они стремились, потеряв его из виду...

И третье: Петр усомнился, и самое его сомнение, его колебание явило другим ученикам еще раз Божественное величие Христа. Они в бурю не ушли; у них не оказалось даже этого порыва; но то, что случилось с Петром, даже его слабость — но и его спасение Богом — заставило их преклониться перед Христом и признать Его Сыном Божиим... Так бывает с нами; и поэтому вдумаемся в этот рассказ, он нам несет много уроков для жизни; но вдумаемся так, чтобы эти уроки не только на мгновение пережить сейчас, но унести с собой и положить в основу не только мировоззрения, но жизни. Аминь.

Проповедь за субботней всенощной, Москва, 1974 Митрополит Сурожский Антоний

ВСЕНОЩНАЯ В ПЕТРОПАВЛОВСКОМ ХРАМЕ, ЧТО В ЛЕФОРТОВЕ

 Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

В псалме в конце вечерни царь Давид говорит: Послушайте меня, чада, страху Господню научу вас... И хотелось бы сейчас сказать несколько слов и об этом страхе Господнем, и о том, чему он может нас научить.

class="postLine">Бояться Бога это не значит страшиться Его; страшатся рабы, страшатся люди подъяремные, боятся оскорбить своего властелина те, которым страшно от него получить наказание, и те, которые боятся лишиться награды. Но не таков сыновний, дочерний страх; мы знаем этот страх по нашему человеческому опыту; как нам страшно бывает огорчить человека, который нам дорог; с каким трепетом мы думаем о том, что самый любимый нами человек может нами быть ранен — словом, взглядом, поступком; нам страшно даже того, что мысль наша не та его коснулась; любимый для нас человек — святыня, и боимся мы, как бы эту святыню не осквернить, этого человека не унизить.

И таков должен быть наш страх по отношению к Богу. Мы должны бы Его знать, знать так близко, так коротко, как мы знаем родного, и более чем родного человека, — потому что родной человек нам в какой-то мере остается чужим, он вне нас; Бога же мы познаём в какой-то тайне взаимного проникновения. Апостол Павел нам говорит что Святой Дух в нашем собственном сердце стонет с нами и в нашем же собственном сердце произносит слова молитвы, которую мы потом сами, свободно, можем вознести к Богу. Знаем мы Бога, потому что Он более глубоко в нас внедрен, чем самая жизнь наша. Он жизнь нашей жизни, Он огонь, тепло, свет в нас самих. Как Он нам близок! И потому апостол Павел и может говорить о том, что мы не смеем, не должны, он умоляет нам о том, чтобы мы не огорчали Духа Божия, живущего в нас. Да, это страх, которому мы должны научиться, это трепет, который нас охватывает, когда мы общаемся глубоко-глубоко с самым близким нам другом, с самым близким нам человеком.

И Церковь, т.е. совокупность всех тех людей, которые так знают Бога, для которых Бог стал свой, родной, отец, а Христос, как говорится в сегодняшнем Евангелии, брат для нас, Церковь, которая является совокупностью всех этих людей, — она должна была бы быть полна такого света, такого трепета, и не только перед Богом, но перед всяким человеком. Ведь Господь Бог наш Иисус Христос стал человеком с тем, чтобы войти в область смерти, в которой мы живем; Он прожил нашей жизнью и умер страшной смертью по любви к каждому из нас, и не только из нас, здесь собравшихся, а нас, людей; Он не пришел праведников спасать, Он пришел взыскать и спасти погибшего.